Архонт

Но он, как человек абсолютно не умеющий драться, бил куда придётся. Впрочем, и наркоман был тот ещё боец – попадал метко, но слабел быстро. Он уже хрипел и задыхался. Исход поединка зависел от того, кто первым отпустит лямку.

Сдался наркоман. Снова получив удар по уху, он разжал пальцы, выкрикнул какое-то нечленораздельное ругательство и, пыхтя как паровоз, помчался прочь.

И тут долговязый совершил ошибку. Видимо, проникнувшись до мозга костей боевым духом и опьянённый победой – побежал следом. Но не успел сделать и пары шагов, как одна его нога зацепилась за другую, и он грохнулся на землю. Наркоман продолжал улепётывать.

Агата вспомнила, что её рот набит пирожным и принялась усердно работать челюстями. Прожевала, облизала губы.

Человек-цапля попытался подняться, но, скривившись от боли, снова опустился на землю. Он приподнял штанину, потёр лодыжку. Спустя минуту-другую, опять предпринял попытку встать на ноги, и на этот раз ему это удалось. Сделал шаг. Поднял сумку. После следующего шага едва не упал. Исподлобья он взглянул на Агату и сразу же отвёл взгляд, словно смущаясь своего незавидного положения.

А она ожидала, что он попросит у неё помощи. Это ведь было естественно. Очевидно, у него растяжение, а возможно и трещина в кости. Вот она цена победы. Доковыляет сам до дома, ну или куда он там шёл? Вряд ли. Ещё несколько шагов – и грохнется. Любой нормальный человек на его месте дополз бы до скамейки, передохнул бы после схватки. А этот упёртый какой-то. Почти не может ходить, а не сдаётся, словно бой для него ещё не закончился.

И Агата испытала к нему уважение. Несвойственное ей чувство. К кому вообще она испытывала уважение? Только к Викингу и Тиранозавру, но они были всего лишь рисунками на плакатах в её комнате. А человек-цапля – настоящий. И ему не помешала бы помощь.

Решено.

Нужно помочь!

Если девочка-танк что-то решила, то так тому и быть. Она поднялась со скамейки, подошла к нему, взяла за руку, бесцеремонно положила её себе на плечи, приобняла парня и пробурчала:

– На меня опирайся. Доковыляем как-нибудь.

Отказываться от помощи он не стал.

– Премного благодарен.

Агата хмыкнула: да кто вообще так говорит? Премного благодарен – это явный выпендрёж. Вот только не верилось, что он сейчас способен выпендриваться. Ну да хрен бы с ним. Доведёт его до дома и вычеркнет из памяти. Молча доведёт. Вот только вопрос один задаст:

– Что в сумке-то?

– Макароны, чай, булка, – был ответ.

Она усмехнулась.

– Точно не бриллианты?

– Точно.

Девочка-танк и человек-цапля медленно брели по аллее, а из глубины парка за ними с недовольством наблюдал Павел. Когда началась драка, он, не раздумывая, принял сторону наркомана. Ну не нравились ему высокие люди и всё тут.

Прежде, чем последовать за Агатой и тощим типом, Павел подошёл к скамейке, поднял бумажный квадратик, в который было завёрнуто пирожное, осмотрел его и, обнаружив мазок сладкой массы, тщательно, с наслаждением облизал бумажку. Для него это было, как поцелуй с возлюбленной.

– Меня зовут Глеб, – буркнул долговязый.

Зачем он представился? Агата не желала никакого знакомства. Это смущало, а смущение заставляло чувствовать себя слабой. Она не собиралась называть ему своё имя. Обойдётся! Для него она навсегда останется «Той, кто помог». Без имени.

– Агата.

Зачем она представилась? Ведь не собиралась же! И вот итог – ещё больше смутилась. Видимо, с обыденностью сегодня что-то не так. Не обыденное оно какое-то. Слова сами собой произносятся. Может разозлиться на себя? Злость умеет расставлять всё по своим местам… Но не получалось злиться. Слабачка! Викинг и Тиранозавр презрительно рассмеялись бы, если бы умели. Чёрт возьми, даже ещё пирожного захотелось. Это уже слишком. Две кулинарных хрени в день – строгий, строгий, строгий запрет! Табу, мать его!

Глеб уже шёл более уверенно. Агата косо поглядела на его лицо и отметила, что он хоть и терпел боль, но вида не показывал. Тощий, как скелет, непонятно в чём душа держится, но внутренний стержень в нём явно был. И вряд ли он вступил в бой с обдолбышем лишь затем, чтобы не лишиться макарон, чая и булки. Он дрался, потому что не желал быть трусом. Достойно уважения. Викингу человек-цапля, наверное, понравился бы. А ей?.. Стоп! Запретная тема! И без того далеко зашла, оценивая его.

Они подходили к девятиэтажке за торговыми рядами. Агата очень надеялась, что лифт в доме работает. Да, Глеб немного «расходился», но подъём по лестнице для него всё равно будет серьёзным испытанием. А она, вот так, приобняв его, станет тащить его на девятый этаж? Ей отчего-то казалось, что он непременно живёт на последнем этаже. Человек-цапля, как-никак. Птицы любят высоту.

Но жил он на первом.

– Я очень вам благодарен, – произнёс Глеб, открывая дверь. – Сам бы я долго добирался.

– Всегда – пожалуйста, – угрюмо сказала Агата.

Она решила, что на этом всё. Хватит с неё на сегодня приключений. Бросить его здесь на пороге? Нет, пожалуй. Она всегда доводит дело до конца.

Зайдя в прихожую, Агата помогла Глебу снять плащ, осмотрелась. В коридоре висел выцветший календарь 2010 года, а круглое зеркало возле вешалки не мыли, похоже, с прошлого столетия. Да и толстый слой пыли на плинтусах с облупленной краской многое говорил о хозяине. Агата сделала такой вывод: либо человек-цапля лентяй, либо у него нет времени на уборку. Хотя был и третий вариант – его просто-напросто устраивали и грязное зеркало, и календарь многолетней давности, и пыль. Возможно, он видел в этом какое-то упадочное очарование. А почему нет? Однако Агата всё же склонялась к первой версии – лентяй.

Она провела Глеба в комнату, усадила в кресло. Он, напряжённо поджав губы, коснулся пальцами больной ноги.

– Сделай йодистую решётку. Йод есть?

– Не помню, – он поднял глаза на Агату и как-то виновато улыбнулся.

– Где у тебя аптечка?

– Вон там, – он кивнул на паршивенький сервант. – На верхней полке, кажется.

Агата сняла рукавицы, сунула их в карман, подошла к серванту и открыла дверцу. И вдруг застыла и с толикой злости спросила себя: что я творю? Дотащила его до дома – и всё! Дальше он сам справится. Нянькой она не нанималась. А йод? Ну, уж ладно, йод поищет. Так и быть. А потом нахрен свалит.

Медикаменты оказались в коробке из-под обуви. Хотя, какие там медикаменты – флакончик с зелёнкой, почти пустая баночка с перекисью водорода, как будто обгрызенный и не совсем чистый рулон ваты. И йод. Совсем чуть-чуть йода.

Агата всучила флакончик и кусок ваты Глебу, сняла шапку и, позабыв о «потом нахрен свалит», осмотрелась. Да-а, жил человек-цапля небогато. Нищеброд. Или аскет. Скорее – первое. Вынужденный аскет по причине нищебродства. Однокомнатная убого обставленная квартира. Обои выцвели так, что былого узора не разглядеть. На окне – трещина, на подоконнике – чахлая герань. Агата непроизвольно усмехнулась: а может, он действительно дрался именно за макароны, чай и булку?

Пока Глеб сосредоточенно мазал йодом лодыжку, Агата подошла к письменному столу.

Компьютер, стопки бумаг. Раскрытая тетрадка, страницы которой исписаны… рунами? О да, она в этом немного разбиралась. Если дружить с Викингом, то со временем знакомишься с такими вещами. Ровно так же познаёшь мир юрского периода, если водишь дружбу с Тиранозавром. Но помимо рун в тетрадке были и оккультные знаки, и цифры, и отдельные, будто вырванные из текста, слова, и геометрические фигуры. Какая-то сумбурная мешанина. А в своём ли уме человек-цапля? Агата не могла представить, чтобы психически здоровый человек мог исписать тетрадь подобным образом. Причём, все эти знаки были выписаны аккуратно, старательно. Нет, тут от вопросов ну никак не удержаться:

– Это что? – она взяла тетрадь и поглядела на Глеба.

– Цепочки, – последовал ответ. – Магические цепочки.

– Шутишь?

– Я серьёзно. Это моё… не знаю, как лучше сказать… Хобби. Даже больше, чем хобби.