Волшебный вкус любви

— А ты знаешь? — уточнил Петар.

— У меня однокурсник был с Камчатки, — объяснила я, доставая миску с морским виноградом — особым сортом водорослей. Полупрозрачные крохотные грозди напоминали икру зеленого цвета и точно так же лопались на языке, а на вкус были солоноватые, сразу напоминавшие о море и солнце. — Промываем в пресной воде, не обрабатываем термически, чуть маринуем с бальзамическим уксусом и сахаром, чтобы добиться привычного для европейца вкуса. И смотрится отлично!

— Отлично, — подтвердил Богосавец, пробуя морской виноград. — И отлично подойдет к крабу.

— Я в шоке, — сказал Йован, покачал головой, но принялся готовить краба без лишних возражений.

К крабу отлично подошел и салат из морского помидора. Я долго уговаривала поваров, что не надо бояться азиатских специалитетов. Готовим же мы южноамериканскую туну[1] — и нас это ничуть не смущает. Так чем хуже морской помидор? Салат, кстати, очень понравился посетителям и разошелся за два часа.

Четыре дня мы выдерживали бешеную гонку и не менее бешеную готовку. Теперь на рынок ездили мы с Петаром, а Богосавец мотался где-то по фермерским хозяйствам, договариваясь о покупке мяса и овощей, подключал старые связи, чтобы возобновить поставки из-за границы, и мы видели его крайне редко.

Теперь блюда снились мне даже во сне.

Бегая утром по рынку, я хватала все, на что падал глаз. Лесные ягоды — давайте, побольше! Получится великолепный десерт из ягод в уваренном сиропе из красного вина. Раки? Давайте раков! Легкий салат с раковыми щечками, под нежным соусом — это так изысканно, так по-европейски. Мы готовили ледяную рыбу и барабульку, татарских гусей с четверговой солью и адлерскую форель, чудесно заменяя ею лосося.

Ресторан держался на плаву, и темпы мы не сбавляли. Но я видела, что не все так гладко. Персонал будоражило. Повара были недовольны и потихоньку ворчали, что приходится готовить «с колес», и что наши элитные блюда превращаются в какой-то «фьюжн», а ведь звезды Мишлен были получены именно за французскую классику.

К концу недели напряжение достигло пика, и Петар озвучил общее мнение.

— Ты же понимаешь, такой темп невозможно держать долго, — сказал он Богосавецу, который привез фермерскую телятину. — Когда мы будем готовить из нормальных продуктов?

Я замерла у плиты с ножом наперевес. Я чувствовала, что повара молчаливо поддерживают Петара. Наверное, их можно было понять — они всю жизнь учились готовить высококачественные продукты, безжалостно выбрасывали утиные тушки, от которых требовались только ножки и грудки, а теперь их заставляли работать с «подножным кормом», пуская в дело даже кожуру от фруктов.

— Нормальные — это какие? — спокойно спросил Богосавец, как будто не замечая тона су-шефа. — Вот, телятина — нормальный продукт? Розовая, свежая. Выдержим ее в холодильнике, и получатся прекрасные стейки. Ничуть не хуже говядины «премиум».

Петар скосил глаза на мясо, которое и в самом деле было отличного качества, и мрачно сказал:

— Я не об этом.

— А о чем же? — Богосавец положил руку ему на плечо, но говорил для всех. — Прежде всего, мы — повара. Мы должны готовить, что бы ни случилось. Мы не имеем права отступать. Сейчас ресторан переживает не лучшие времена, я пытаюсь решить проблемы. Но клиенты идут, прибыль растет. Чем ты не доволен?

— Да, у нас записи на месяц вперед, — не сдавался Петар. — Только люди приходят к нам есть жареные гребешки и лобстеров, и филе-миньон, а не молочную печень ягненка и налимов. Многие отменяют бронь.

— Что поделать? — шеф философски пожал плечами. — На пятерых, отменивших бронь, мы получаем двадцать новых клиентов. Как только поставки наладятся, опять введем традиционное меню, и постараемся вернуть прежних посетителей. Мы же не станем бросать игру только потому, что судья несправедливо показал нам красную карточку?

Он опять нашел нужные слова, чтобы подбодрить людей. Подбодрить, подтолкнуть в нужном направлении, заставить поверить в свои силы и двигаться дальше. Петар больше ни о чем не спрашивал, хотя выглядел не особенно довольным. Но атмосфера на кухне изменилась, и теперь, как и раньше, стали раздаваться шуточки Сречко, мурлыканье Йована, любившего напевать на сербском во время готовки, а ножи, которые точил Ринат, звенели чисто и весело, как настоящие сабли.

Мне казалось, что в кухне воцарились мир и согласие, а значит, все трудности — преодолимы. Но уже на второй день после речи шефа, я вошла в кухню и увидела, что повара читают что-то с телефона Сречко, хотя телефоны в кухне были категорически запрещены. При моем появлении, они дружно уставились на меня и так же дружно промолчали.

— Что там такое? — спросила я, по их лицам уже понимая, что ресторан получил очередной удар.

— Статью читаем, — сказал Сречко. — Лилиана Калмыкова для журнала «Дюна». На шефа жалуется.

— На шефа?.. — я подошла к ним, и Сречко прокрутил статью на начало.

Я читала, и чувствовала, как начинают пылать щеки. В «Дюну» — толстый глянцевый журнал — я заглядывала редко. Там печатали биографии артистов прежних лет — с малоизвестными, порой шокирующими, фактами, печатали «откровения» современных артистов — чаще всего представлялась фотосессия какой-нибудь артистки, с трагизмом повествующей о своей несчастной любви к какому-нибудь миллионеру. В этот раз в журнале были изложены откровения Лилианы, и сама она смотрела с ярких фотографий — то в шикарных бальных платьях, то с живописно размазанной под глазами тушью, закусившая в порыве отчаяния пухлую нижнюю губу белоснежными зубками.

«Я влюбилась в него с первого взгляда, — признавалась Лилиана художественным языком. — Увидела — и не смогла забыть. Потом мы встретились еще, и еще… Он выказывал мне знаки внимания — красивый, галантный, с такой замечательной улыбкой… Конечно, я не устояла — да и кто смог бы устоять перед его очарованием? Но потом я узнала, что за красивым фасадом скрывается много темных тайн. Однажды он выпил слишком много и вдруг разозлился на меня — набросился, вывернул руку. Мне было больно, я заплакала, убежала… Но он так трогательно просил прощения, что я простила. Разве можно было его не простить? А потом узнала, что он выгнал с работы беременную от него женщину, работавшую поваром в его ресторане, а сам завел новый роман — тоже со своей подчиненной. Но я не думаю, что там имело место принуждение… Нет-нет, Душану этого не надо, достаточно его обаяния. Конечно, я очень переживала, жених той девушки пытался поговорить, но Душан словно с цепи сорвался — набросился на него с кулаками, покалечил. Тот юноша — простой музыкант, а Душан повредил ему руку, можно сказать, сломал карьеру… Насколько я знаю, юноша подал в суд, будет требовать компенсации за причиненные увечья. Но я сомневаюсь, что Душана признают виновным — у него такие связи…».

Дальше шло уже обо мне:

«Эта девушка, на которую сейчас обратил внимание Душан, не отличается особыми талантами. Но зачем талант, если есть молодость, красота… Она провинциалка, приехала покорять столицу, работала во второсортной забегаловке. Это кажется невероятным, но в нашей жизни и в самом деле правит Его Величество Случай. Помните нашумевшую историю с моделью, которая торговала на рынке картошкой, а потом вышла замуж за миллионера? Думаю, девушка решила повторить этот сомнительный подвиг. Наивная, она так молода, еще верит в чудеса… Даже не знаю, есть ли ей восемнадцать…».

— Это все неправда! — выпалила я, и Сречко, философски пожав плечами, убрал телефон в задний карман джинсов. — Вы же знаете, что это — неправда! — настаивала я.

— Может и знаем, — проворчал Йован, — но еще знаем, что Душан поступил, как дурак, порвав с Лилианой. И непонятно, с чего бы ему такое в голову пришло.

Я поймала пару косых взглядов в свою сторону, и отошла наточить ножи. Но руки дрожали так, что я оставила заточку — не хватало еще пораниться.

Успокойся, Даша. Главное — успокойся.

Лилиана узнала про Антона — откуда? Собирает информацию против Душана? Неужели Антон и в самом деле подал в суд? Но это глупо! Антон сам повел себя, как гад последний! И никто его не калечил!