Страница 13 из 16
— Тетя ваша где?
— Так… будет… только позже… у нее на кухне… беда приключилась, — Адель закусила губу. Надо полагать, беда приключилась не без ее помощи. — Но я могу готовить не хуже…
— Хорошо, — Глеб отступил. — Тогда идите и готовьте. Кухня там.
Кажется, теперь она и вправду обиделась.
Все-таки с женщинами было сложно. Даже сложнее, чем с детьми. Впрочем, Глеб искренне сомневался, можно ли считать эти мелкие отродья тьмы детьми.
— Надеюсь, вы поторопитесь, — не удержался он, поскольку на кухню Адель не торопилась, но стояла, разглядывала его сквозь ресницы, явно раздумывая, стоит ли связываться. — Мои подопечные хотят есть.
Определенно обиделась.
И корзинку подхватила.
Ну да плевать, лишь бы и вправду управилась быстро, а то скоро и Земляной очнется, а он, лишенный завтрака, становился совершенно невыносим.
Богдан Калевой обнаружился у старого сарая. Некогда надежный, тот давно уже покосился, южная стена просела, утянув с собой кусок крыши, дранка на которой расползлась, обнажив потемневшие ребра балясин. В сарае осталась солома, а в ней — мыши, что было в какой-то мере даже на руку, поскольку големы Земляного питались не одною лишь сырою силой.
Богдан, пыхтя от натуги, пытался наполнить силой малую печать.
А с крыши за ним внимательно, как почудилось с издевательскою улыбочкой, наблюдал Арвис. Он забрался высоко, умудрившись удержаться на хлипких досочках, и теперь вытянулся, что твой кошак.
Штаны опять потерял.
Почему-то именно эта деталь одежды раздражала мальчишку. Он готов был носить рубашки, а пиджак с эмблемой несуществующей пока школы и вовсе вызывал в нем молчаливый восторг. Он терпел гольфы и панталоны, а вот брюки сдирал.
…в соломе закопал их, что ли?
Глеб остановился в десятке шагов. И тень потянул, хотя и без того Калевой был слишком увлечен процессом, чтобы обращать внимание на происходящее вокруг. Следовало признать, что пентаграмма была вычерчена не идеально, но вполне допустима. А с учетом, что создал ее паренек, который только начал постигать основы, стоило бы его похвалить.
Потом, когда задница заживет.
— Скоро ты получишь, тварь, — Калевой потер руки и отвлекся. Сила уже наполнила внешний контур, и легкая дестабилизация не разрушила формирующееся проклятье.
— Тварь, — согласился Арвис.
Он как-то изменился, но в чем именно, Глеб не знал. Волосы, что ли, побелели?
— Именно, тварь. И место твое среди других тварей. Я тебя предупреждал…
Сила завихрила, стало быть, не так уж хороша была пентаграмма, и мальчишка замолчал. Лицо его побледнело, а на лбу выступила испарина.
Держит.
А ведь больно.
Ему приходится справляться и с собственной тьмой, которую пока не сдерживают печати, и с той, что пробудил его призыв. Глеб ощутил колебания, которые грозили перерасти в стихийный выплеск. Что ж, стоило вмешаться. Он дотянулся до силы, вобрал ее и ту, которая еще оставалось в хрупком сосуде тела. И лишь затем отпустил мальчишку, позволив рухнуть на колени.
— Тва-а-арь, — захихикал Арвис, поднимаясь выше.
Подумалось, что если сверзнется и шею сломает, то проблема решится сама собой.
— Я… я… — Калевой всхлипнул.
— Ты бестолочь, — Глеб взял Богдана за шиворот и рывком поднял на ноги. Благо, Калевой был аристокрастично слаб и хрупок.
Молока и вправду следовало заказать.
Пусть пьют.
Земляной что-то там такое говорил про пользу и кости, которые именно у некромантов без должного ухода формируются излишне тонкими.
И рыбий жир еще нужен.
Банка.
Глеб его самолично раздавать станет. А пользовать этих бестолочей разрешит исключительно касторкой. Вон, папенька, не к ночи будет помянут, и в почти нормальном состоянии только ее признавал. Глеб не знал, есть ли в касторке польза с медицинской точки зрения, но на педагогическом поприще открывались определенные перспективы.
— Он первый начал! — Калевой слабо дергался, но куртка была пошита из хорошей прочной ткани, а держал Глеб крепко. — Он… он… печенье ел!
Арвис показал язык.
— И приказ нарушил. Вы запретили ходить туда! — Богдан указал в сторону соседского дома, крыша которого поблескивала на солнце. — А он пошел! И печенье ел!
— Ел, — подтвердил Арвис.
Глеб вздохнул.
И вот что с ними делать? Перед соседкой извиниться надо, это само собой, а заодно узнать, какие еще редкие растения погибли от стихийного выброса силы.
— Сука хорошая, — сказал Арвис с немалым удовлетворением. — Дать. Есть.
Глеб разжал руку.
То есть, с соседкой он успел познакомиться, а стало быть, обозвал ее… в своем стиле. И теперь предстояло не просто извиниться, но как-то успокоить оскорбленную до глубины души женщину, объяснив ей, что Арвис вовсе не имел в виду собачью мать как таковую, но его словарный запас оставляет желать лучшего.
— С тобой поговорим позже.
Арвис вздохнул.
Глеба, как ни странно, он не боялся. Предыдущего хозяина боялся. А вот Глеба — ничуть. Слушать слушал. Иногда внимал. Укусить уже не пытался, а главное, в драках перестал пускать в ход когти. Но… может, стоило бы цепь с собой прихватить?
Исключительно устрашения ради.
— А ты… господин виконт, объясните, чем вы думали, нарушая прямой запрет на использование структурированной силы в заклятьях выше второго уровня? — у Глеба с трудом, но получилось сохранить спокойствие.
Калевой потупился, сделавшись неуловимо похожим на Адель. Глеб очень надеялся, что с завтраком она все же справится.
— Идиот, — отозвался с крыши Арвис.
— Вы понимаете, что речь идет не только о вашем явно преступном намерении, направленном против своего одноклассника…
— Он не мой…
— Молчать.
Богдан упрямо поджал губы.
— К сожалению, не все в мире подчинено вашим желаниям. И хочется вам или нет, но Арвис точно так же одарен, как и вы. И лишь этот факт, а не ваше происхождение, положение или иные глупости, которыми забита еще ваша голова, имеет значение.
Не убедил.
— Однако вернемся к вашему поступку. Вы пытались проклясть человека.
— Он тварь!
— К вашему сведению, так называемые твари согласно существующему кодексу полностью уравнены в правах с людьми. Следовательно, кем бы ни был Арвис, но вы преступили закон.
Ответом было обиженное сопение.
Про закон Калевой думать не привык.
— Ко всему сделали это крайне неумело. Вы спешили. Взгляните. Круг весьма далек от того, чтобы иметь право назваться кругом. Руны… вы пытаетесь писать их с наклоном. Ваш почерк ставили хорошие учителя, но к рунописи правила обычного письма не применимы. Далее. Установленные вами линии внутреннего круга не слишком соотносятся с осью проклятия, что и вызвало дестабилизацию.
Теперь Калевой слушал.
И слушал внимательно.
Чего в нем было не отнять, так это жажды знаний. Арвис, к слову, тоже слегка спустился и вытянул шею. Уши его развернулись. Стало быть, и ему любопытно. Иногда Глебу казалось, что понимает найденыш куда больше, нежели пытается показать.
— Впрочем, эту ошибку легко было бы исправить, если бы вы не спешили так в своей ненависти. Вам следовало перекрыть силовые потоки. Отметить точки первичного угасания. Вычленить нестабильные сектора и на основе анализа их, выявить ошибку. Исправить ее. Попробовать вновь. А ваша попытка удержать рассыпающееся проклятье, вливая в него дополнительную энергию, ведет лишь к тому, что вы потеряете контроль над собственной силой. Это чревато стихийным выбросом, который повредит всем, кто находится рядом с вами, а затем откатом ударит по вам же. Итогом может быть как временная потеря трудоспособности, так и полное выгорание. Я уже не говорю о таких мелочах, как помутнение разума, разрывы кровеносных сосудов и прочие физические… проблемы.
Калевой окончательно притих.
— Именно поэтому работа со сложными проклятьями проходит под наблюдением наставника. И на специально оборудованном для того полигоне.