Страница 11 из 21
Женщина и ангел
От блужданий по райским кущам утомился небесный Дух.Струны арфы его умолкли, и сияющий нимб потух.И тогда всеблагой Создатель к утомлённому снизошёл:Да низринется с горних высей в нижний мир, в человечий дол.Дух одежды свои расправил, чтоб сошли за земной наряд.Со святым Петром попрощался у распахнутых райских врат.Гласов ангельских хор бесплотный спел прощальный псалом ему.Снизу пялились бесенята сквозь густую адскую тьму.Златовласый, небесноглазый – красотой он всех затмевал.Перед ярким ангельским ликом Аполлон – и тот спасовал.Как изгиб Купидонова лука, был рисунок губ его смел.Бабы липли к нему, как мухи – только он на них не глядел.Но одна отыскалась всё же – хороша, свежа, молода.Прошептала: «Я тебе нравлюсь?» Он смятенно ответил: «Да».«Обними, поцелуй, потискай – да возьми меня, что стоишь?»Он в ответ с неприязнью молвил: «Ты греховное говоришь».Посмеявшись его стесненью, попрекнула она шутя:«С виду молодец ты что надо, а лепечешь будто дитя.Обносилось старое платье, путы скинуты – это ж смех!Пусть святоши-старцы толкуют, что есть Благо, а что есть Грех!»И тогда Господь, убоявшись, отозвал посланца небес:Искушенья не знает Ангел, а поди ж ты – попутал бес!И запел Сатана, ликуя, загоняя рефрен в стихи:«Да вовеки не разлучатся Добродетели и Грехи!»Перевод А. КротковаУтешение
У тебя сплошные беды: Ни работы, ни жены,Никому ты стал не нужен, Спину ломит, сны дурны,Жизнь исчерпана до донца, Мог бы – в гроб живьем залез,Но тебе остались солнце И лазурь небес.Это небо голубое, Словно райские врата,Жар полуденного зноя, Темной ночи немота,Птичье пенье, пчел гуденье, Перелески и ручьи,Ключ студеный, луг зеленый — Не хандри, они твои.И никто не в силах это У тебя отнять, браток,Даже если ты измучен, Беден, болен, одинок.Оборванец ты недужный, Но зазря не сквернословь:У тебя есть всё, что нужно — Бог с тобой, и Он – любовь.Перевод Ю. ЛукачаПесня непосед
Не манил нас правоведческий диплом,Не сиделось нам в конторе за столом,Кровь кипела в наших жилах – ей противиться не в силах,Потонули мы в разгуле удалом.Жизнь катилась и азартна, и лиха,Подсыпал нам дьявол перцу в потроха,И отправили семейства, видя эти лиходейства,Нас подальше от себя и от греха.Нам пришлось покинуть наши города,Погрузиться на заморские суда,Но нисколько не страшилаНас далекая могила —Мы с отчизной распрощались навсегда.То по горным кручам тащим свой рюкзак,То в саванне разбиваем бивуак,Без труда вы нас найдете и в пустыне, и в болоте,Всюду там следы оставил наш башмак.Мы – свободы вековечные рабы,Не объезжены, бесстыжи и грубы,Но найдется много чтящих нас в любых дремучих чащах —Мы, как воины, готовы для борьбы.Мы шагаем в темноту без пышных фраз,Только горести – морщинами у глаз,Мы живучи, словно кошки,Безрассудны, не сторожки,И со смертью танцевали мы не раз.Ищем золото средь северного льдаИ пасем на юге тучные стада,Крепким балуемся ромом и уходим с крепким словомВ час, когда к концу приходит чехарда.Мы идем по жизни смыслу вопреки,Мы грешны, но наши плечи широки,Чтобы вынести укоры, ждут нас прерии и горы,В городах мы просто сдохнем от тоски.Даже время нас не сдвинет ни на пядь,Наше бремя это, наша благодать;Мы останемся такими —Позабудьте наше имя —Нас не стоит ни любить, ни вспоминать.Перевод Ю. ЛукачаКанун Нового года
Лютует стужа сегодня в порту, у пирса море ревет,Во мраке волны ломают мол, свистит и хлещет метель…По снегу и льду я еле бреду… Кончается старый год…Я болен и слаб, и мой корабль давно уже сел на мель.В салуне Мак-Гаффи грохот и звон, там весело и тепло.Во рту у меня ни крошки с утра, от слабости ноги дрожат!Зайду в салун, подремлю в углу тоске-печали назло.Глядишь, нальет глоток от щедрот кто-нибудь из ребят…Парням забава: «Эй, пьянь-халява, ползи уж, коли ползешь!»«Выпьешь?» – спросят. «Благодарю. Я выпить, и впрямь, не прочь!»Кто я? Пропахший ромом урод – для пьяных шуток хорош…Разбитый бот, потерявший грот в эту веселую ночь.Мак-Гаффи показывает юнцам, как с правой Фитцсиммонс бил,Толкует бармен про Таммани-Холл, опять у «ослов» скандал…Скорей под шумок присесть в закуток… Совсем не осталось сил,И кружится комнаты карусель… О, Боже, как я устал!* * *Букетик роз у нее на груди… Был сладок их аромат!Под сенью низко склоненных пальм стояла наша скамья,Играли Штрауса, и лилась прохлада в наш зимний сад,Коснувшись тонкой ее руки, в любви ей признался я.И замер смех у нее на губах, ко мне склонилась она…В ее огромных темных глазах увидел я райский свет!Бежали мгновения, я молчал, она была смущена…И алую розу, сорвав с груди, мне подала в ответ.И громче вальс зазвучал в ночи, и стало светло, как днем,Я обнял ее и поцеловал, и мир был для нас одних…«Она моя, моя навсегда!» – гремели в сердце моемВсе новогодние колокола… Я все еще слышу их!Ужели забуду последний вальс и скрипки горестный стон?Ужели не вспомню прощанья час и очи, полные слез?Ужель не вернется сон золотой, святой беспечальный сонО долгой-долгой жизни вдвоем в долине счастливых грез?Я все растерял на своем пути, прости меня, Этель, прости!Увяла алая роза твоя еще полвека назад…О, лучше тысячу раз умереть, чем все это вновь пройти.Я грешен, Этель, я пал на дно… Я плачу, Господи свят!Но что это? Снова колокола? Иль это гремит прибой?Ты видишь, Этель? Вот я стою – и будто предан суду…И строг Судия, и шепчу ему я: «Господь, я чист пред тобой!»О, Этель, ты слышишь колокола? Встречай меня, я иду!