Расстрелять - II

Швартовщики с заторможенным лейтенантом: этих еле откопали, уже заводят концы, сейчас будет подаваться трап. Швартовщики - шесть человек плюс лейтенант - с сомнением берутся за трап, за эту тяжкую железяку, и долго тужатся, кряхтят, что называется "отрывают себе попку", - трап даже от пирса не отделяется. Никаких надежд. Только крутится на месте под надсадное кряхтенье: "Осторожно! Ноги! Ноги!"

Комдив с папкой под мышкой, стоя на верхней палубе почти прилипшей к пирсу лодки, наполняется нетерпением, распирает его, как надувную резину. Потом с непередаваемо презрительной гримасой он тянет:

- Ну-у?!

Это его "ну" бьет дежурного по лопаткам, как плеткой: он вгоняет голову в плечи и бормочет, может, швартовщикам, может, себе:

- Давайте, давайте, ну давайте...

- Дайте мне палку! - чеканит комдив с неописуемым лицом.

Ему подают "палку" - узенький деревянный трапик без поручней, по нему прокладывают концы питания с берега. Комдив ступает на него брезгливо, но с первым же качком, изменив лицо, осторожно, не загреметь бы, лезет, и тут... трапик неожиданно так... наклоняется... и комдив руками и чем попало... балансирует-балансирует на самой кромке... сохраняет, можно сказать, с папкой... Те, что на пирсе, ртами-руками на цыпочках невольно повторяют за ним каждое дурацкое движение: взмах - комдив взмахнул - еще взмах туда-сюда, туда-сюда - тысяча легкомысленных движений тазом па жердочке... Потом он медленно начинает валиться, и матрос-швартовщик не выдерживает, непроизвольно дергает рукой, чтоб как-то помочь, и легость (это штука такая на веревочке, ее привязывают к швартову, потом бросают на пирс, там ловят и вытягивают швартов) ...и легость - она свинцовая, в оплеточке, - сорвавшись у него с руки, летит в зависшего над водой комдива и бьет его по макушке, по самой башке - бах!

- Ax! - ахает комдив и летит в воду.

На лету он все-таки хватается за убившую его легость и за веревку, его об пирс, как лягушку, - бямс! - еще раз - бямс!

И тут все очнулись, набежали-затоптались, "держи-тащи!" - дернули, чуть руку ему не оторвали, и вытащили на пирс.

С комдива льет ручьями: успел водичку черпануть. Ему подают фуражку: ее уже выловили. Он задумчиво ее надевает. Из-за огромной шишки фуражка вертится на голове, как сомбреро на колу. Перед ним зачем-то ставят убившего его матроса. У того в глазах страх в сочетании с готовностью умереть за Отечество. Комдив делает рукой "уберите", матроса убирают. Только теперь комдиву становится больно, и он, схватившись за голову, сморщившись, сосет сквозь зубы:

- Ууууу-й! Ссссс-у-ка!

Дежурный, встрепенувшись, будто комдивское "сука" относится именно к нему, в готовности к немедленному действию бодро произносит:

- Разрешите доложить план на сегодня!

- А что, на сегодня еще что-нибудь есть?..

- Есть...

- Потом, - говорит комдив, лаская свое уродство, - у меня сейчас личность не в порядке...

Комдив отъезжает. На пирсе остаются: дежурный, заторможенный лейтенант, свора матросов и заспанное солнце.

ВАСЬКА

Ваську в автономку взяли маленьким котенком. За три месяца он превратился в огромного котищу: то ли поля магнитные на него подействовали, что он. так вымахал, то ли радиация, то ли еще что-то на него повлияло.

Во всяком случае, слухи о том, что кошки на атомных подводных лодках от полей дохнут, на примере Васьки не подтвердились - он толстел с каждым днем,

Крыс он ненавидел. У нас на лодке крыс было - племенное стадо. Раньше на атомоходах крысы не жили, но в один прекрасный период - просто заполонили их.

Когда Васька был еще совсем маленьким, его мичманы в каюте вместе с одной такой тварью заперли. Ужас что было: крыса гонялась за ним по всей каюте, но так и не догнала.

С тех пор Васька крыс очень не любил. Вырос и ежедневно давил.

У нас в автономке доклад командиров боевых частей и служб в 17.00 в центральном посту. Васька регулярно в это время являлся на доклад с очередной своей жертвой: выложит крысу перед командиром и ждет похвалы.

- Молодец, - скажет командир и добавит: - Вот, товарищи, смотрите, единственный, от кого я в автономке вижу ежедневную отдачу, это наш кот Васька. Учитесь у него не беречь себя ради общего дела!

Ваську периодически запускали в отсеки на подволок кают" там крысы жили целыми прайдами. И начиналось убийство: Васька по неделям оттуда не слезал. Задавленных крыс он лично съедал и в конце автономки уже не влезал ни в какие ворота.

После автономки его вытащили на свет Божий, но он испугался, заорал, вырвался и убежал на лодку.

- Васька у нас, - говорили мы, - подводник. Никакого берега ему не надо,

Все хвалили Ваську и говорили, что он настоящий подводник.

В следующую автономку мы взяли для Васьки молоденькую кошечку: пусть хоть у одного настоящего Подводника в походе баба будет.

И на доклад они вместе являлись, и дети у них пошли...

ВИТЮ НАШЕГО...

За борт смыло! Правда, не то чтобы смыло, просто перешвартовались мы ночыо, а он наверху стоял, переминался, ждал, когда мы упремся в пирс башкой, чтоб соскочить. А наша "галоша" сначала не спеша так на пирс наползала-наползала, а потом на последних метрах - КАК ДАСТ! - и все сразу же на три точки приседают, а Витенька у нас человек мнительный, думает и говорит он с задержками, с паузами то есть, а тут он еще туфельки надел, поскольку к бабе душистой они собрались, мускусом сильным себя помочив, - в общем, поскользнулся он и, оставляя на пути свои очертания, по корпусу сполз - и прямо, видимо, в воду между лодкой и пирсом, а иначе куда он делся?

А ночь непроглядная, минус тридцать, залив парит, то есть лохмотья серые от воды тянутся к звездам, и где там Витя среди всей этой зимней сказки - не рассмотреть. Все нагнулись, вылупились, не дышат - неужели в лепешку? Все-таки наша "Маша" - 10 тысяч тонн - как прижмет, так и останется от тебя пятно легкосмываемое.

Осторожненько так в воздух:

- Витя! Ви-тя!

От воды глухо:

- А...

Жив, балясина, чтоб тебя! Успел-таки под пирс нырнуть. Все выдохнули: "Ччччерт!" А помощник от счастья ближайшему матросу даже в ухо дал. Живой! Мама моя сыромороженая, живой!!!

Конец ознакомительного фрагмента. Полная версия книги есть на сайте ЛитРес.