Ну допустим

– Как генералу, Моника! – раздалось тут же из патрульной радиостанции. – Прекратить наблюдение. Срочно выдвигайтесь к южному выходу из станции Копилко25. Как поняли?

– Принято! Какой код?

– Вот вы там с Педро и разберётесь, какой код.

– Ясно, выезжаем.

«Чёрт возьми, какое такое наблюдение мы должны прекратить? И с каких пор центральный диспетчер обращается к патрульным по имени?» – пожала недоумённо плечами сержант полиции Моника Родригес, ловко лавируя патрульным автомобилем в плотном дорожном потоке.

Её напарник, Педро Сапатеро, вопроса будто даже не услышал, сосредоточенно копаясь в своём недавно приобретённом смартфоне. Лишь на секунду Монике показалось, что он едва заметно напрягся при слове «чёрт».

«Видимо, от всей души они её приложили», – подумала девочка, – «что-ж, имели основания…». Несмотря на крепко зажатое в маленькой девичьей ладошке запястье Вероники и требовательный Зов, она никак не хотела возвращаться.

Глава 8

Вернувшись утром с суточного дежурства, я первым делом проверил дыру в кухонной стене, благоразумно загороженную мной давеча подпёртым кирпичом, обёрнутым в чёрный пластиковый пакет, большим листом фанеры с наспех повешенным поверх объявлением, внушительно гласящим: «Не трогать. Папа делает ремонт. А то всё сломается!».

Если первые два предложения ещё могли дать повод двум моим девочкам – жене и дочери – проявить своё естественное любопытство и сунуть любознательные носики куда не приглашали, то третье полностью исключало подобное развитие событий. А то всё сломается! А папа на работе до завтра. И кто же будет чинить это самое всё, если оно сломается? Нет уж, лучше не трогать!

Так что и лист фанеры, и обёрнутый в пластик кирпич остались ожидаемо нетронутыми, и за ними я застал всё ту же картину – проталина в стене и черти, в оной беснующиеся.

– Мы, значит, недоглядели? Мы, а не ты? – вопрошала своего товарища вполне невинным, но почему-то попахивающим озоном и потрескивающим грозовыми разрядами голосом номер один.

Я понял, что ничего не потеряю, если схожу в душ, после чего помою накопившуюся за время моего отсутствия в раковине посуду. Ну и чайку попить нелишним будет.

– Ты же опять меня не так поняла!

– Ах, опять?! Я же тебя совсем не понимаю?! – прозвучало совсем уже…

Даже и не знаю, какими словами поточнее описать, как именно это прозвучало. Скажем, примерно так же, как услышана была плывущими на обломках корабельной мачты волна в левой верхней части картины «Девятый вал» Айвазовского. Видели?

Типа, сейчас начнётся самое интересное.

Я с любопытством поёрзал на сиденье кухонного диванчика, обитом мной добросовестно потёртой кожей, вырезанной из старой турецкой куртки. Помнится, купил я её около четверти века тому назад на Алайском базаре в Ташкенте.

Видели бы вы глаза впервые увидевшего меня в ней тогда, в разгар девяностых, заведующего модной в то время в нашем вузе кафедрой менеджмента, до того момента принципиально меня не замечавшего. Не видел он меня в упор ни как студента, лучшего на потоке в плане оценок, ни как без пяти минут выпускника, суматошно бегающего в поисках формального руководителя для своего уже написанного без посторонней помощи дипломного проекта.

А вот как меня в кожаной, по тем временам доступной не каждому ташкентцу, куртке увидел, таким елеем вдруг запузырился: «Помощь нужна?»

«Нет, спасибо, сам».

Вспомнил и скривился. Тьфу.

В общем, устроился я поудобнее и решил посмотреть, чем закончится это бесплатное для меня кино. Драма меня ждёт или комедия? Может быть, захватывающий боевичок? Эх, сюда бы ещё бумажный стаканчик попкорна. И баночку порезанных на четвертинки маринованных перчиков–халапеньос26 к нему.

Вот говорят, что человеку нравится смотреть на огонь, воду и на то, как другие работают. Это утверждение неполно определяет круг предпочтений зрителя современного, уверяю я вас.

Сегодня некоторым из нас, часто независимо от нашего пола и возраста, почему-то нравится смотреть со стороны на чужие разборки в пространстве, которое эти странные толерантные европейцы называют забавным словом «прайвеси27». Хоть у Эндрю Хламова, хоть в передаче «Щас чуда». Да такого чуда на многих телеканалах хоть лопатой греби. Это одна из причин, почему я их давно не смотрю.

И сидим ведь, ждём с наслаждением, кто же кому что набьёт или выбьет. Ну или кто у кого хотя бы бельё погрязнее на белый свет умудрится вытащить. И торжествующе вывалит чужое исподнее самыми вопиюще неприглядными местами на наше выделяющее слюни от животного возбуждения обозрение.

Но не тут-то было. Внезапно завязавшаяся было вполне многообещающе прелюдия завершилась не менее молниеносно, чем началась. Симка, придя на кухню, вздумала утробно заурчать, начав непрошено тереться обоими своими заушиями о мою левую голень. Жрать хочет.

Я же ей ещё не положил. Мой недосмотр, признаю. Встал и полез в холодильник за её варёной курицей. Надо погреть. Не холодное же мясо кошке есть. Тут парочка в прогалине в стене синхронно замолчала и уставилась на меня, будто не веря своим глазам.

«Всё. Кина не будет», – буркнул тоже приготовившийся было безбилетно посмотреть мелодраму мой внутренний голос, – «кинщик заболел».

– Ты что, заболел? А ну дай лоб пощупаю. А ну-ка дай сюда копыта. Холодные, я так и знала! Опять без свитера пижонишь?! И без носков?! Я так и знала! Точно, заболел! – выстрелила вдруг заботливой тирадой чертяка номер один в номера два как ни в чём не бывало и без единого намёка на намечавшуюся только что, казалось бы, грозу.

– Нет, с чего ты взяла? – ответил осторожно номер два с явным облегчением в голосе.

– Ну если нет, то давай-ка уже объясни человеку внятно, хватит резину тянуть.

– Эмм, с чего бы начать? – задумался номер второй.

– Может быть, с самого начала? – неосмотрительно предложил я.

– Эмм, с Самого Начала? – озабоченно осведомился номер два.

– Что, есть трудности начать с начала? – удивился я.

– Я попробую, конечно… Эмм… Хм… А Вам которое из Начал более интересно? И в какой версии? – внезапно озаботился чёрт номер два.

– Оставляю это на Ваше усмотрение, – нашёлся я после секундного замешательства.

– Ну хорошо, – вздохнул номер два, – а то терпеть не могу живописать некоторым любителям историй попроще, как некая тепличная парочка дорвалась до санкционных фруктов, вследствие чего мужчина родил мужчину, тот ещё народил мужчин, в результате чего последние, переполнившись братской приязнью, дружно бросились убивать друг друга.

«Я тоже эту историю как-то не очень», – вмешался в диалог мой внутренний голос. И я опять ему не стал перечить. Похоже, это становится нормой.

– Итак… Не было Небесного Света, так как не было видно на небе Светила, – начал нараспев свой неторопливый рассказ номер два. – Стало темно и стало холодно. Небо рождало дождь, смерть несущий всему живому. Люди в пятый раз начали заселять эту благословенную землю, и им не хватало Света, греющего их головы и посевы… – здесь последовала многозначительная пауза.

– Тогда Боги разожгли Огромный Костёр и собрались на Совет. Им предстояло решить, кто из них наиболее достоин превратиться в Источник Света, принеся себя в жертву Божественному Огню… – снова пауза.

– И длился Совет Богов целую вечность. Само Время остановило своё течение. – номер два явно получал удовольствие от всей этой истории.

– В конце концов итогом Великого Совета стало избрание самого богатого из богатейших Богов, благородного старца Тексистекатля, сына Мудрого Тлалока, и самого бедного из беднейших и скромного из скромнейших, Нанауатля. Им предстояло начать эру Пятого Солнца, – продолжал чёрт голосом потомственного московского интеллигента. Только папироски ему не хватало. Ну вы знаете эту их особую эндемическую манеру держать папироску, отличающую интеллигента московского от, скажем, питерского или казанского.

– Ну тебя понесло, дорогой, – вмешалась номер один.