Волшебный вкус любви

— Вы отлично придумали, — сказала я вежливо. — Но зачем я вам? Вы сами все прекрасно сможете. Без меня. Ваш крамбл сегодня был выше всех похвал. Сегодня придумали крамбл, завтра придумаете еще что-нибудь.

— Придумать смогу, — сказал Богосавец и вдруг достал из кармана сигареты. — Ты не против, если я закурю?

— Вы с ума сошли?! — я переполошилась еще сильнее, чем когда он предложил жить вместе. — Вам нельзя курить! Это вредно для рецепторов!..

— Рецепторы полетели к чертям, — произнес шеф громко и раздельно. — Ты мне нужна, потому что я потерял чувство вкуса. Как ты и шутила вчера.

— Что? — тупо спросила я.

Потому что это не могло быть правдой. Чтобы новатор Душан Богосавец потерял вкус? Да ладно! Дурацкий прикольчик, ничего больше!

И тут меня словно приморозило к креслу.

Богосавец неделю откармливал меня, готовя к дегустации новых блюд Марата Гасанбердиева. Блюдо на съемках телепередачи, получилось невкусным. Шеф все время просил меня пробовать то, что он приготовил…

— Вы меня… вы меня… — я пыталась и не могла закончить страшную фразу.

— Да, я тебя использовал тебя, — сказал Богосавец. — Вернее, использовал твое чувство вкуса. Потому что сам ни черта не мог.

Он замолчал, и я тоже. Минута, другая… молчание затянулось.

— Зачем вы так со мной? — укоризненно произнесла я, наконец. — Надо было все рассказать сразу.

— Если об этом станет известно, — сказал Богосавец с небрежностью, которая меня ничуть не обманула, — то всё рухнет. Всё, на чем держится мое дело — это репутация повара-новатора. А какой я новатор, если не могу изобретать новые блюда? Я виноват перед тобой. Очень виноват. Но не мог поступить иначе. Один раз я уже все потерял — карьеру, перспективы, благополучие. Но пережил это, справился. И вот теперь опять — то же самое. Второй раз — это слишком, Даша.

Некоторое время я осмысливала то, что услышала.

— Что случилось со вкусом? Это временно или… навсегда?

— Не знаю. Врачи говорят — результат аварии. Я попал в аварию в прошлом году. Видать, слишком сильно ударился головой. Но кто-то говорит, что это из-за стресса. Не верю. Что такое стресс? Выдуманная болезнь.

— Выдуманная… — я кусала губы.

Судьба, порой, шутит очень жестоко. Сначала футболист повредил колено, а потом повар потерял вкусовую чувствительность. У кого тут руки не опустятся?

— Даша, — позвал Богосавец.

Я тряхнула головой, решительно встала из кресла и сказала:

— Стресс это или нет, я не знаю. Но у вас есть мой кошачий язычок. Вы готовите — я пробую. Я не предам вас, Душан.

— Даша… — сказал он с непередаваемой интонацией, в которой было все — и благодарность, и облегчение, и радость. Он взял меня за руку и сжал мою ладонь между своими ладонями.

Сейчас он мог бы попросить меня ограбить с ним на пару банк, и я бы согласилась. На всё бы согласилась… И это было глупо, так глупо, но так… восхитительно. Лишь бы я была нужна ему, лишь бы он держал меня вот так за руку, и смотрел…

— Речь ведь идет не только о вашем гиперэго, — я попыталась говорить шутливо, чтобы скрыть волнение. — Пострадает ресторан — пострадают ваши люди. Они-то не виноваты, что их шеф пьет коньяк и курит.

— Переедешь ко мне? — спросил он.

— Вот это — лишнее. Если можно, лучше я буду жить в комнате отдыха. Так и в самом деле удобнее — не надо тратить время на дорогу до работы или до дома.

— Хорошо, — согласился он. — Насчет зарплаты…

— Зарплата на ваше усмотрение, — перебила я его. — У меня не слишком деловая хватка, даже не знаю, во сколько можно меня оценить. Пока я согласилась помогать вам, но не знаю, что из этого выйдет. Вдруг вы переоценили Дашины таланты?

— Это Даша их недооценивает, — он впервые за весь наш разговор улыбнулся. Улыбнулся искренне, открыто, как улыбался на камеру, готовя для телезрителей очередной шедевр.

— Верните Милана и Елену, — я решила воспользоваться моментом, когда у него улучшилось настроение, — они нужны ресторану. Они нужны вам.

Шеф мгновенно превратился в каменную статую — даже взгляд стал холодным.

— Это исключено, — отрезал он, отпуская мою руку.

— Вы виноваты не меньше, чем они, — не сдавалась я. — У них любовь, а вы позволили себе небольшую интрижку…

— Даша! — он произнес это таким тоном, что я поняла — бесполезно.

И пытаться не стоит.

— Никогда нельзя прощать предателей, — Богосавец всё же решил объясниться. — Если бы они рассказали мне сразу… Но они промолчали. Скрыли. И поставили работу ресторана под угрозу. О них — не обсуждается.

— У вас невыносимый характер, — сказала я.

— Знаю, — он немного смягчился. — Иди, отдыхай. Завтра у нас начнется самая настоящая война, и на сентиментальность времени не останется.

Он оказался полностью прав.

На следующее утро я отправилась на рынок вместе с шефом и Петаром, и лично убедилась, как продавцы элитных продуктов отказывают ресторану «Белая рубашка» в поставках. Причины были разные, но чаще всего выяснялось, что товар уже куплен — втридорога, неизвестным лицом.

Нам-то лицо таинственного перекупщика было хорошо известно, но легче от этого не становилось.

Снова не удалось купить лосося, и пришлось заменить его осетром.

Пока Богосавец выбирал осетрину, я рассматривала прилавок.

— Это налим? — спросила я у продавца, указывая на пятнистую тупомордую рыбину.

— Да, принесли сегодня утром, еще хвостами били, — привычно начал нахваливать он товар. — С потрохами, не замороженный…

— Возьмем налимов, — сказала я Богосавецу.

— Налим?! — брови Петара взлетели на лоб. — Он же падальщик! Мерзкая рыба!

— Возьмем налима, — настаивала я. — У него нежное мясо, но без запаха, как у палтуса.

— Берем, — тут же решил Богосавец. — Берем всего налима.

Продавец мигом загрузил тушки в ящик, и мы поставили его в нанятый грузовой фургон.

— Зачем налим? — брюзжал Петар на обратном пути. — Третьесортная рыба в «Белой рубашке»? Нас критики в салат пошинкуют.

Я молчала, обдумывая меню, и Богосавец, который вел машину, не мешал мне. Только иногда я ловила его взгляд, обращенный ко мне — быстрый, внимательный.

— Это безумие какое-то… — простонал Петар, закатывая глаза.

С этого дня работа на кухне ресторана изменилась. Утром мы отправлялись на рынок, закупали продукты — какие попадались под руку, брали те, что свежее, и мчались обратно, по дороге обсуждая, как и что будем готовить.

Меню спецпредложения работало — мы готовили закуску из осетровой икры с тончайшими кусочками сала и тартинки с икрой и маринованной мякотью кокоса. Кто бы мог подумать, что икра сочетается не только с блинами и сливочным маслом!

Открытием гастрономического сезона стал наш налим — припущенный в бульоне с минимумом специй (всего лишь лавровый лист и черный перец), поданный со сливочным соусом и рубленными перепелиными яйцами. Это блюдо удостоилось особой похвалы Боровикова, который повсеместно трубил о своей ненависти к вонючей морской рыбе.

— «Рыба нежная, как крем, жирная, как палтус, — читал Богосавец пост из блога Боровикова, а мы жадно слушали, столпившись вокруг него, — но божественно ароматная. То же относится и к печени налима, приготовленной на водяной бане. Тонкий необычный вкус — это открытие в мире гастрономии. Шеф Богосавец остается верен себе и своему принципу — готовить необычное из обычного. Плачь, фуа-гра!».

Закончив читать, Богосавец обвел нас взглядом. Я едва могла стоять спокойно — ведь одобрение критиков означало, что мы смогли! Мы победили! наше меню одобрили гурманы!.. Репутация ресторана на высоте!

Только повара восприняли это без особого энтузиазма.

— Ну что, — протянул Йован, — понравилось — и чудненько. Что готовим сегодня? — и он посмотрел на меня с некоторой опаской.

— Сегодня у нас камчатский краб с морским виноградом, — объявила я. — Нам повезло — доехал целый ящик с живыми водорослями. Никто не хотел брать, потому что мало кто знает, как их использовать.