Страница 72 из 97
'Вот же черт! Накаркал! Не иначе - мыслями своими накаркал!' - только и успело пронестись в мозгу капитана, как очередной снаряд ударил в склон Золотой горы чуть ниже тринадцатой батареи, разбросав по сторонам выбитые со склона грязь и камни и рикошетом пронесся над казармой пятнадцатой батареи, каким-то чудом не задев её крышу, поднял ещё один фонтан земляных брызг и, так и не разорвавшись, зарылся в грунт где-то на дне ближайшего овражка. Все, присутствовавшие на Электрическом утёсе, облегченно вздохнули.
- Смотрите, на мачте Золотой горы - сигнал 'Изготовиться к стрельбе'!
Кому принадлежал голос, Лилье не разобрал. Да и не важно это было сейчас. Главное - по мачте вверх полз флаг, по условному коду сигналов означавший подготовку к стрельбе по квадратам. Да, так и есть - вот следом пошла верх группа флажков, означавшая номер квадрата. Маленького квадратика на карте, изображавшего такой же небольшой участок моря, к которому сейчас приближались японские корабли. Где-то там, за зубчатым хребтом горного массива...
Но, не успел ещё Лилье повернуть голову вновь по направлению Лаотешаня, как земля под ногами словно подпрыгнула и совсем рядом с батареей поднялся вверх огромный султан темно-бурого дыма. И тут же - ещё более близкий удар, чуть не сбивший с ног - прямо на обваловке крайнего правого эполимента батареи вырос ещё один столб земли, дыма и камней. Мелкие камни, рыжий грунт и ещё горячие осколки посыпались сверху на всех, стоявших на командном пункте - слава Богу, бетон крайнего траверса надежно прикрыл людей от смертоносного стального дождя.
Невозмутимо отряхивая землю с фуражки, стоящий рядом Тахателов, произнес:
- Ох и быстро ж пристрелялись, черти желтомордые!
Лилье невольно залюбовался той невозмутимостью и хладнокровием, с каким вел себя этот человек под обстрелом. Всё же прежний боевой опыт, видимо, дает о себе знать. Даже в таких вот, казалось-бы, мелочах...
- Цель - квадрат 310-Ж! - пронесся над батареей зычный голос Жуковского, - Бронебойной стальной бомбой! Заряд боевой! Заряжай!
Засуетились, словно работяги-муравьи, застывшие до того на своих местах номера расчетов. Ожили, зашевелились недвижные до сих пор длинные стволы орудий. Выставленные на угол заряжания, они сейчас лишь доворачивали слегка вправо, нацеливаясь на ту невидимую отсюда точку в море, куда должны были лечь тяжелые, в пятьсот сорок четыре фунта каждый, снаряды, что пока что мирно покоились в тележках-кокорах. Вот два номера расчета ближайшей пушки остановили вращение рукояток горизонтальной наводки и тут же двое других подкатили тележку со снарядом и двумя зарядами к орудию. Раздвоенная стрела снарядного крана тут же подхватила её и начала поднимать вверх - это ещё двое артиллеристов что есть силы вращали приличных размеров рукоятки привода крана... Лилье поражался слаженности действий прислуги - каждое орудие обслуживало более десятка человек, но действия их были отлажены едва ли не до автоматизма.
Вот уже кокор у казенника. Несколько секунд - и исчез в стволе снаряд, глухо звякнув врезающимся в нарезы пояском. Еще пара слаженных движений прибойником - и в ненасытной пасти казенника исчезают картузы с порохом.
Едва кран отвел опустевшую тележку-кокор от казенного среза, как замковой тут же начал бешено вращать рукоятку вала против часовой стрелки, закрывая затвор. А над батареей продолжал разноситься голос её командира:
- Дистанция - 6260 саженей! Прицел - 487! Отклонение целика - 16!
Фейерверкер у ближнего орудия тут же дублирует эти цифры наводчику.
Вот уже вытяжной шнур зацеплен крюком за предохранитель и передан наводчику - он в орудийном расчете - номер один. Он командует всеми движениями орудия. И по его команде стоящий справа от орудия номер начинает что есть силы вращать свою рукоятку, больше похожую на штурвал небольшого корабля, чем на привод механизма наведения. Ствол орудия поднимается всё выше и выше, нацеливаясь в заволакиваемое облаками небо... Потом другой артиллерист, стоящий слева у такого же штурвала, плавно доводит ствол до установленного значения прицела. Всё, точная наводка окончена.
- Знак! - выкрикивает наводчик и один из артиллеристов поднимает табличку с номером орудия, а те, кто только что вращали штурвалы, фиксируют их зажимными рукоятками.
- Орудие номер три готово! - докладывают Жуковскому.
Еще через несколько секунд:
- Номер один готово!
Доклады следуют друг за другом:
- Номер пять готово!
- Второе готово!
- Номер четыре готово! - и тут же - Батарея готова, ваше благородие!
Осталось отдать лишь одну команду, и пять темно-серых снарядов понесутся к кораблям врага. Всего одну...
Взоры всех офицеров прикованы к мачте Золотой горы. Как только сигнальные флаги с номером квадрата упадут вниз - нужно открывать огонь. Но - не раньше. Звенящая тишина повисла нал Электрическим утесом. Вой японских снарядов, гул разрывов в Западном бассейне, гром ответного огня русских кораблей - всё это, казалось, сейчас было в какой-то иной, параллельной реальности. А в этой существовали лишь пять тяжелых орудий, развернувших свои жерла в сторону далекой зубчатой стены Лаотешаня, да четыре флажка на сигнальной мачте...
Сергей вновь смотрел в сторону Артура. Вот носовая башня 'Цесаревича' дала залп по японцам. Советник не видел падения снарядов предыдущего пристрелочного залпа кормовой установки 'Цесаревича', но понял, что накрытия пока нет... А на сигнальной мачте Золотой горы уже развевается условный флаг, разрешающий стрельбу не только двум подбитым броненосцам, но и всем, для кого цель находится в секторах обстрела. А ниже ещё гирлянда сигнальных флажков - '310-Ж' - номер квадрата на карте.
'Прям игра в 'Морской бой''! - пронеслось в мыслях у Вервольфа. Но перекидная стрельба действительно напоминала эту старую игру. Только снаряды и корабли в ней теперь были настоящими. И смерть тех, кому не повезёт в этой игре - тоже будет настоящей... Свист снарядов 'Цесаревича', пролетающих над головой, отвлек его от дальнейших философских мыслей и заставил обернуться к уходящей на юго-восток японской колонне. Через пять секунд два высоких столба водяных брызг поднялись в паре десятков саженей от левого борта 'Хацусе'.
- Огонь по готовности! - прокричал Мякишев связистам, и те тут же отрепетовали команду, каждый - на свой корабль. Кормовые башни 'Ретвизана' и 'Цесаревича' дали залп практически синхронно. Как артиллеристы 'Цесаревича' умудрились перезарядить орудия в боевой обстановке чуть более, чем за минуту? Ведь самый лучший довоенный результат для двенадцатидюймовок был достигнут на 'Ретвизане' - 66 секунд. Но это - в мирной обстановке, на полигоне. А тут - бой! А перед ним - долгая, изнуряющая, многодневная работа по исправлению повреждений своего корабля. В темноте, зачастую - по пояс в ледяной воде, в духоте спертого воздуха полузатопленных отсеков. Хотя, - пронеслось в голове у Вервольфа - может, именно из-за мобилизации всех сил организма перед лицом опасности, благодаря собранности и сверхчеловеческому напряжению и совершили русские богатыри сие чудо. Как не раз уже, за многовековую историю Руси совершали, казалось бы, невозможное. Ведь они в это время не смотрели на секундомер, а просто делали своё дело с полной самоотдачей...
И тут советник увидел, что флажки '310-Ж' стремительно даже не поползли, а почти полетели вниз - значит, головной 'Ясима' уже начал входить в намеченный квадрат. И вот уже длинные кинжалы пламени вылетели сначала из орудий 'Севастополя', а затем - и 'Пересвета'. И, чего уж совсем не ожидал Вольф - из пушек идущей по проходу 'Победы'...
- Команда на открытие огня! - чей-то крик, исторгнутый из груди с практически нескрываемой радостью, разносится над батареей. Лилье лишь на миг глянул на мачту - да, так и есть - сигнальные флажки, до того составлявшие стройную комбинацию, теперь стремительно неслись к земле. Всё! Наконец-то крепость сможет поквитаться с врагом за позор сегодняшнего расстрела!