Стеклянный отель

Она вышла из бутика с перчатками в сумочке, и ее мысли начали блуждать. В то время ее жизнь была настолько иллюзорной, что она часто начинала представлять другие версии реальности, другие цепочки событий: например, в альтернативной версии своей жизни она могла уволиться из «Кайетт» до приезда Джонатана и вернуться на прежнее место в отеле «Ванкувер», или он мог заказать завтрак себе в номер, вместо того чтобы сесть в баре, или же заказать завтрак в баре, но остаться равнодушным к Винсент; в иной реальности она по-прежнему жила на служебном этаже отеля «Кайетт» и год за годом ночи напролет проводила, подавая напитки богатым туристам. Ни один из этих сценариев не казался менее реалистичным, чем ее нынешняя жизнь, и порой ее охватывала острая тревога: возможно, где-то существуют другие версии ее жизни, другие Винсент в других обстоятельствах.

Она постоянно читала газеты, так как остро чувствовала нехватку образования и хотела быть эрудированным человеком, осведомленным, но в мире денег за чтением какой-нибудь новости она все чаще начинала размышлять на отвлеченные темы: какой была бы альтернативная реальность, скажем, без войны в Ираке; что случилось бы, если бы жуткую эпидемию свиного гриппа в Грузии не удалось остановить; она представляла, как вспышка гриппа в Грузии охватывает весь мир и приводит к краху цивилизации. В параллельной реальности Северная Корея не стала бы запускать ракеты, в Лондоне не взорвались бы бомбы, а у премьер-министра Израиля не случился бы инсульт. Можно было углубиться и дальше в историю: в другой версии Корейский полуостров не был разделен, Советский Союз не вторгался в Афганистан, «Аль-Каида» не существовала, а Ариэль Шарон умер в молодости в бою. Она продолжала эту забаву, пока не начинала кружиться голова, и тогда, наконец, усилием воли останавливала себя.

Одной из первых покупок Винсент была дорогая видеокамера Canon HV10. Она начала снимать видео в тринадцать, через несколько дней после того, как пропала мать и бабушка Каролина приехала из Виктории ее поддержать. В первую ночь после приезда, когда Винсент сидела за столом после обеда, пила чай – эту привычку она переняла от матери – и неотрывно смотрела на холм у воды, ожидая, что мать вот-вот поднимется по лестнице к дому, бабушка положила на стол коробку.

– Я кое-что привезла для тебя, – сказала она.

Винсент открыла ее и увидела видеокамеру Panasonic. Она знала, что это новая модель формата DV, но на ощупь камера была неожиданно тяжелой. Что ей делать с этой камерой?

– В молодости, когда мне было 21 или 22, – начала свой рассказ Каролина, – у меня был тяжелый период.

– Почему тяжелый период? – Винсент впервые за много часов или даже весь день что-то сказала вслух. Слова застряли у нее в горле.

– Неважно. Подруга-фотограф отдала мне камеру, которая стала ей не нужна. И она мне сказала: «Просто фотографируй что-нибудь каждый день, может, тебе станет лучше». Мне, если честно, показалось, что это дурацкая идея, но я попробовала, и мне правда стало лучше.

– Вряд ли… – начала Винсент и осеклась. Вряд ли камера поможет мне вернуть маму.

– Мне кажется, – осторожно продолжила Каролина, – линза камеры может быть защитным экраном между тобой и миром, когда жизнь в этом мире кажется немного невыносимой. Если тяжело смотреть на мир напрямую, может быть, легче увидеть его через объектив. Твой брат бы меня высмеял, если бы я ему сказала что-то подобное, но ты подумай.

Винсент молча размышляла над ее словами.

– Сначала я хотела тебе купить фотоаппарат с 35-миллиметровой пленкой, – со смущенным смешком сказала Каролина, – но потом подумала: на дворе 1994 год, дети, наверное, уже и не фотографируют. Все же сейчас видео снимают?

Винсент быстро нашла для себя подходящую форму видеозаписей. Она снимала фрагменты ровно по пять минут, маленькие зарисовки: сначала пятиминутное видео с пляжем и небом у пристани в Кайетт, потом пятиминутные записи тихой улицы, на которой она жила у тети в бесконечных пригородах Ванкувера; пять минут из окна поезда метро SkyTrain по пути в центр города, пять минут манящего, но жуткого района, в котором она жила с Мелиссой в 17 лет, – однажды наркоман на улице захотел отобрать у нее камеру и пришлось броситься наутек; затем снятые в том же году пятиминутные видео в моечной зоне отеля «Ванкувер»: камера в пакете на полке была поставлена на таймер и запечатлела, как Винсент споласкивала тарелки горячей водой и ставила их в посудомоечную машину. Затем пятиминутные нарезки из «Кайетт», а после встречи с Джонатаном – пять минут бесконечного бассейна в Гринвиче: она снимала, как он незаметно перетекает в газон именно потому, что ненавидела смотреть на место, где стиралась граница, и хотела испытать себя; пять минут из окна личного самолета Джонатана во время первого полета над Атлантикой: далеко внизу в стальной серой воде виднелись редкие корабли, а суша пропала из виду.

– Что ты делаешь? – донесся до нее голос Джонатана.

Она сидел в хвосте самолета с Иветт Бертолли, невероятно элегантной женщиной, которая была его партнером по бизнесу и поехала вместе с ними во Францию; она жила в Париже, и Джонатан довез ее до Ниццы, где у него была вилла. Винсент утопала в огромном кресле у окна и на миг вообразила, что осталась в одиночестве.

– Красиво, правда? – сказала она.

Джонатан склонился над ней, чтобы рассмотреть видневшиеся внизу волны. – Ты снимаешь на видео океан?

– У каждого свое хобби.

– Сколько сюрпризов в этой женщине, – сказал он и поцеловал ее в голову.

Джонатана преследовала тень. Он заговорил о ней спустя пару часов после приезда на виллу в Ницце, когда они сидели на террасе после обеда. Весна только наступила, но уже было тепло, и с моря дул приятный бриз. Винсент ощущала себя как в тумане от усталости после перелета и пыталась взбодриться с помощью кофе и капель для глаз, которые она закапала в ванной. Иветт, деловой партнер Джонатана, незаметно удалилась в комнату для гостей, оставив его наедине с Винсент. Перед ними высились пальмы, а за спиной билось море неземного бирюзового цвета; этот вид казался ей удивительно знакомым по фильмам, снятым на Средиземноморье, – в большинстве из них были гоночные машины, казино и Джеймс Бонд. Джонатан был в настроении пофилософствовать.

– Может, эта мысль покажется банальной, – сказал он, – но, когда добиваешься успеха, начинаешь привлекать к себе внимание.

– В хорошем или плохом смысле?

– И то и другое, – ответил он, – но я сейчас думаю о плохом.

– О каком-то конкретном человеке?

За их спиной открылась дверь, и на террасе появилась Аня с двумя чашками кофе на маленьком серебряном подносе. Винсент не ожидала ее здесь увидеть – она даже не знала, что Аня тоже поехала с ними во Францию, хотя внезапно поняла, что последние несколько дней не видела ее в особняке в Гринвиче.

– Спасибо, – поблагодарила ее Винсент, – это как раз то, что мне нужно. Аня кивнула. Джонатан взял чашку с подноса, ничего не сказав, – возникающий словно из ниоткуда кофе для него был настолько в порядке вещей, что он не обращал на него внимания.

– Да, – ответил он. – Я про конкретного человека. Есть одна одержимая.

Он встретил Эллу Касперски еще в 1999 году, и не где-нибудь, а в отеле «Кайетт». Она обсуждала с ним возможность инвестировать в его фонд, но решила – разумеется, безо всяких на то оснований, – что безупречная схема выплаты процентов по вкладам – не что иное, как подлое мошенничество. Абсолютно нелогичный и необоснованный, даже безумный вывод, но что он мог поделать? Люди вольны думать все, что им заблагорассудится. Вместе с успехом начинаешь привлекать к себе внимание, возможно, даже некую темную энергию.

– Я думаю, хорошая прибыль от инвестиций как раз доказывает, что ты профессионал в своем деле, – сказала Винсент.

– Именно. Я никогда не считал себя гением, но я кое-что смыслю в том, чем занимаюсь.