Страница 76 из 98
— Что за место такое? — я присела на кровати.
— Больница Илиси, — Мими устроилась рядом. — Ты провалялась в бреду целую неделю. Только сегодня ночью удалось сбить жар.
— Ничего себе, — ощупала лицо и, не найдя оспин, с облегчением выдохнула. — Думала, лекарства помогли от Проклятой чумы.
— Так и было, — наблюдательница кивнула. — Причина твоего недуга в другом. Я не лекарь, но со слов синьора Ландольфи поняла, что тебя подкосила магия в сочетании с настойкой Ши. Ты читала заклинание, а командир повторял за тобой и…
— О, Сильван! — схватила Мими за руку. — Берта…
— Всё в порядке. Заклинание разрушило чары, и Сальваторе удалось застрелить её.
— А святейший?
— Стоило так переживать, — фыркнула Эспозито. — Этот старикашка не сунулся бы на карнавал в Илиси без доброй сотни святейших печатей за пазухой, и вообще Великий Брат хранит своего жреца… Знаешь, Ромео настоящий герой, — она закатила глаза и мечтательно улыбнулась. — Он превосходно организовал лечение в городе, где полтора лекаря, и те не знают, что делать с Проклятой чумой. Все пострадавшие горожане остались живы.
— Надеюсь, вы с Ромом успели объясниться?
— Успели, — синьорина фурия поджала аккуратные губки. — У нас с синьором Ландольфи ничего не выйдет.
— Это почему? — в голову снова ударила боль. — Он мне сам сказал, что влюблён.
— Влюблён, но я к этому отношения не имею, — фурия старательно держала лицо и голос. — Амэ, послушай, — она положила кукольную ручку мне на плечо, — ты очнулась, а значит, я могу уезжать.
— Как это уезжать? — моментально забыла о головной боли.
— Возвращаюсь в Польнео, — Мими опустила реснички. — Кодекс Ловчих составлен, я могу быть свободна.
— Погоди-погоди, — зажмурилась. Слова Эспозито казались злой шуткой. — У тебя же метка бездны.
— Ёе больше нет, — наблюдательница достала из кармана небольшую баночку.
В такой синьор Ландольфи держал мазь, которая избавила нас с Сальваторе от отметин после заклинания Эммы. Простое решение сложных проблем — этим наш лекарь владеет в совершенстве, но, кажется, он забыл о недоверии.
— Неужели Торе и Ромео не опасаются, что, вернувшись в Польнео, ты раскроешь наши тайны?
— Командир — внимательный человек. Думаю, сыграло роль твоё доброе отношение ко мне, а синьор Ландольфи уверен, что обещанное им место судьи для меня важнее остального, — синьорина фурия глубоко вздохнула и, кажется, сдержала слёзы. — Мне пора, Амэно.
У Мими всё оказалось наготове — небольшой саквояж, тёплое пальто и шляпка. Наблюдательница явно не собиралась возвращаться в съёмный дом, прихватила вещи с собой. Их здорово поубавилось — я вспомнила, как возничий таскал её многочисленные тюки в наш дилижанс, когда мы собирались в дорогу у особняка Ромео. Воистину — чем больше мы понимаем, тем «легче» становится жизнь.
— Чуть не забыла, — Эспозито замерла у двери. — У тебя под подушкой записка с адресом. Она выпала из корсета, когда тебя переодевали.
— Я… — запустила руку под пуховой тайник.
— Не надо оправданий, Амэ. Просто будь осторожна с этим Охотником.
Без лишних прощаний и обещаний встретиться в Польнео, наша карманная фурия покинула больничную палату. Вполне в её духе. Мне оставалось только извлечь из-под подушки записку Пеллегрино и выслушать нравоучения синьорины Совести. Я не выкинула кусочек бумаги, и вопрос «почему?» оставался открытым.
— Старый город, улица Ханерды, пятый дом с юга, — шептала, без жалости разрывая записку.
Я его не запомню — ни за что, я вообще плохо запоминаю адреса. Эта история — неприятность, о которой следует забыть, сейчас куда важнее совсем другие вещи. Где, фавн его разбери, синьор Сальваторе? Почему Мими, а не он, дежурила у моей кровати? Я бы хотела увидеть любимые синие глаза с едва заметными белыми прожилками, услышать нежное «куколка», получить поцелуй. Цапнув с прикроватного столика бутылочку с надписью «от головной боли», сделала глоток и встала с кровати. Палата немного кружилась, но в целом моё состояние можно было оценить как сносное. Найти кого-то из лекарей, получить назад свою одежду и слинять отсюда.
— Прошу прощения! — я подняла руку, привлекая внимание сестры милосердия в больничном коридоре. — Мне нужны мои вещи.
— О, синьорина Ловчая, вы очнулись! — помощница лекарей вела себя так, словно перед ней стояла не я, а живая легенда. — Вам лучше? Как вы себя чувствуете?..
Девушка раздражала чрезмерным вниманием — бесстыдное заискивание перед пациентом и неуёмная болтовня в её обязанности не входили, но, увы, инициатива била из синьорины ключом.
Мими оказалась абсолютно права — в больнице полтора лекаря на несколько десятков пострадавших, и я не самый тяжёлый случай. Задерживать меня здесь никто не собирался, но, пока мы с сестрой милосердия шли до комнаты, где хранят вещи больных, я успела узнать много интересного.
Оказывается, синьор Ландольфи только сегодня покинул стены этого заведения. Он провёл здесь без малого неделю, исполняя обязанности главного лекаря, а в больнице его успели полюбить как родного.
— …Город так изменился, — щебетала сестричка, доставая мой костюм из мешка, — везде порядок, и не надо бояться, что Охотники обвинят в колдовстве за один лишь косой взгляд. В Илиси даже судью назначат, — девушка многозначительно округлила глаза. — Своего!..
Оценить, насколько в городе «всё хорошо», я смогла, как только покинула больницу. На мой взгляд, главным изменением стало резкое похолодание. Неделю назад Илиси баловал тёплой слякотью, а теперь на мощёных тротуарах лежал пусть и тонкий, но вполне настоящий слой снега. Моя курточка и сапоги из тонкой кожи не спасали от погодных условий, и я быстро двигалась по улице, напрочь позабыв о недомогании. Местность незнакомая, прохожие неприветливые, зуб на зуб не попадал, а карет для найма не было и в помине. Я вертела головой, подыскивая открытую лавочку, чтобы провести хоть дюжину минут в тепле, но вместо этого обнаружила командира. Сальваторе без жалости и намёка на сострадание отчитывал тщедушного синьора за какой-то проступок. Виновный смотрел в пол, шмыгал и, видимо, собирался провалиться в бездну.