Рядовой

– А ну, братия!!! Кто тут самый стойкий? Навались!!!

Все словно только этого и ждали. Шум, смех сразу навалились скопом. Игры в стопку на скорость выпивки начались неожиданно быстро и весело. Я даже отвлекся от мыслей за Аштана и, отойдя от всех, вздрогнул, когда он подошел к моему столику.

– Дядь… я там не смог уснуть… можно я тут посижу?

Смотрю на него горемычного и неожиданно для себя киваю.

– Садись… я сегодня всех угощаю, – и, чтобы взбодрить его, лохмачу его вихры. Он смущенно и весело взбрыкивает. – Кушай, вон, стол ломится. Завтра только позавтракаем…

Он спрашивает бодро:

– Может, сейчас я возьму на завтра, что осталось?

Смотрю на него недоуменно.

– Зачем?

Он пожимает плечами, глядя голодными глазами на стол и не решаясь сразу начать кушать.

– Малец, ты ешь. Деньги есть. Наедайся и не жадничай. Я тебя без еды никогда не оставлю. Понял? – смотрю на него, такого жалкого, и сердце захватывает.

Когда он отвалился, разморенный от сытости, я вложил ему в руку еще тарелку снеди и отправил в номер. Довольный и улыбающийся, он так и пошел в номер. Я лишь усмехнулся.

Он ушел, и мне стало сразу скучно. Обратив внимание на громкий смех за столом Циате, я снова вздохнул. Девки опять у меня отменяются. Ротного было и не узнать, он весело что-то рассказывал девкам, и те жеманно улыбались ему, оглашая чуть не всю таверну своим смехом. Настроение испортилось еще от одного взрыва смеха, и я стал прорываться к номеру. Народу собралось очень много. Заодно и сунув Шансти два золотых, показал на выход в номера. Он лишь кивнул, занятый уже другими.

В коридоре перед номером меня позвали сзади. Недоуменно обернувшись, так и застыл, глядя на Циате. Он повторил свой вопрос:

– Что, уже взял девку в номер?

Пришлось соврать, чтобы не думал на всякое:

– Взял, а то как же!!!

Он вдруг процедил зло:

– Мужеложествуешь? Еще и молодых совращаешь? Тех, кто сдачи дать не может?!

Слова так и застряли в груди. Я лишь опустил взгляд и, покраснев, промычал:

– И не думал…

Он, резко развернувшись, ушел в толпу. А я, как каменный, перешагнул порог комнаты. Вот эти слухи мне были совсем ни к чему. Ладно, переночуем сегодня, завтра, а потом уже и в своем доме. Почему я сразу не сказал правду ротному?! Хотелось показать, что и у меня есть кто-то. Эх… ладно. Спать надо. Завтра будет лучше думаться.

Наутро позавтракав и взяв еды с собой, мы пошли обратно и через полчаса уже вовсю собирали венцы и подгоняли их друг под друга. Вдвоем споро работа шла. Да и весело. Аштан много рассказывал о том, куда ходил, чем занимался. Я лишь посмеивался, слушая его. Мы и вправду выложили все до крыши. И даже часть дома накрыли рогожей. Чтобы не намокли от влаги комнаты наши. Кирпичи еще вчера начали таскать за всего лишь один золотой мужики из деревни, как и обговаривалось тогда еще с ними.

Но я не о них сейчас думал, а замер от догадки. А ведь никто не даст мне сделать Аштана своим сыном. Мало того, тот же Куржан первым крикнет в толпе, что я иногда балуюсь и мужским телом. Он все не мог мне простить, что я не зову его к себе больше. Не пользуюсь его телом. Куржан, конечно, и сам вовсю потрахивает шлюх-парней в роте. Их мало, и только один шлюха это делает открыто, Ркен. Что-то в нем меня смущало и восхищало. Он не побоялся открыться перед всеми, что он нижний и любит только мужчин. Но жизнь его коротка, если он не затихнет со своими смелыми взглядами.

Как же мне помочь пареньку? У него будет свой дом и то, что я строил его, не укроется ведь от взгляда народа. Все скажут, что я его строил. Значит, причислят к тому, что я пользуюсь его услугами, поэтому дал ему пожить у меня.

Мимоходом бросаю взгляд на Аштана и поневоле любуюсь. Парень сытый и приодетый мимоходом у рынка, сейчас был на заглядение любой девице. Светлые волосы курчавились на солнце, узкое лицо разрумянились так, что впору воду греть на нем. Не… так не пойдет… ходить не сможет, того гляди и сомлеет от натуги.

– Иди, охолонись в речке. Я сам здесь навес доделаю, – сказал ему лениво и замер от шума на дороге.

– Дядя Путиш?! Дядя Путиш!!! Там к вам с вашей роты главные идут!!! – прокричали мне два босоногих мальчугана и, получив от меня конфету, они тут же умчались прочь.

Посмотрел быстро на уходящего к речке Аштана и вздохнул спокойно, надеюсь, они пробудут недолго у меня. Впервые меня посещает кто-то. А вот и они…

Циате собственной персоной и сам воевода Гунича. А еще два его бывших зама. Они ушли под командование воеводы второй роты. И там его заместители теперь. М-да, наверное, Циате сказал уже о том, что я молодых соблазняю. Ну и откажусь от должности, не велика потеря. Не больно-то и хотел быть каким-то там… ротным.

Мои портки уже успели высохнуть, а они продолжали так и идти, оглядывая дома, мимо которых проходили. Что-то не нравится мне это. К чему они тут присматриваются? Что им тут вообще понадобилось? Воевода вскинул вдруг руку, показывая куда-то в мою сторону, и начал что-то говорить Циате. Тот лишь кивал. Я видел восхищенный взгляд, что кинул воевода на мой новый дом, который уже был виден им. Они начали спуск к моему дому, и я двинулся навстречу, чтобы встретить их. Но Аштан вдруг вышел откуда-то сбоку, обтираясь тряпкой, не одев сверху даже рубища. Лишь портки, как и на мне. Я так и не успел ему ничего сказать, как Циате уже показал на меня и Аштана, что-то говоря. Воевода лишь, нахмурившись, кивал и кивал. Ну всё, перед судом меня поставят. Хотя никогда ротный не был таким, но ведь он с нами был всего три месяца.

Они уже подошли, и я, поклонившись, ответствовал, вытягиваясь.

– Здравия желаю, в отпуске на десять дней по вашей милости, отдыхаю. Здоровья вам и семье вашей.

Воевода, хмуро посмотрев на меня, кивнул нехотя и сказал тяжелым басом:

– То и вижу, что отдыхаешь – работаешь, как собака! А ведь мы выделили бы квартирку тебе. Пошто дом-то строишь? В таком бедном еще районе?

<tab.> Пожимаю удивленно плечами.

– Так для меня эта деревня – дом родной. Я отсюда никуда, – сказал так и тут же увидел, как сжались губы у Циате, и еще больше удивился, ему то что, где я живу? Аштан тоже вытянулся на всякий случай, и воевода, посмотрев на него, спросил глухо:

– А это что за отрок? – он посмотрел на меня и затем уже самого Аштана спросил: – В армии был?

Тот мотнул головой.

– Никак нет, воевода! Не взяли меня. Слеп я на один глаз. Как только не просился…

Я искоса глянул на Циате и, увидев, как он, побледнев, отшатнулся, добавил следом:

– Сирота он, воевода. Родители и сестра погибли в пожаре. Позвольте мне его усыновить? Негде ему жить, и на работу не берут. У нас тут все друг друга знают.

Видимо, у воеводы что-то было связано с пожаром, и он оттаял на глазах, взглянув на меня уже по-другому.

– Путиш… можно… пиши на него свое пожелание. Что значит, токмо отцом ему будешь и убережешь от… ну, тебе скажут, что писать. Потом ко мне, значит. Я подпишу, и ему, значит, пенсию назначат. Молодец ты… спасибо тебе, рядовой, – он опустил взгляд, и я увидел, как у воеводы на глаза слезы накатило.

Он справился с собой быстро и затем, отвернувшись от всех нас к дому, сказал уже другим тоном:

– А дом ты важный строишь, богатырь!!! – он помолчал и добавил следом: – Я подмогну тебе материалом. У меня тоже крышу надо сделать. Закажу и под тебя тоже крышу. Мне смолу плавят с самих островов тунеки. Слыхал о таких? – он полуобернулся ко мне, и я заинтересованно спросил:

– Крыша, как у короля?

Тот рассмеялся.

– У короля железом обита, а потом смолой залита. Там лучше – на века!!! А у тунеков крыша гибкая. Ее, значит, вертеть можно, как хошь. Понял? А под нее, значит, вон те свои бревна, вкось только, пустишь. Эх!!! – он вдруг спустил свой кафтан с пестрой лентой и потер руки. – Путиш, подсоби как маленько, вон те венца тебе поправим!!!