Страница 1 из 52

Корабль отплывает в полночь

Лейбер Фриц

Фриц Лейбер

Fritz Leiber

THE SHIP SAILS AT MIDNIGHT

A Collection of Short Stories and Novellas

Издательство АЗБУКА®

Вместо пролога

Брошу-ка я кости[1]

Крепс – игра в кости, получившая широкое распространение среди военнослужащих американской армии в годы Второй мировой войны. Название игры происходит от слова «crabs» («крабы»), поскольку комбинация костей «один-один» напоминала игрокам глаза краба. Существует несколько разновидностей крепса, но для всех характерны следующие правила: играющий объявляет ставку и, когда ее принимают, бросает кости. Если в сумме выпадет семь или одиннадцать, он забирает деньги остальных игроков и вновь объявляет ставку. Если в сумме выпадет два, три или двенадцать (эта ситуация и называется «крепс»), то бросающий игрок теряет свои деньги, но продолжает игру. Если же выпадет какая-либо иная сумма, то она становится «пунктом». В этом случае игрок продолжает бросать кости до тех пор, пока не выпадет либо та же сумма, и тогда он выигрывает и продолжает игру, либо семь или одиннадцать, и тогда он теряет деньги, а право играть переходит к партнеру. Кости после броска должны лежать на столе ровно, в случае же «перекоса» бросок необходимо повторить. Стол, используемый для игры в крепс, разделен на игровую зону, куда бросают кости, и зону, где размещаются ставки игроков. В разных вариантах игры можно делать ставки не только на выигрыш или проигрыш, но и на выигрышную комбинацию, причем ставки делаются и перед броском, и после того, как объявлен «пункт».

Внезапно Джо Слатермилл осознал: надо немедленно смыться. Иначе ему крышу снесет, а с ней и крышу его хибары, заодно с трухлявыми деревянными стенами, драными обоями и облупившейся штукатуркой. Хибара и сама бы давно рассыпалась как карточный домик, если б не печь с духовками и труба в кухне.

Их каменная прочность не вызывала сомнений. В огромной топке, высотой чуть ли не в человеческий рост, а шириной вдвое больше, ревело пламя. Над топкой длинный ряд духовок с квадратными дверцами – Жена пекла на продажу пироги, очень уж скуден был семейный бюджет. Над духовками висела полка длиной во всю стену. Мать не могла до нее дотянуться, а одряхлевший Мистер Гатс уже не в силах был запрыгнуть.

На полке были расставлены семейные реликвии. Но лишь стекло, фарфор и камень сохранились в этом пекле. Все остальное так усохло и закоптилось, что смахивало на головы темнокожих карликов да на черные мячики для гольфа.

На краю полки Жена держала квадратные бутылки с джином. Над полкой старая олеография висела так высоко и была так густо покрыта жирной копотью, что оставалось только гадать, что это за глыба в окружении завитушек – кашалот, выбросивший струю воды в штормовом море, или космический корабль, летящий в вихрях звездной пыли.

Джо тихо сунул ноги в сапоги, но Мать сразу смекнула, что к чему.

– Пошел шататься, – прошамкала она осуждающе. – Тащишь из дому полные карманы семейных денег. Все ведь просадишь. Грешно!

И вновь зачавкала, обгладывая лежащий у жаркого огня скелет индейки. Правой рукой на ощупь отдирала клочья мяса, а левой была готова отразить атаку Мистера Гатса.

Мистер Гатс, желтоглазый, с впалыми боками и дрожащим грязным хвостом, неотрывно следил за старухой. В своем засаленном платье, полосатом, как бока той индюшки, Мать казалась бурым скособоченным пнем с торчащими из него сучками-пальцами.

Стряпающая Жена – тонкая как швабра, укутанная в нечто фиолетовое, полуживая на вид – посмотрела через плечо прищуренными глазами и понимающе ухмыльнулась. Прежде чем она закрыла духовку, Джо успел заметить две длинные плоские лепешки и один высокий каравай. Жена не глядя протянула длинную костлявую руку за ближайшей бутылкой и, сделав добрый глоток джина, опять улыбнулась.

Хоть она и не произнесла ни слова, в ушах Джо словно звучал ее голос: «Ты, конечно, будешь играть, потом напьешься, переспишь со шлюхой, а утром воротишься домой, поколотишь меня и отправишься в кутузку». И он ясно вспомнил, как в прошлый раз сидел в темной вонючей камере и лунный свет озарял зеленые и желтые синяки на впалом лице. Жена пришла, чтобы шепотом позвать его через зарешеченное окошко и просунуть полпинты.

Джо знал наверняка, что в этот раз все будет так же, если не хуже, и тем не менее поднялся. В карманах глухо звякнули монеты. Он заковылял к двери, бурча:

– Брошу-ка я кости до заставы и обратно. – И потряс узловатыми руками, как бы обращая все в шутку.

Выйдя, он придержал дверь и заглянул в щелку. Когда дверь захлопнулась, Джо охватила глубокая тоска. В прежние годы Мистер Гатс не упустил бы возможности юркнуть вслед за ним и устремиться в ночную тьму на поиски драк и любовных приключений на крышах и под заборами. Но котофей давно стал домоседом – мурлычет у огня, охотится за куском индейки, воюет со шваброй, ссорится и мирится с двумя женщинами, вечно торчащими на кухне.

Сейчас Джо уходил один, под чавканье и тяжелое дыхание Матери, звон возвращаемой на полку бутылки да скрип половиц под ногами.

Над миром простиралась ночь, заполняя пространство между светящими морозным светом звездами. Казалось, некоторые из них мчатся куда-то, как белые блестки космических кораблей. Огоньки лежащего внизу шахтерского городка Айронмайн будто сквозняком задуло; жители то ли заснули, то ли вовсе вымерли, а на улицах и площадях хозяйничают лишь призраки и ветер. Но Слатермилла все еще преследовал домашний запах трухлявого, изъеденного червями дерева. И когда Джо шел через лужайку перед домом и под ногами шуршала сухая трава, странное чувство овладело им – словно внутри у него уже много лет прячется нечто, что должно в один прекрасный день стереть с лица земли и дом, и всех их скопом – и его, и Жену, и Мать, и даже Мистера Гатса. Казалось чудом, что они все еще не пожраны вырвавшимся из очага пламенем.

Джо брел ссутулившись, но вовсе не к заставе. Эта разбитая дорога вела мимо Кипарисового Кладбища к Ночному Городу.

Ветерок метался, словно растревоженный воплями эльфов. За покосившейся кладбищенской оградой, смутно белеющей в свете звезд, он шелестел в кронах чахлых кипарисов, гладил их бороды из испанского мха. Джо чувствовал, что и призраки столь же беспокойны, что они мечутся, не в силах решить: то ли отправиться на поиски добычи, то ли просто скоротать эту ночку в своей печальной компании. А меж деревьев слабо мерцали красно-зеленые зловещие огоньки – не то больные светлячки, не то терпящий катастрофу космический флот. Джо еще больше затосковал; ему захотелось сойти с дороги и свернуться калачиком в любой уютной могилке или улечься в обнимку с полуразрушенным надгробием, чтобы обмануть и Жену, и всех остальных, избегнув предначертанной им общей судьбы.

Перевод Е. Видре.