Тореадор

– Сын мой, скажи мне, ты знаешь грамоту? Умеешь ли ты читать?

– Нет, Падре. Никто и никогда не учил меня. Считать деньги я научился, хвала небесам. А вот буквы для меня остались загадками.

– Мне кажется, что твоему горю можно помочь. Если ты сейчас начнешь постигать грамоту, голова твоя будет занята. И тебе будет некогда ее ломать над проблемами, где человек бессилен что-либо изменить. Это не вылечит твою душу от греховных мыслей и чувств. Но это поможет тебе понять и принять твою судьбу такой, какая она есть. А еще ты сможешь изменить свою жизнь. Знания и умение ими распоряжаться принесут тебе больше, чем твое умение задерживать дыхание при ловле устриц. Если ты будешь прилежно постигать науки, ты сможешь найти такую работу, которая позволит тебе жить достойно, как человеку, а не влачить жалкое бремя скота.

– Но кто же сможет научить меня всему? Я готов день и ночь заниматься. Только бы узнать все.

–Я мог бы научить тебя всему, что знаю сам. Но меня переводят настоятелем монастыря в Чильпансинго. На днях я уезжаю отсюда.

–Падре, возьмите нас с собой! У меня есть деньги! Я смогу там как-нибудь устроиться. Я найду себе работу. А когда у Вас будет время, Вы сможете научить меня читать и писать. Клянусь, я буду прилежным учеником.

–Хорошо, Марко. Вот только у меня маленькая повозка. Боюсь, что моя старая кляча не сможет увезти нас всех. А другую повозку мне купить не на что.

–Падре Пио! Я сам куплю повозку. Я сделаю все, что Вы скажете. Когда мы сможем уехать?

–Я собираюсь в дорогу на той неделе, сразу после воскресной службы. Сюда должен прибыть новый священник. Я передам ему ключи от церкви. И … в путь.

–Тогда я пойду собираться. Как только Вы скажете, мы будем готовы!

Я вернулся домой счастливый от того, что моя мечта начала исполняться. Рассказав Кончите и Лауре о своем разговоре со священником, я пошел на пристань на рынок, чтобы купить лошадь и повозку. Наказав женщинам собирать вещи. Они обе так обрадовались, что даже не спросили, куда мы едем. Нам всем хотелось убраться из этой лачуги навсегда и забыть все, что здесь случилось.

И вот настал день, когда Падре Пио сказал, что пора отправляться в дорогу. Я погрузил в повозку наше нехитрое добро, помог женщинам устроиться внутри поудобнее, взял в руки длинный прут, и направил свою лошадку к дому священника.

До Чильпансинго мы добирались почти три дня. Чем дальше мы уезжали от нашей лачуги, тем радостнее становилось на душе. Денег у меня оставалось достаточно, чтобы найти жилье и прокормиться еще какое-то время, пока я буду искать себе работу. В крайнем случае, у меня еще оставалась одна жемчужина. Если она стоит также дорого, как и предыдущая, то вообще беспокоиться было не о чем.

***

Чильпансинго нам понравился. Хоть и не большой, но все-таки город. Непривычно шумный и пестрый. Какого только народа мы там не увидели! Индейцы в пестрых нарядах, магометане в черных одеждах, испанцы в вышитых камзолах и широкополых шляпах, мексиканцы в расшитых куртках, штанах и сомбреро! Все куда-то спешили, громко говорили на смеси разных языков. К своему удивлению, я их понимал. Не то что полгода назад, когда мы только приехали в Мексику. Найти жилье оказалось очень просто. Сразу за оградой монастыря я снял крохотный домик из двух небольших комнат и маленького сада-огорода. Там уже росли местные специи, перец и несколько апельсиновых деревьев. Лаура и Кончита захлопали в ладоши, увидев это чудо. Мало того, оказалось, что в нашем саду есть собственный ручеек с чистой водой. Это было здорово! Хозяйка домика, старая индианка, перебиралась к своей дочери, и была рада, что нашла себе постояльцев. Скажу Вам, Падре, сразу, в этом домике прошли мои самые счастливые годы. Мы прожили там всего три года, но это были самые лучшие годы за всю предыдущую жизнь.

В домике было очень чисто и уютно. Все мебель была плетеной, и ее было достаточно. На полке стояли глиняные чашки и кружки, отдельно лежали два старых истонченных, но очень острых ножа. Во дворике была сделана печь с чугунным листом, заменяющим сковороду и чугунный горшок с крышкой – для супа. Нам все это показалось настоящим богатством. Я сходил на рынок и купил все, что необходимо для приготовления пищи. Кроме этого я купил несколько живых куриц и петуха. Теперь у нас будут яйца и мясо. Судьба, наконец-то повернулась к нам добрым лицом.

С самого утра и до вечера я ходил по городу в поисках работы, пока ничего не получалось. Но я не унывал. Каждый вечер я приходил к священнику, он начал обучать меня грамоте. Я старался изо всех сил, но учеба давалась трудно. Чтобы научиться писать, я изготовил восковую дощечку, на которой было удобно острым гвоздем выводить закорючки букв. Если что-то не получалось, можно было легко затереть и писать заново. По прошествии какого-то времени, Падре Пио, после одного из наших занятий, сказал мне что есть один человек, с которым он говорил обо мне.

На следующий день, торопясь на занятия к священнику, я столкнулся у него с незнакомцем. Это был высокий, почти одного роста со мной, уже не молодой человек. Лицо и руки у него были почти черными от загара, видимо он постоянно находился на жарком солнцепеке. По расшитому цветными нитками и бисером костюму, я понял, что это богатый человек.

– Вот, сеньор Алонсо, это и есть Марко. Я говорил Вам о нем. – тихо проговорил Падре Пио.

–Но он совсем еще ребенок. И к тому же белокожий. Такие плохо выживают в нашем климате и быстро устают.– С сомнением в голосе сказал незнакомец.

– Это очень крепкий мальчик. На побережье он добывал жемчуг, чтобы прокормить мать и сестру. И у него неплохо получалось. Он давно уже заботится о своей семье.

Сеньор Алонсо подошел ко мне вплотную, взял меня за подбородок и покрутил мою голову из стороны в сторону, рассматривая лицо. Потом заставил согнуть руку и пощупал ее у плеча. Хмыкнул и спросил:

– Ты умеешь обращаться с быками?

– Да, сеньор. Я умею ухаживать за быками.

–Я говорю о быках, а не о коровах. Ты понимаешь разницу?

–Да, сеньор. На Корсике я ухаживал за черными быками.

–Это хорошо. Приходи завтра с самого утра ко мне домой. Я сам посмотрю, что ты умеешь.

Помню, что всю ночь просыпался, боясь проспать. Едва взошло солнце, я бегом отправился к дому Дона Алонсо. Он долго расспрашивал меня за какими быками я ухаживал, как они выглядели, что я умею. Я отвечал очень подробно, стараясь припомнить всю работу, какую выполнял. Дон Алонсо остался доволен моими ответами и взял меня к себе на работу. Я был счастлив вдвойне. Во-первых, это была настоящая работа, а во-вторых я опять занимался быками. Здесь они были еще крупнее, чем на Корсике. Только не такие злые. Чтобы заставить их бегать, мне приходилось долго и упорно дразнить флегматичных животных. Но если их разозлить как следует, то остановить их было почти невозможно. Пару раз я опять загонял самых буйных в реку, чтобы успокоить. Дон Алонсо, видя как я стараюсь, был доволен.

Чего не скажешь о других работниках. Особенно меня ненавидел Леон. Креол, невысокий, с характерной внешностью, свойственной индейцам, он, тем не менее их презирал, кичился, что у него отец испанец. Себя он считал знатоком своего дела. Хотя мне было понятно, что он совсем не умеет находить подход к животным. Быки в его стаде были худыми, у некоторых сломаны рога. Таких быков убивали на мясо.

Я же возился со своими бычками, как с детьми, не позволяя им наносить себе увечий. Они должны были в течение трех-шести лет набрать вес, силу и ловкость, чтобы выступить на празднике. Дон Алонсо ежедневно объезжал свои стада, проверяя как у нас идут дела. Ни разу он не высказал своего неудовольствия, видя как я управляюсь. А однажды, наблюдая мои занятия с особенно ленивыми бычками, он сказал, что я прирожденный тореадор. Слово мне понравилось, но я не знал что оно обозначает.

Вечером, на занятиях у Падре Пио, я спросил его, кто такой тореадор? Священник снял с полки толстую книгу и развернул ее передо мной. На развороте был нарисован красивый мужчина в красном, расшитом золотом и камнями костюме. Он махал перед мордой быка желтым плащом. Бык был готов растерзать дерзкого забияку. Я был поражен! Вот она – моя мечта!