Страница 43 из 52
Все еще держа в руке бокал, Мики показал другой рукой на Бальдини, потом на себя, а потом поднял указательный палец, призывая к вниманию. Его глаза неотрывно смотрели на чужака. «У него очень странные, очень большие глаза», – с беспокойством подумал Бальдини. Что-то странное было и в сосредоточенности Мики – не детском подражании сосредоточенности взрослых, но своей собственной.
Мики опустил палец ниже. Бальдини, еще до того, как осознал это, уже посмотрел туда, куда теперь указывал палец.
Инкра!
Должно быть, земля под лежащим плодом как раз в этот момент осыпалась – тот откатился в сторону. Бальдини вздрогнул от неожиданности и разозлился на себя за это.
Но инкра продолжал катиться.
В сторону Бальдини.
Внезапно плод подскочил в воздух и метнулся к его руке.
Бальдини отшатнулся, словно это была голова ядовитой змеи. За его спиной инкра со стуком ударился о стабилизатор «Крота».
Впоследствии он так и не смог с уверенностью сказать, что сделал бы, если бы имел возможность выбирать, но Мики снова вытянул палец, и Бальдини посмотрел туда, куда указывал мальчик.
Его обдала ощутимая волна холода, а затем он увидел на земле под ногами целый и невредимый мячик из стальной стружки.
Но Мики уже показывал пальцем в другую сторону.
На коктейль.
Тот снова вспенился.
Когда Мики с серьезным видом протянул бокал Бальдини, слои мороженого, шоколада и молока опять отчетливо разделились. Биолог даже разглядел крохотные кристаллики льда там, где ложка царапнула мороженое.
В тот момент эти кристаллики показались Бальдини самой невозможной и потому самой ужасной вещью во Вселенной. Он шумно сглотнул, развернулся, бросился, рассекая воздух, к кораблю, ухватился за трап выходной площадки и повалился на нее.
Через несколько мгновений Бальдини нашел в себе силы подняться. Уже касаясь рукой люка, он набрался смелости и оглянулся.
Дети исчезли. Все прочее осталось на своих местах. Включая бокал, стоящий рядом с чемоданчиком.
Даже с такого расстояния он различал отдельные слои: белый, коричневый и снова белый.
Карл Фридрих, проснувшийся рано, хотя и позже Бальдини, спешил проверить отложенные на утро записи телезондов и невольно вздрогнул, услышав голос Грега Данстена, который доносился из отсека для хранения скафандров рядом с выходным люком:
– Это скафандры. Нам не понадобился ни один. – Карл, двигавшийся почти бесшумно в домашних тапочках из фомальгаутской губки, остановился. – А это стойка для бластеров, на тот случай, если аборигены настроены враждебно. Но мне сказочно повезло, что этого не произошло. – Карл наморщил лоб. – А это я, простой парень с альфы Центавра-Дуо, ужасно благодарный судьбе за кусочек рая.
Карл открыл дверь в отсек. Грег и рыжеволосая девушка, подававшая вчера калебас Фирамтоту, отпрянули друг от друга.
– Мистер Данстен! – резко произнес Карл.
– Да, сэр, – бойко ответил Грег.
Карл в некоторой растерянности повернулся к рыжеволосой девушке.
– Юная леди… – начал он.
– Меня зовут Геи, – с готовностью подсказала она.
– …насколько я понимаю, ты нарушила запрет, – закончил он сурово.
Геи с оттенком пренебрежения пожала плечами:
– Запреты, они для мужчин.
Карл снова обернулся к Грегу.
– Как вы провели ее на корабль, мистер Данстен? – строго спросил он.
– Это не он, – вмешалась Геи. – Я сама пришла.
Карл перевел взгляд на нее.
– Да, я просто встала снаружи. Знала, что он будет наблюдать.
– Разве ты не боишься демонов? – чуточку язвительно спросил Карл.
Геи еще раз повела плечами:
– Демоны, они тоже для мужчин. Я знала, что он впустит меня, как только увидит.
– Очень хорошо, – сказал Карл. – А теперь он тебя выпустит. Мистер Данстен, откройте выходной люк.
– Мужчины поклоняются демонам и запретам, – недовольно заметила Геи. У подножия трапа она загадочно посмотрела на Карла и сообщила: – У меня есть сестра по имени Феи.
А затем убежала в джунгли.
Карл вернулся к разговору с Грегом.
– Мистер Данстен, – сурово сказал он, – вы были не раз проинформированы, но, похоже, забыли о том, что дружеские отношения с аборигенами – я подразумеваю под этим честные отношения – лежат в основе любой успешной экспедиции подобного рода. Примитивные народы особенно чувствительны к чести своих женщин. Ваши действия могли – и все еще могут – привести к серьезным последствиям. Но поскольку все произошло главным образом по инициативе самой девушки, я готов забыть об этом деле. При условии, что вы дадите мне слово не встречаться с ней и ни при каких обстоятельствах не пускать ее на «Крота».
– Даю слово, сэр! – рявкнул покрасневший Грег.
– Очень хорошо, мистер Данстен! – рявкнул в ответ Карл. А затем, немного остыв, добавил: – И поверь, Грег, я искренне сожалею, что проснулся так рано.
Первый помощник Тауно Свейн вовсе не просыпался, потому что и не ложился. Он оглядел маленький черный ящик на своем столе, другие изготовленные им предметы и улыбнулся с холодным, бесстрастным удовлетворением. Затем отложил инструменты, вытер рукой мощный лоб, подошел к иллюминатору, включил его и окинул взглядом джунгли. На верхних гладких листьях уже плясали красноватые солнечные блики, нижние по-прежнему оставались в темноте.
– Вот они, – тихо проворчал он, – те силы, которые, по мнению Фулсома и Фридриха, могут оказаться дружественными. Могут! Как будто во всей Вселенной есть хоть одна сила, дружественная человеку. Старина Дарвин понимал это. Как будто разум человека никогда не разрывал материю, стремясь ее уничтожить. Старина Фрейд понимал это. Что же касается разума существ, не относящихся к людям… – Свейн безрадостно рассмеялся и оглянулся на стол. – Но мы еще не исчерпали своих возможностей, в какую бы романтическую ловушку нас ни заманивали.
Тусклый от пыли закат цвета крови освещал серебристый металл выходной площадки «Крота». Первый помощник Свейн, суровый, как скандинавский бог накануне Рагнарёка, смотрел на капитана Джеймса Фулсома, опирающегося на плечи Карла Фридриха и Грега Данстена.
– Сэр, – сказал он, – я буду говорить прямо и откровенно, как всегда. Отправиться на так называемый пир и отдать себя в руки этих дикарей – крайне опасное безумство. Опыт Бальдини – не говоря уже о том, что мы видели на «Кроте» до посадки, – более чем достаточное свидетельство того, что этот народ скрывает силы, перед которыми мы, при всем могуществе нашей физической науки, в страхе отступаем. Силы, которые, по моему твердому убеждению, представляют непосредственную угрозу для Конфедерации. Это не простые дикари, сэр.
Капитан Фулсом с трудом поднял к нему опухшее лицо:
– Вы преувеличиваете, мистер Свейн.
Выражение лица Свейна не изменилось.
– Я верю в электроны и атомы, – сказал он. – Это космос, который я знаю. Все, что лежит вне этого космоса, враждебно мне… и Конфедерации. Сэр, у нас есть свидетельства, полученные Бальдини и другими. Свидетельства того, что здесь кроется иная сила, чем атомы и электроны. Что эта сила античеловечна… и антинаучна.
– Прошу вас, мистер Свейн, – с усилием проговорил Фулсом. – Свидетельства – это еще не все.
– Тем не менее, – спокойно продолжил Свейн, – вот вам мой совет: уничтожьте эту планету и все, что на ней находится, во имя человечества и Конфедерации.
Фулсом посмотрел на своего первого помощника из-под отекших век.
– Это уже слишком, мистер Свейн, – прошептал он и, помолчав, повернул голову к человеку, стоявшему справа от него. – Все собрались, мистер Фридрих?
– Все, кроме Такимори и Рыкова, – ответил Карл.
– Пошлите кого-нибудь на «Крота» поторопить их.
Свейн откашлялся.
– Это бесполезно, – сказал он. – Такимори и Рыкова нет на борту.
Фулсом обернулся к нему, но тут Грег объявил:
– Сэр, наши гостеприимные хозяева прибыли.