Страница 2 из 65
- Дядя Костик! Это вы? – окликнула его Нурхаят.
- Я, - обречённо признался Костик.
Десятилетняя Нурхаят вышла из комнаты на втором этаже в бриджах и майке розовой фланелевой пижамы с мишкой Тедди на животе, потирая босые ноги одну о другую. Костик улыбнулся девочке, которая называла его дядей, хотя была приёмной дочерью его тёщи, а по факту её внучатой племянницей, усыновлённой госпожой Альфиёй после смерти родителей. Нечесаные пушистые чёрные волосы лежали на плечах, в руках резиночка с розовым бантиком и расчёска.
- Поможешь?
- Конечно. А чего вся в розовом?
- Тётя Альфия всё твердит с похорон, что дядя Рашит называл меня его розовым бутоном. Купила мне вот это. Мне её жалко, я и надела.
Костик чуть пригладил гладкие, как шёлк, волосы, и, зачесав их назад, затянул в хвост, закрепив его резиночкой.
- Рано ещё. Чего не спишь?
- Не спится. Есть хочу.
- Логично. Ну, идём.
Они пошли по лестнице на первый этаж, где, не сговариваясь, повернули на кухню, расположенную в дальней части дома. Там Нурхаят включила чайник и расставила на столе чашки, а Костик взбил в миске яйцо и сахар с молоком и мукой и встал к плите жарить оладьи.
- Мёд или сметану? – деловито спросила Нурхаят.
- Мёд, - коротко бросил Костик.
Она налила янтарный тягучий мёд в плошку и облизала палец, которым оборвала сладкий поток.
Костик выложил на две тарелки дымящиеся горки оладий.
- Мадемуазель, ваш завтрак, - сказал он, поставив одну перед девочкой.
- Мерси, месье.
Они молча позавтракали, запив оладьи чаем.
- А мне? – зевая, попросила Фея, босой заходя на кухню.
- С добрым утром, - Костик чмокнул жену и замесил нехитрую смесь, снова включая плиту.
- Сметану? – и Нурхаят пододвинула Фее плошку со сметаной.
- А мёда нет?
- Есть, - со вздохом ответила Нурхаят, пододвигая ей вторую плошку.
Костик и Фея с улыбками переглянулись. Малышка совершила подвиг, поделившись сладким. Но тут же взгляды у обоих помрачнели. Они могут сколько угодно восхищаться Нурхаят и умиляться на своих полуторагодовалых дочурок-близняшек, но их семейная потеря невосполнима, и что теперь делать с матерью Феи совершенно непонятно.
Это одновременно пришло им в голову и испортило настроение. А тут ещё этот нудный мартовский парижский дождь!
Фея вдруг отодвинула тарелку с оладьями и всхлипнула.
- Ну-ну, - и Костик положил ей руку на плечо, - всё будет хорошо.
Фея не успела ответить, как дом потряс нечеловеческий вопль, надрывным хрипом разлетевшийся по всем трём этажам.
- Это Виталик! – подскочила Нурхаят.
- Мама! – воскликнула Фея.
Костик молча помчался к старой лестнице и побежал на второй этаж…
***
Врач вытащил иглу из вены и потуже приклеил пластырь.
- Как она, доктор? – глухо спросил Костик.
- Состояние стабильное. Желудок мы промыли, успокоительное поставили. Теперь нужен отдых, курс лечения антидепрессантами, курс восстановления желудочно-кишечной флоры. Для последующей реабилитации показано сменить обстановку. Уверены, что не хотите поместить её в стационар?
- Уверены. Она останется в семье. Никаких клиник. И никаких протоколов.
- Э, гм, хорошо, - он принял конвертик, - что ж, это ваше решение. На связи.
Доктор собрал чемоданчик и уехал.
Фея, утирая слёзы, присела на край постели к матери, гладя её руку.
Костик посмотрел с высоты своего роста, на уснувшую под действием лекарств писательницу. Все черты лица пятидесятивосьмилетней женщины заострились, от острых чёрных ресниц словно тёмные тени легли под глазами, чёрные с серебром волосы клубились спутанными волнами на белой подушке.
Выхода не было. Придётся остаться здесь. Костик тяжело вздохнул – в который раз за это ужасное утро. Его медиа-холдинг в Евпатории останется без присмотра, а это радиостудия, телестудия и типография, выпускающая две газеты, журнал-еженедельник, и издания художественной литературы. При этом ещё его обязательства как провайдера доступа к услугам интернета с собственным цифровым телеканалом. Раньше его подстраховал бы Рашит, но он погиб, а теперь и его любимая находится на краю гибели. И удержать всех на этом берегу – на краю жизни и надежды – может только он, Костик.
- Константин Валентинович, если я могу чем-то помочь, - виновато предложил Виталик, - только скажите.
Костик обернулся на личного помощника писательницы, которого он сам ей когда-то нашёл.
За два года Виталик почти не изменился и остался всё тем же тощим, вихрастым молодым человеком в фартуке, только плечи стали чуть шире, а вихры чуть длиннее. Но манеры преобразились.