Логово бессмертных

– Прошел не год, прошло пятнадцать лет. И ты все так же ковыряешься в чужом дерьме. И совсем не думаешь топиться!

И все-таки это прежняя Ленка. Пускай с новыми сиськами, подтянутой мордой и идеальной кожей, но все та же мнившая себя моей совестью Ленка.

– Ты это знаешь. Я это знаю. И еще мы кое-что знаем. Оба. Что я люблю тебя…

Последнее прозвучало фальшиво. Я это почувствовал сразу, но не только я, даже сама Ленка поняла, что сморозила глупость. Вот только зачем?

Она докурила и затушила окурок о прикроватную тумбочку. Тумбочка была, конечно, убогая и буквально просилась на помойку, но жест Лены меня все же покоробил. Не помню за ней такого, как и в большинстве женщин бережливость часто преобладала над прочими странностями и порой раздражала. И если бы мне кто сказал, что Лена будет в собственной спальне тушить сигареты о собственную мебель, я не поверил бы. Но я увидел это собственными глазами.

Она попыталась взять новую сигарету. Не получилось. В раздражении разодрала пачку, высыпала все сигареты на кровать, взяла одну и медленно раскурила, с причмокиванием затягиваясь.

– Вернее, любила, – уже совершенно спокойно сказала она, пытаясь спасти неловкую ситуацию. – Любила, когда ты сбегал от меня, а потом возвращался.

– Забавно слышать такую интерпретацию твоих же потрахушек на стороне.

Она попыталась что-то сказать, но осеклась.

– Может ты меня с кем-то путаешь, Лен, но я не сбегал и не возвращался. Ты меня обманула с моим лучшим другом и я просто ушел. Без мексиканских страстей.

Я отбросил душное одеяло и сел рядом с ней.

– Не знаю, что ты себе навоображала, но мой ночной визит к тебе случился исключительно от безысходности. Если бы у меня в Краснодаре был хоть один даже случайный и давно забытый знакомый, я бы предпочел унижаться и выклянчивать у него ночлег или сотню монет. Не у тебя.

Я произносил жестокие слова, однако Лена реагировала на удивление спокойно.

– Спасибо, – с какой-то обреченной улыбкой сказала она, глядя в сторону. – Спасибо за честность. Но попытаться ведь стоило?

– Попытаться?

– Сначала я тебе звоню в порыве ностальгического припадка. Потом ты среди ночи заявляешься сам. Чем черт не шутит! Но раз нет, значит нет.

Ее рука легла мне на бедро и медленно двинулась вверх.

– Погоди, погоди! – я резко отстранился. Настолько резко, что ее рука осталась в воздухе на том месте, где только что была моя нога. – Раньше ты, бывало, впадала в ярость от какой-нибудь солдафонской шутки и на неделю отлучала меня от тела. А тут вдруг ласки и намеки на страстный секс после откровенного посылания тебя куда подальше? Ты не могла настолько измениться и уж точно ты не выглядишь отчаявшейся до такой степени, что готова кинуться на любого мужика.

– Ты не любой.

– Я хуже, чем любой. Я «бывший», который тебя бросил и которому ты изменила. Между нами пропасть.

Лена тяжело вздохнула, уронив голову на грудь. Волосы свободно упали вниз, образовав непроницаемую маску.

– Ну ладно, – сказала она уже другим тоном, без тени лести и до нелепости фальшивых ноток страсти в голосе. – Я с самого начала была уверена, что ничего не получится. Из меня хреновая актриса.

– Не получится? – я еще дальше отодвинулся, а потом и сам не заметил, как сполз с кровати и отошел к обклеенной аляповатыми синими обоями стене. – Что именно?

– Да весь этот спектакль, – уже своим капризно-жестким, привыкшим требовать и не терпящим возражения голосом сказала она, глядя на меня сквозь полог волос. – С твоим соблазнением и последующей вербовкой. Наш пиар-отдел целую стратегию разработал, они неделю безвылазно в офисе просидели, продумывая все мелочи. Хотя мне изначально было ясно, что ты не купишься и все старания напрасны. Слишком хорошо я тебя знаю. Но это был вопрос жизни и смерти. Твоей жизни и твоей смерти.

– Ничего не понимаю, – тихо сказал я, на самом деле начиная догадываться.

– Альтернативой твоей вербовки была и остается ликвидация. Наша служба безопасности настаивала на этом с самого начала. Но не могу же я позволить убить близкого человека! К тому же, я тебе многим обязана.

Лена поднялась с кровати и подошла к окну, резко распахнула тяжелые пыльные шторы вместе с тюлем. Небрежно смахнув на пол цветочные горшки с уже мало напоминающими комнатные растения высохшими скрюченными мумиями, она села на подоконник.

– Меня вызвали к главному сразу же, как только ты попытался влезть в наш ростовский филиал. У них есть досье и на тебя, и на меня. Поэтому и о нашей связи они знали. Спросили мое мнение. Я высказалась против твоего устранения и настояла на вербовке. Каким бы уродом в наших отношениях ты ни был, но в плане безопасности ты профи. Таких еще поискать.

Я не стал ей напоминать, снова, что роль урода в наших отношениях принадлежала совсем не мне.

– Вот я и предложила нанять тебя, чтобы ты организовал нашу службу безопасности, а потом, если войдешь во вкус, и возглавил ее. С безопасностью у нас беда. Сам понимаешь, если они проморгали твой интерес к нам и обнаружили тебя уже в ростовском филиале, то это катастрофа. Я так главному и сказала, что это не служба безопасности, а сборище ночных сторожей. Они крутые, здоровые и даже не идиоты, в основном. Но совершенно не опытные и бестолковые. Бестолковые настолько, что даже проследить за тобой не могли. Если верить их отчетам, то они на тебя натыкались чуть ли не случайно и постоянно теряли. В Ростове ты от них три раза уходил.

В Ростове? Я слежку впервые обнаружил только в Сочи. Или она блефовала, или я устал настолько, что потерял свое хваленное чутье. Но по всему выходило, что блефа не было, да и поведение «следящих» регулярно удивляло топорностью. Я-то думал, что они демонстративно себя показывают и загоняют меня в угол, а оказалось, что они просто не умеют иначе. Знай я об этом раньше, решился бы на более радикальные меры в ростовском филиале, хотя тогда меня наверняка уже прикопали бы где-нибудь на берегу Дона. У ребят с топорным стилем работы решения проблем всегда кардинальные и безальтернативные, неспроста же они первым делом предложили сначала меня ликвидировать, а уже потом разбираться.

– Ну что ж… Может ты и права. Да, скорее всего права. Действительно пришло время менять профессию.

Лена удивленно и с недоверием посмотрела на меня:

– Это ты пытаешься шутить или затеял игру в поддавки? Насколько тебя помню, ты никогда не прогибался под ситуацию. Меня эта упертость в тебе всегда бесила.

– Ни то, ни другое. Просто подвожу итог. В моем деле нельзя терять хватку и интуицию. А я потерял разом все.

– Так уж и потерял!

– Разве нет? Как только дал слабину, так сразу же оказался в твоей спальне.

Лена оценила шутку и снисходительно улыбнулась. Хотя эта спальня и не принадлежала ей, как и вся квартира. Теперь это стало совершенно очевидно.

– У тебя действительно проблемы, если до сих пор думаешь, что это моя спальня, – сказала она, неожиданно подтверждая мои мысли. – Сыщик хренов. Еще на кухне, по пустому холодильнику все было понятно, а ты не пронюхал.

– Вообще-то, насколько я помню, и в лучшие времена твои холодильники редко могли похвастаться чем-то, кроме инея. Но в целом ты права. Сдал я. Надо бросать.

– Зарекалась свинья в грязь не лезть! Отдохнешь, отоспишься, заскучаешь – и снова за старое. Знаю я тебя. Мы оба знаем.

Лена в который уже раз закурила, растягивая и без того затянувшуюся паузу. Явно собиралась с мыслями и готовила себя к неприятному разговору или собиралась просто врать, у людей с некогда существовавшей, но в процессе эксплуатации атрофировавшейся совестью это одно и то же.

– Значит так, – наконец сказала она. – Ты подошел к опасной черте, за которой начнутся проблемы. Пока ты ничего еще не знаешь и поэтому не опасен. Но! Если продолжишь расследование, а мы оба знаем, что ты его продолжишь, ты эту черту перейдешь. За чертой смерть. Даже я не смогу помочь. Слишком много людей вовлечено и слишком большие деньги вложены, чтобы рисковать всем из-за какого-то частного сыщика. Да и захочу ли я помогать? Ты правильно сказал, что между нами пропасть и мы давно чужие люди друг другу. Мне будет неприятно от тебя избавляться, но что-то мне подсказывает, что я это переживу. Так что если главный решит от тебя избавиться…