Страница 4 из 15
Мне доводилось лицезреть себя в зеркале в такие моменты. Бездну, что плещется в подобных ситуациях в расширенных праведным гневом зрачках, сравнивать с блеском я оснований не вижу.
А с чем же тогда её сравнивать? Для ответа на этот вопрос мне пришлось бы в те глубины погрузиться, а мне неохота и страшно. И вообще, может быть, всё дело в освещении. Стрелялись ведь Дантесы с Пушкиными и Мартыновы с Лермонтовыми, подозреваю, не под современными светодиодными светильниками.
Левая рука сама собой зачем–то выключила конфорку под кастрюлей. «В клубах пара чертей пара», – услужливо подсуетился внутренний, – «в Месопотамии был гроб, а теперь завял укроп…»
«В какой Месопотамии? Какой гроб? Городишь. Я там никогда и не был. Ты что, тяпнул уже без меня?» – задумался я было завистливо, – «хотя… как бы ты умудрился?..»
«А, я вспомнил, это было в другой реинкарнации. Ты же тогда был не ты. То есть не этот ты. То есть этот, но… не совсем. Как бы тебе объяснить, чтобы ты отвязался?.. Да нафиг вообще объяснять? Короче, не грузись…», – развеял все мои сомнения и угомонился наконец-то мой внутренний, после чего энергично ушёл в себя.
Он там долго не вытерпит, я его знаю. Мой внутренний – экстраверт, в отличие от меня. Так что я сочувственно представляю, как ему тяжко временами быть самим собой и моим внутренним одновременно.
– Мы совсем не пара, – вдруг негодующе шепнул мне куда–то в междуушие явно женский голос с неприкрыто властными нотками, – а Вы что, нас уже видите? И давно?
«Можно ли считать это голосом»? – вновь вмешался мой внутренний.
Я же говорил: не вытерпит.
– «Даже Симка не слышит, – продолжил он, – а ведь они же духов видят и даже отпугивают».
Кошка породы «Невская маскарадная», по праву своему неотъемлемому на имя собственное именуемая Симкой, действительно никак не реагировала на происходящее вокруг неё, по обыкновению разборчиво ковыряясь у себя в чашке в каше из добротно разваренной курицы.
У нас только она умеет есть мою стряпню с подобным выражением на покрытом шерстью и вибриссами глазасто-зубасто-нахальном хлебальнике, который чем-то так нравится лучшей части моей ячейки общества.
Кушает Симка куриное мясо с видом главной бухгалтерши9 из уважающей себя организации, с нескрываемой брезгливостью листающей местами сдобренный машинным маслом отчёт со склада горюче-смазочных материалов.
Рукой, только что заботливо смазанной кремом из последних откровений модного журнала «Интернасьоналитен», изготовленным по утраченной много веков назад технологии из свеженадоенного молока редчайшей породы горных коз, обитающих исключительно в труднодоступных местах на склонах Памира, ну и масла жожоба девственного отжима, конечно же.
Сейчас, о чудо, крем сработает, время обернётся вспять лет на тридцать, а там парней молоденьких на танцплощадке у ДК…
– Факт отпугивания ими… э… вашей наукой достоверно не установлен, – звучит не столь уверенно, как первый, в этот раз уже мужской то ли голос, то ли не голос, но опять где-то в моей голове. Не самое обычное ощущение, скажу я вам.
Кошусь на Симку – она снова ничего не слышит. А ведь она у нас скотина ой какая слышливая.
Случается, позовёт её природа выйти на кухню нашей скромной однушки часам к трём ночи раздражённо поорать оттуда на весь дом из соображений своих по-кошачьи нимфоманских. Дескать, все коты – козлы и далее по теме, ну вы понимаете.
А мои девочки – дочь и жена – рядышком сладко так посапывают. Уж и не знаю, чем такой мухомор, как я, этакое счастье заслужил, но факт остаётся фактом: мне есть о ком заботиться. И в этой ситуации папка должен максимально быстро кошке рот заткнуть любым гуманным способом. Иначе мои смыслы жизни угрюмо побредут в школу и на работу невыспавшимися.
В подобной ситуации я использую проверенный временем рецепт – достаточно из комнаты, не вставая с дивана, тихим и вкрадчивым шёпотом начать спряжение глагола «пришибить».
Главное, применить в этом почти неслышимом человеческому уху посыле формулу Эрика Берна «взрослый – взрослый». Помните двухтомник этого ставшего вдруг популярным в кругах доморощенных психологов писателя о людях и их играх?
У кошки как рукой снимает. Видимо, она тоже читала Бернштайна. В одной из прошлых реинкарнаций. Следующие час-полтора папка может снова поспать. До очередного упражнения в спряжении.
Тут я вам один секрет открою, мои компаньерос10 – любители и любительницы кошек, а также члены их семей. Мной достоверно установлено экспериментальным путём, что бесполезно использовать глаголы любой степени грозности без обязательного упоминания в начале командной строки имени адресата. Ни кошка, ни Алиса из Яндекса, ни даже робот в курсе программирования для учениц третьего класса на сайте учи.ру на безадресную команду, увы, не реагируют.
Так что, если вашу кошку хоть как-то зовут, то сначала надо внятно прошипеть её имя. После чего эта бестия умудрится услышать ваш дальнейший посыл, даже если он будет вообще мысленным. Проверено. Не зря их древние египтяне обожествляли.
– В первую очередь они обожествляли котов, а не кошек, – оживился интеллигентным баритоном голос номер два. Стоит вспомнить огненно-рыжего кота – Ра, с завидным постоянством побеждающего змея Апопа.
– Но и богине – кошке Бастет – поклонялись, – возразил я, – и да, мы вас видим. С того самого момента, как вы мне стену в мой рабочий кабинет продырявили.
– Ну да, и ей тоже. Они вообще много кого обожествляли – крокодилов, быков и даже жуков-скарабеев… – уклонился мой собеседник от обсуждения вопроса о целостности строительных конструкций.
Я решил их пронумеровать по порядку выхода на контакт: первая – напористый женский голос, второй – более покладистый мужской.
«Кошек ласково пригрели, а они на шею сели», – снова блеснул претензией на стихотворчество мой внутренний голос, не спросив моего разрешения на подобную бестактность. Пришлось его мысленно одёрнуть.
Внутренний явно обиделся и снова ушёл в себя. И опять он там долго не вытерпит. Как и всегда.
Я было думал подтрунить над его обидчивостью, но тут от двери сыграл знакомую мелодию сигнал домофона. Того самого, который вчера был мной собственноручно отключен и снят для ремонта по причине поломки. Вследствие этого упомянутый плод китайской электронной промышленности отдыхал сейчас в разобранном виде в коробке под диваном и ждал замены вздувшегося электролита. Следовательно, в данный момент домофону полагалось помалкивать.
Симка неожиданно прервала свои вдумчивые изыскания в чашке с варёной курицей, ловко материализовалась у меня на коленях и обвела укоризненным взглядом своих больших выразительных глаз всех собравшихся.
Первым делом она посмотрела на ранее не замечаемого ею словоохотливого чёрта, мгновенно осёкшегося под её взглядом.
Потом на начальственного вида чертовку, начавшую тут же зачем-то нарочито сосредоточенно рыться у себя в невидимой сумочке.
Под конец кошка устремила немигающий взгляд в коридор на незамеченную до того никем голову, выросшую посреди входной двери.
Упомянутая Голова – вдруг почему-то неосознанно захотелось даже думать о ней с большой буквы – только начала с умело скрываемой натужностью высовываться из висящего на двери зеркала.
Ещё бы. Помнится, я когда-то, будучи моложе, с серьёзным выражением лица завесил вход парой защитных заклинаний. Из тех, что вычитал в ветхой книжке, много лет назад купленной по случаю на ташкентском развале и утерянной позднее, в девяностые, во время эвакуации из тех краёв трёх поколений моей семьи с оголившимися в одночасье задами и опустевшими не по нашей вине карманами.
Голова обменялась взглядами со всеми присутствующими, кроме Симки.
Чёрту она, прекратив свои трели, игриво подмигнула.
По чертовке внимательно скользнула будто бы равнодушным взглядом.
Затем она явно захотела поиграть со мной в «кто кого переглядит».
Я напрягся. Не люблю я этого.