Темные ущелья

Еще выше, там, где наклонная дорога делала крутой поворот, они обнаружили кровь, стекающую между булыжниками, и проследили ее до раненого капера. Мужчина пытался уползти с улицы и укрыться в узкой щели между домами. Он либо сам забрел так далеко, а потом упал, либо его несли товарищи, которые передумали и бросили свою ношу ради более быстрого отступления. Он услышал топот, знаменующий их приближение, с трудом перевернулся на спину и, приподнявшись на локте, отчаянно пытался нащупать на поясе нож, которого там не было. Там, где он прополз, на булыжной мостовой остались смазанные лужи крови, а на его куртке чуть выше бедра зияла рваная дыра от удара топором, отмечая место раны. Он смотрел на них, пока они приближались: глаза на покрытом капельками пота, искаженном от боли лице горели вызовом.

Среди имперцев раздались мрачные смешки. Их кровь вскипела от неожиданной победы, которой они только что вкусили. Один из них присел рядом с капером.

– Похоже на дело твоих рук, Махмаль. – Он ткнул пальцами в рану, и капер со слабым криком забился в конвульсиях. – Только ты мог вот так рубануть, тяп-ляп.

– Не приебывайся. Он же вышел из боя, так?

Имперец, сидевший на корточках, левой рукой снял с пояса клинок милосердия.

– Так, но ты должен научиться…

– Постой. – Рингил шагнул между ними. – Дай мне с ним поговорить.

Имперец пожал плечами и отодвинулся. Рингил занял его место, присел на корточки рядом с раненым. Вгляделся в его вспотевшее лицо. Понял, что под кровью и грязью скрывается всего-навсего вчерашний мальчишка.

– Ты знаешь, кто я такой, сынок? – спросил он, перейдя на наомский.

Неуверенный кивок. Капер съежился, пытаясь оказаться как можно дальше от Рингила.

– Только не демоническим клинком… – прохрипел он.

Рингилу потребовалось мгновение, чтобы понять: это мольба. Он поменял хват на рукояти Друга Воронов, поднял его за эфес так, чтобы раненый видел.

– Этим?

– Нет! Не убивай меня им. Прошу тебя, я… я умоляю. Не… этим клинком. Не забирай мою душу.

– Хм. – «Не упусти такой шанс, Гил. Подыграй ему». – Если хочешь спасти свою душу, сынок, лучше поговори со мной. Я хочу получить кое-какие ответы. И, э-э, будь осторожен – демон, который спит в этом клинке, узнает, если ты соврешь.

– Да, – ответил капер слабым и сдавленным от боли голосом. – Ладно, хорошо. Спрашивай.

– Перво-наперво… какого хера вы тут ищете? На Хиронских островах нет ничего стоящего – это ведь жопа Лиги. Любой капитан из тех, что шатается вблизи от берега, в курсе. Так в чем же дело-то?

– Пришли за тобой… за изгоем Эскиатом, – раздался едва слышный шепот. – Схватить для суда – или убить.

– В таком количестве? Да брось ты. – Гил опять выразительно качнул Другом Воронов. – Я же сказал говорить правду.

– Нет, постой, постой… Это правда! – Раненый теперь задыхался не только от боли, но и от паники. Он судорожно вздохнул. – Пришла весть… из Ланатрея. Разбойник Эскиат в компании имперских дворян, вооруженных людей. Плывут на север. А теперь, с этой войной…

Рингил моргнул.

– Войной?

– …вам всем нельзя… находиться на землях Лиги. Нам приказали… всех задержать… всех имперцев…

– Какая еще война, мать твою?!

Капер вздрогнул.

– Имперцы… это они начали. Забрали Хинерион… пришли с огнем, с войском. Заявили, что их оскорбили… такое оправдание. Ста… старая история.

Рингил закрыл глаза. «Джирал… ты, извращенный, высокомерный маленький кретин, что ты натворил? Какой убийственный, фанфаронский образчик идиотизма ты обрушил на наши головы?»

Осознав, что вид у него не темно-колдовской, а, скорее, смертельно уставший, Рингил снова открыл глаза.

– Как давно это случилось?

– Не знаю… пару… месяцев. Может, больше… пока дошли вести…

«Война объявлена, и скоро придется вступить в сражение». Слова Темной Королевы всплыли в его памяти. Ему и в голову не пришло, что ее следует понимать буквально.

– Сколько вас? – А потом у него вдруг возникло мрачное подозрение. – Сколько кораблей?

– Пять… пять кораблей… но два ушли – с пленниками. Я… со «Звезды Джерджиса». В ее команде… восемьдесят шесть…

А на военном корабле в гавани, судя по виду, вдвое больше. И еще три судна с неизвестным водоизмещением и командой. В это трудно было поверить.

«Пять гребаных кораблей. Отец, на этот раз ты превзошел самого себя».

«Перестань, Гил. Не позволим внутрисемейным распрям вскружить нам голову. Гингрену не по силам устроить такое».

«Значит, клика?»

Вопрос остался открытым. Он все еще плохо представлял себе, до каких пределов простирается власть клики за кулисами в Трелейне или даже в Лиге в целом. Время от времени он встречался с их агентами, но у него не было возможности допросить их – драки всегда были слишком жестокими, клинки слишком неумолимыми, а его собственная ярость слишком необузданной. Ситлоу использовал клику для укрепления власти и влияния в северных городах – это Рингил знал наверняка. Но он понятия не имел, была ли клика сама по себе создана руками двенды, или Ситлоу просто счел возможным подчинить себе уже существующую властную структуру. Он не знал, усохла ли она, когда Ситлоу ушел, а Рингил вернулся в город, чтобы мстительно посеять разорение среди тех, кто похитил его кузину, или Финдрич и остальные просто затаились и выжидали завершения плохо спланированной и неуклюже исполненной мести Гила. В прошлом году Гил предупредил вторжение Рисгиллен в Ихельтет, и выражался при этом недвусмысленно…

«Я охраняю этот город! Чтобы попасть сюда, придется пройти через меня! – Собственный крик резал ему уши, а храмовый зал Афа’марага в это время продолжал рушиться, и Рисгиллен в ужасе смотрела на Рингила. – В следующий раз, когда увижу двенду, я вырву его или ее гребаное сердце и сожру, пока оно будет биться!»

…но он никогда особо не сомневался в том, что сестра Ситлоу опять попробует воспользоваться теми рычагами власти, что у нее еще остались на севере.

«Олдрейны опять заставят Когти Солнца, – шепчущий голос Фирфирдар в его голове нежен, как прикосновение упавшего пера, – озарить небеса сиянием бесчисленного множества несправедливых смертей…»

На что пошла бы Лига ради такого оружия, не говоря уже о клике? Он слышал хвастливые речи Рисгиллен, слышал рассказ Арчет о том, что имперцы обнаружили в Хангсете. Он не совсем понимал, что собой представляли эти Когти Солнца, но то, что они могли сделать, особых сомнений не вызывало. Оружие, способное поджечь славный город Ихельтет, как срубленное прогнившее дерево. Оружие, способное поставить на колени всю Империю.

Разве существует то, что клика бы не предложила Рисгиллен в обмен на нечто подобное?

«Пять кораблей и несколько сотен человек, чтобы захватить или прикончить убийцу твоего брата – так, моя госпожа-из-иного-мира, несущая огонь победы? Это едва ли может считаться достойным авансом».

Он заставил себя снова обратить внимание на раненого капера.

– Кто вами командует?

Тот вздрогнул.

– Клитрен… Клитрен из Хинериона. Он теперь рыцарь… рыцарь, командующий военным подразделением.

Губы Рингила изогнулись в кривой усмешке.

– Да неужели?

Он знал таких людей. Они сражались за дешевые титулы и продвижение по службе в безумном, неразборчивом в методах хаосе мобилизации. Война против Чешуйчатого народа привела к тому, что множество младших сыновей из благородных семейств заняли посты, к которым не были даже отдаленно готовы. «К юноше Рингилу Эскиату, с его пылким взором, это тоже относится, если подумать…» – и он предполагал, что на этот раз все будет так же.

Раненый опять судорожно втянул воздух.

– Говорят… говорят, что Клитрен… желает тебе зла. Он мстит, так говорят. Он… произносит твое имя с ненавистью… когда по ночам лежит в постели.

– Как же это романтично. – Рингил поднялся на ноги. Увидел, как взгляд капера в отчаянии метнулся туда-сюда между фигурами врагов, которые возвышались над ним. На измученном лице отразилась битва между ужасом и трепещущей надеждой. – Ладно, сынок. Расслабься, мы закончили. Твоя душа вне опасности.