Страница 6 из 11
Детская крипипаста
Если набрать «крипипаста» в поисковике на ютубе или в соцсетях, можно заметить, что часто под этим словом имеется в виду что-то совсем другое. Можно наткнуться на рейтинги «Топ персонажей крипипаст», различные рисунки, а также не связанные с темой ужасов рассказы, в которых фигурируют различные персонажи крипипаст (например, Слендермен или убийца Джефф, Бен-утопленник), но рассказы не будут связаны с темой страхов и ужасов.
Для детей, родившихся в XXI веке, крипипасты – это способ собственного творчества, который не обязательно связан с «классическими» страшилками. Мы наблюдаем, как трансформировалась потребность в страшном фольклоре у детей. Раньше страшные истории рассказывались в пионерских лагерях из-за специфической функции инициации, перехода в новый возраст, которую летние лагеря имели в обществе. Кроме того, изменилось изображение «легитимного страшного» в популярной культуре для детей. В качестве примера можно привести такой мультфильм, как «Hotel Transylvania» («Монстры на каникулах» в российском прокате) или игрушки Monster High – страшные образы претерпевают своеобразную «гламуризацию» своих страшных составляющих. Также свою роль играет разнообразие и доступность любых сюжетов в интернете, что разрушает «локус» детского рассказывания страшилок (то есть больше нет специфического места и ситуаций только для этого) – фольклористы фиксируют, что дети узнают о страшных не из личного общения и специализированной художественной литературы, а через «желтую» прессу, интернет-дискуссии, а также фан-арт, созданный преимущественно такими же детьми.
Именно этим можно объяснить современный вид детского страшного фольклора – этакий плавильный котел, в котором смешиваются очень разные части популярной культуры, городских легенд, а также самостоятельного детского творчества. Важно, что интернет-сообщества учат детей рассказывать и писать – в отдельных ветках и постах можно выложить свою историю, и все другие будут оценивать, как она написана (прежде всего по параметру страшно/не страшно), что довольно подробно воспроизводит традицию устного рассказывания историй, но в ином контексте. Как бы в подтверждение этого тезиса популярность набирают видеоролики, а также специальные «конференции», направленные исключительно на страшный контент.
Стоит сказать, что разнообразные «коллекционеры» или «обзорщики» жанра «крипипаста» и интернет-фольклора в целом недолюбливают «детские» крипипасты – прежде всего «за отсутствие атмосферы», а также чрезмерную концентрацию на персонажах и добавление в привычные сюжеты новых, не имеющих отношения к страшному, деталей вроде взаимоотношений героев или описаний их быта.
Такая «профанизация», очеловечивание (то есть нейтрализация возможного вреда, который может нанести персонаж крипипасты) является способом работы со страхом и его преодолением. Поэтому, согласно фольклористским источникам, дети описывают персонажей крипипаст как что-то вполне реальное, с чем возможно взаимодействовать. Иногда это приводит к трагедиям – в 2014 году было по меньшей мере три несчастных случая в США, которые напрямую связаны со страхом детей перед Слендерменом – тощим высоким персонажем в строгом костюме без лица, который живет в лесу (и был придуман в 2009 году). Девочка во Флориде подожгла свой дом и обвинила в этом Слендермена, а в Огайо «одержимая» Слендерменом девочка напала с ножом на свою собственную мать. Но самый известный случай произошел в Висконсине: там две 13-летние девочки заманили свою подругу в лес под видом игры в прятки и 19 раз ударили ее ножом. Несмотря на тяжелые раны, девочка выжила и даже смогла самостоятельно выбраться из леса, где ее заметил велосипедист и вызвал подмогу. Последующее разбирательство показало, что девочки долгое время планировали убийство. Они сделали это, потому что прочитали подробную инструкцию о том, как принести жертву Слендеру, чтобы стать его «фаворитками» и поселиться с ним в лесу. Одна из участниц ритуала говорила, что не хотела этого делать, «но боялась того, что может случиться, если этого не сделать, и я не хочу знать, что могло бы случиться, если бы мы не сделали этого». Об этом случае есть документальный фильм HBO, который называется «Beware the slenderman». Это экстремальные случаи, но они вписываются в модель работы со страшными персонажами – те случаи, когда произошло слишком сильное «размытие границ» воображаемого и реального, без которого не работает жанр ужасов, а также не функционирует общество в целом, – те самые игры, о которых пишет Ирвинг Гоффман.
Фольклористка Эста Матвеева разделяет способы «работы» со страшным персонажем по параметрам отношения с пространством:
– ребенок в «своем» пространстве соприкасается с персонажем – объектом страха посредством фантазии (фактического взаимодействия не происходит), провоцирующей в нем необходимый эмоциональный отклик – практика рассказывания страшных историй,
– сокращение дистанции между человеком и персонажем происходит на следующем этапе, когда ребенок выходит из зоны комфорта (из «своего» пространства) и, рискуя собственной безопасностью (как он считает), отправляется к персонажу в «чужое» пространство – практика посещение запретных «страшных мест»,
– третья практика сокращает дистанцию между человеком и персонажем в обратном направлении, за счет сознательного переманивания человеком объекта страха в «свое» пространство – практика вызывания страшного персонажа.
Также способы работы с персонажем могут рассматриваться как self-help ребенка. Как и взрослые, дети создают произведения (тексты или рисунки) для борьбы со своей тревогой. Это преодоление страхов и одновременно проработка взаимодействия с потусторонними силами в целом. Эста Матвеева выделяет шесть механизмов преодоления страха через фольклорное:
1) Борьба со страхами через проговаривание своего страха, разговоры о нем. По сути, это возможность в безопасной обстановке прикоснуться в своих фантазиях к «страшному», будучи при этом защищенным в реальном мире[3]. «Посредством страшных историй дети получают возможность контролировать и бороться со страхом неизвестного. Ребенок, который действительно боится скрывающихся в темноте монстров, способен в некоторой степени побороть свой страх, если сможет контролировать неизвестного монстра, заманив его в матрицу сюжетов»[4].
Чем чаще и подробнее описывать то, чего ты боишься, тем больше вероятность, что его сила как страшного объекта начнет уменьшаться. Возможно, этим объясняется некоторая «ротация» страшных образов – слишком много раз повторенная история о «гробе на колесиках» перестает пугать, уже моему поколению было сложно объяснить, что в этом такого страшного, страшное «стерлось» о частое повторение.
2) Борьба со страхами через непосредственное столкновение – ребенок или группа детей отправляется непосредственно в «страшное место» (кладбище, заброшенный дом, жуткая подворотня и т. п.). Основное условие того, что подобное действие может быть эффективным способом работы с пугающим, – это «вера в то, что легенда может быть чем-то большим, чем просто вымышленной историей»[5]. Такой поход в страшное место – это доказательство своей смелости, демонстрация отсутствия страха окружающим, себе и, в конце концов, – объекту страха. В таком преодолении себя усматриваются мотивы инициации: «Никто точно не знает, каков будет исход инициации, и страшно представить себе худший из возможных результатов»[6]. Таким образом, Элизабет Такер показывает, что эта практика – важный этап для перехода в более старшую группу подростков.
3
Осорина М. В. «Черная простыня летит по городу», или Зачем дети рассказывают страшные истории // Знание – сила. № 10. СПб., 1986.
4
Grider S. Childrens ghost stories // Haunting Experiences: ghosts in contemporary folklore. Utah State University Press, 2007.
5
Kinsella M. Legend-Tripping Online: Supernatural Folklore and the Search for Ong’s Hat. University Press of Mississippi, 2011.
6
Tucker E. Tales and Legends // Children’s folklore. Brian Sutton-Smith, Jay Mechling, Thomas W. Johnson, Felicia R. McMahon. Utah State University Press. 1999.