Логово бессмертных

И еще кое-что. Мэр-то действительно был живехонек, вот только на открытии торгового центра выглядел он так, будто был с большого бодуна. Ни капли в рот не берущий, не курящий, красавец и спортсмен, любимец домохозяек и уважаемый их мужьями мэр на публике показался опухший, подволакивающий ногу, нянчащий явно больную руку и поддерживаемый армией холуев. Все тогда хихикали, мол, ничто человеческое ему не чуждо. Но стоит допустить крамольную мысль, что это последствия не многодневного запоя и забега по саунам, а, допустим, перенесенной хирургической операции, то происхождение нелицеприятного облика мэра начинало играть новыми красками.

– Ну так что скажешь? – немного нагловато спросил прокурор, незаметно для самого себя переходя со мной на «ты». – Берешься? Надо все сделать побыстрее и максимально тихо, чтобы ни одна сволочь не прознала о нашей сделке. Мне нужны гарантии.

– Гарантии? – я усмехнулся. – А что простой сыщик может гарантировать простому прокурору? Никаких гарантий, гражданин Матушкин.

Слово «гражданин» немного остудило служителя Фемиды. Он потупился и принялся смотреть в сторону.

– Вам ли не знать, что в таких делах гарантий быть не может. Я обещаю, что приложу максимум усилий и попытаюсь выяснить все обстоятельства.

– Но я заплатил! – не унимался Матушкин.

– И спасибо вам за это огромное. С деньгами расследование идет значительно лучше, чем без оных. Однако ничего обещать не могу. Не знаю, как вам меня охарактеризовали и что обещали, но я точно не волшебник. За дело я берусь, это уже хорошо.

– То есть?

– А мог бы и отказаться, – огорошил я прокурора. Его глаза в смятении забегали, во взгляде разом промелькнули отчаяние и ярость от невозможности повлиять на меня.

– Но я же все тебе рассказал!

– И это тоже хорошо. Максимальная полнота предоставленной информации очень способствует, не меньше уплаченных денег. Поэтому еще раз закрепим: конкретных сроков не будет, никаких обещаний я не даю. Меня беспокоить не нужно, как и нашего посредника. Некоторые наивно полагают, что заплаченные ими большие деньги дают им некие привилегии: напоминать о своем деле, требовать, грозить и прочие глупости. Нет. Это наша первая и последняя встреча. Результат расследования я передам посреднику, он сам выйдет на вас. Ему же заплатите остаток моего вознаграждения.

Условия, похоже, понравились Матушкину. Он заметно расслабился и на его дряблом лице даже мелькнуло подобие улыбки.

– Ты, это, извини, если что не так. Я потому и обратился к тебе, что ты хоть и бывший, но все равно из наших. Да к тому же большой спец по делам вроде моего. О том, как ты помог москвичам выловить того маньяка-каннибала, у нас легенды ходят. Мне просто сейчас очень хреново от всего этого геморроя. И хотелось бы поскорее закончить и забыть.

Забыть? Да у него точно проблемы с восприятием реальности. Если рассказанное было правдой хотя бы процентов на пять, то забыть об этом он не сможет никогда, а уж отмыться и подавно. Он пока еще не понимал и цеплялся за меня, как за соломинку, мне же было очевидно, что его карьере в прокуратуре конец. Хорошо, если хотя бы жив останется. Но это вряд ли. Не получив от меня быстрых результатов, он обратится за помощью еще к кому-то, потом еще, а в довольно скором итоге ему просто заткнут рот. Заткнут привычным и надежным способом. Не удивлюсь, если через пару недель прочитаю короткий некролог в каком-нибудь «Вестнике прокуратуры» под фото Матушкина: тяжелая утрата, скорбим, вечная память и прочее.

– Забыть вряд ли получится, – уклончиво сказал я, не став озвучивать свои опасения. – Но прежде всего постарайтесь не забыть прислать мне все материалы по делу.

В глазах Матушкина снова заметались огоньки паники.

– Надеюсь, вас предупредил наш посредник? Вы должны прислать мне все файлы по этому делу, до единого. Если документы бумажные, то придется сканировать в хорошем качестве. Чем быстрее и тщательнее вы это сделаете, тем скорее я смогу взяться за ваше дело.

– Понял! Все пришлю!

– Тогда прощайте! Берегите себя.

***

Бумаги он прислал спустя четверть часа. Видно, действительно хотелось побыстрее расквитаться со «всем этим геморроем». Вот только присланное никак не помогло мне не то чтобы расквитаться, но и хотя бы просто понять эти так называемые документы. Они окончательно запутывали и сбивали с толку. Даже сбивчивый рассказ Матушкина выглядел кристально честным и логически безупречным на фоне той ахинеи, которой были в избытке наполнены сорок семь листов этого более чем странного уголовного дела. Ни одного вразумительного протокола! Псевдоюридическая галиматья, как будто осмотр места преступления да описание и без того скудных улик доверили мечтающему стать юристом абитуриенту, а не зубру из прокуратуры: было то – не знаю что, было там – не знаю где. Если честно, то создавалось впечатление, что Матушкин специально состряпал эти «документы», чтобы в случае чего откреститься от них и от меня заодно. Ну да ладно, ему же это боком и выйдет.

Посидев с минуту и безуспешно попытавшись сложить хотя бы в какое-то подобие кладки имеющиеся кирпичи фактов, я тяжело вздохнул и нехотя потянулся к телефону. Звонить не хотелось, но выбора не было.

– Сашка, ты? – бросил я в кишащий треском и жуткими помехами эфир. – Алло?

Александр Михайлович Лонидов, полковник контрразведки, всегда в идеальном костюме и сверкающих начищенным лоском туфлях, красавец мужчина огромного роста под два метра и неохватной шириной плеч, умница, добряк и по совместительству большой любитель женщин, особенно чужих. Женщины всегда охотно отвечали ему искренней взаимностью. Ни одна не могла устоять. Не устояла, в свое время, и моя собственная жена. К тому времени наш брак уже лежал разбитым кораблем на рифах и я Ленку ни в чем не винил, имела полное право, но вот Сашка… До окончания института мы были настоящими друзьями, как в глупом кино, где все поровну, где горой друг за друга. Взрослая жизнь разнесла нас по разным берегам, но мы всегда находили время для рыбалок, для поездок на море, для встречи Нового года или просто спонтанных посиделок в ресторане по случаю падения на Сашкин погон очередной звездочки. Так мы и дружили домами, пока Сашка по своей похотливой пьяной дури не поставил точку в моих отношениях с бывшей женой, да заодно не разрушил свою семью. Друзьями мы быть перестали, но в память о былом и о предательстве Сашке я иногда не чурался обращаться к нему за помощью. Бывало это редко, когда совсем подходил к краю и не видел выхода, но зато всегда работало безотказно. Да и Сашка, чувствуя вину, никогда не отказывал.

– Алло?!!

– Да не ори ты так. Слышу тебя. Черт, когда же починят этот телефон…

Звонить приходилось по старинке – на стационарный аппарат. У них в гэбэ все еще делали вид, что секретность превыше всего, а потому мобильная техника была под запретом. Наивно, конечно, но не мы устанавливали эти правила.

– Привет! Время на бедного частного сыщика найдется?

– Да куда ж от тебя денешься!

– Так я подъеду?

– Ну, давай.

– Минут через тридцать буду у тебя.

– Угу.

Ехать пришлось в центр города, через пробки. Обещанные полчаса растянулись на полтора. Однако когда я выпрыгнул из такси напротив главного управления контрразведки по области, готовый обрушить на Сашку ворох оправданий за столь вопиющее опоздание, тот стоял перед входом и с невозмутимым видом курил. На мое появление он отреагировал как обычно – будто расстались час назад, хотя на самом деле мы не виделись больше года.

– Ну? – с вызовом спросил он и оскалился в платонической улыбке от уха до уха. Раньше меня эта его манера общения с вызовом на грани фола даже восхищала, но в тот день я поймал себя на мысли, что хочу ударить его прямо в сверкающую улыбку и стереть ее с наглой морды.

– Дело есть, – тихо сказал я и покосился на дежурного полицейского у входа в управление, маявшегося бездельем в паре шагов от нас.

– Прямо-таки дело? Удивительно! – съязвил он. – Ну, пошли, прогуляемся.