Страница 11 из 25
Тем временем, на укутанной в снега станции Арктика-1 куратор проекта Ольга Петровна Карпова спустилась на лабораторный этаж. Пока ее подопечный готовился покинуть танк, она изучила всю предоставленную документацию и маялась со скуки. Сообщение об открытии танка застало ее врасплох. Она чувствовала себя неуютно и одиноко среди множества незнакомых безразличных людей, гуляя в повторяющихся лабиринтах коридоров станции. Сообщение знаменовало переход от ожидания к действиям, непосредственно работе. Ольга была взволнована. Это вылилось в непрофессиональную нервозность и претензию: – Почему вы не предупредили об открытии танка? – возмутилась Ольга, входя в кабинет группы Степана Денисовича. Сейчас здесь находился лишь лаборант, следящий за состоянием нового живого проекта. – Мы работаем по графику, Ольга Петровна, – удивился лаборант и кинул взгляд на панель, транслирующую картинку из соседнего отсека и статистику, – вам же предоставили график? Женщина отступила, признавая свою неправоту, и спросила, как ни в чем не бывало: – И как дела? – Послезавтра начинаем подготовку. Мозг в порядке, мышцы приходят в тонус, пищеварительная система в норме... – лаборант поднял к ней лицо, – вы же все видите. – Да если бы я еще что-то тут понимала, – озадаченно нахмурилась женщина, – сообщите мне дополнительно, когда Валет будет готов приступить к тренировкам. – Валет? – не понял лаборант. – Этот экземпляр, – указала Ольга пальцем на одну из транслируемых картинок, – Валет. – Ольга Петровна, при всем уважении, – лаборант поднялся, – у меня есть свое начальство. Вам предоставлен график подготовки. Если возникнет необходимость внести изменения, вам об этом станет известно в первую очередь. – Хорошо. Ольга вышла из кабинета, примыкающего к отсеку, где находился мастер-образ нового живого проекта. Она была готова к тому, что персонал воспримет куратора от “Руси” не иначе как помеху в работе, надзирателя и шпиона. Но со своей внимательностью тоже надо было что-то делать. Открыв смежную дверь, она на мгновение замешкалась. На столе, по грудь прикрытый белой простыней, лежал юноша лет шестнадцати. Он был среднего роста, бел и неимоверно худ. Ольга впервые видела живой проект на данной стадии. Самое начало, приведение жизненных функций в норму, пробуждение. Парню предстояло научиться говорить и мыслить в рамках своего функционала. Вместе с тем его ждала жесткая, не щадящая физическая подготовка и обучение. И главное, что ему предстояло – научиться беспрекословному подчинению. На все это у живого проекта было два года. – Ольга Петровна, проект находится в стадии быстрого сна. Может проснуться, – донесся голос лаборанта из динамика. – Спасибо, – кивнула Ольга и вышла из комнаты, так и не подойдя к юноше на столе. Войдя в свою комнату, она остановилась и понуро обежала помещение взглядом. Комнаты персонала станции не отличались от рабочих кабинетов и учебных классов – такие же серые и угрюмые. На стенах все еще горели документы, оставшиеся после подготовки предыдущего мастер-образа. На комоде, в холодном, призрачно-голубом свете вазона яркими красками застыл кусочек подмосковной осени: букет, присланный Петром. Ольга была уверена, что это приказ Михаила, который в свою очередь предвидел, что от его цветов она тут же избавится. За окном мела пурга и не было видно неба. Еле-еле добивающий до окон станции свет купола придавливал своей ненатуральной в этой белоснежной пустыне желтизной. Поежившись, женщина обхватила себя за плечи. Она планировала забыться в работе, занять мысли чем-то важным и существенным, перестать думать об исчезнувшем уже больше месяца назад человеке, но его лицо и голос и тепло ладоней и внимательный взгляд и заразительный смех и весь он не отпускал ее, преследуя ежесекундно, неумолимо. Прикрыв глаза, Ольга решилась и тихо спросила: – Вика, как я могу связаться с Александром? – Каким именно Александром, Ольга? – С тем, который уехал со станции с профессором Высоцким. Мы общались с ним месяц назад. Он сотрудник головного офиса. – Контакт добавлен в твою адресную книгу. – Спасибо, Вика. 10 В просторном кабинете главы Live Project Incorporated было темно. Михаил сидел за широким бюро, откинув голову на высокую спинку старинного кожаного кресла и закрыв глаза. Попросив лекарство от головной боли, президент терпеливо ждал. Обойдя длинный стол, торцом примыкающий к бюро президента, Людмила подошла к шефу. – Через сколько? – глухо спросил Михаил. – Пять минут, их секретарь извинилась за задержку. – Через сколько эти штуки подействуют? – Липа, дай свет на две единицы. Разлепив кружочки стимуляторов, Люда прилепила их над висками Михаила, практически по кромке волос. – Пару минут... – Петр? – В приемной. – Пусть заходит и открой жалюзи. Выполнив распоряжение, Людмила вышла из кабинета. Почти сразу, без стука и каких-либо приветствий, в дверь вошел долговязый мужчина в очках. Светло-русые длинные волосы падали на лоб, нижнюю часть лица украшали аккуратные усы и бородка. Если бы каждому мало-мальски интересующемуся деловыми и светскими новостями обывателю не было известно, что вошедший является первым и единственным заместителем президента Live Project Inc., его принимали бы за художника или артиста... какую-нибудь творческую личность, витающую в высших сферах бытия. Протянув руку ко лбу Михаила, он проверил температуру. – Иди в задницу... – отозвался глава корпорации. Петр устроился за примыкающей к столу Михаила столешницей и после этого еще три места за столом заняли голограммы мужчин. Двоим из них было под пятьдесят, третьему не дать и сорока лет. Седой здоровяк с крупным лицом и светлыми глазами представлял госкорпорацию “
GLOBAL
NA”. Второго звали Мик – щуплый, лысый, в иночах круглой, нарочито немодной формы. Его руководство когда-то заседало в Пентагоне. Третий мужчина с еврейскими чертами лица и шевелюрой демонстрировал чего он стоит своим гордым, независимым видом. Михаил остановил на нем взгляд, планируя получить пояснения от назначившего эту “экстренную” встречу мистера Эдварда Пэттинсона. – Здравствуй, Майкл! – улыбнулся седой, словно другу детства. По подобному американскому английскому голливудских фильмов Михаил тренировал восприятие речи в отрочестве, еще до того как поехал учиться в Америку, еще до того, как ее не стало. Его отец презирал этот акцент, он очень любил старый английский. Михаил же со школы твердил родителю, что шекспировский английский хорош на балу Королевы, а деньги делаются на американском. Теперь отца не было, как и Королевы, да и Америки, впрочем. Но сейчас это было не важно, он кивнул: – Здравствуйте, мистер Пэттинсон, господа... – ожидая, что незнакомого мужчину еврейской наружности ему все же представят, Михаил сделал многозначительную паузу. – Спасибо, что выделил время в своем плотном графике для этой внеплановой встречи, Майкл. Наше руководство довольно, что с тобой так легко найти общий язык. Надеюсь и в дальнейшем у нас не возникнет сложностей в вопросах взаимопонимания, – улыбался седой. Пальцы Петра по очереди, веером опустились на столешницу. – Я не вижу причин для внеплановых встреч, мистер Пэттинсон. – Все в порядке, малыш, мы не собираемся предъявлять никаких претензий, – ободрил Михаила американец и Петр еще раз прочеканил пальцами по столу. – По нашим сведениям, – начал мужчина в очках сухим официальным тоном, – на станции Арктика-1, где послезавтра начнет плановую подготовку протип нашего живого проекта, находится особа, имеющая прямое отношение к вашим вооруженным силам, – он сделал паузу. – Мы имеем опасения по поводу чистоплотности в подготовке под давлением представителей Российских вооруженных сил. Также у нас имеются опасения по поводу психологической обработки нашего проекта. – Не сгущай краски, Мик, – весело перебил соседа мистер Пэттинсон. – Майк, ты играешь в грязную игру, малыш, не находишь? – В чем конкретно вы пытаетесь меня обвинить, мистер Пэттинсон? – сухо спросил Михаил, сдерживаясь, чтобы не поморщиться от накатывающей волнами боли. – Работы ведутся в соответствии с договором по предоставленному вам графику. Не понимаю в чем суть ваших претензий. – Никаких претензий, Майк! – широко улыбнулся мистер Пэттинсон, – какие у нас, скромных клерков погребенной под пеплом великой империи, могут быть претензии к тебе? Это было бы слишком опрометчиво! Ведь есть же силы, позволяющие тебе быть уверенным в том, что играя на две стороны, ты в итоге выйдешь сухим из воды? – он сделал паузу. – Но если ты позволил русским следить за подготовкой проекта, придется позволить и нам. Петру хотелось взглянуть на друга, но просто обернуться значило сказать американцам больше, чем стоило. Тем временем скулы Михаила пылали, глаза горели лихорадочным огнем, который не могли скрыть даже тени кабинета. Плотно сжатые губы были вытянуты в линию, однако кисти рук расслабленно лежали на подлокотниках. Он поднял лицо, потянулся к пачке сигарет и неторопливо закурил. Выпустив вверх облако белого дыма, Михаил расслабленно откинулся на спинку кресла. – Что вы говорите, мистер Пэттинсон? Мне придется? Так и не представленный третий мужчина дернулся вперед и снова затих, гордо глядя вникуда. Лысый Мик заинтересованно наклонил голову вбок. Мистер Пэттинсон широко улыбнулся. – Майкл, малыш, зачем все это? – засмеялся он, – Мы должны доверять друг другу, не так ли? Глупо строить отношения без доверия! – Так доверяйте мне. Возникла продолжительная пауза. Михаил курил, собеседники за столом задумчиво замерли. Они явно не ожидали сопротивления. – Майкл, – нарушил молчание седой уже без улыбки, – давай я опишу ситуацию, как вижу ее сам. Ты готовишь для нас мясо со встроенным интерфейсом для программирования его функций, и передаешь коды нам. Качество и работоспособность этих кодов – это первый момент, на который вполне способна повлиять твоя генеральская дочка. Далее, мы должны иметь карт-бланш на поле воспитания. Решим сделать партию солдат, они должны ими стать в минимальные сроки. Решим направить их к вашим границам – ничто не должно препятствовать этому даже в глубине их нутра. Решим переквалифицировать их в секс-игрушки, не должно быть никакой агрессии или недовольства. А что будут петь им в танках ваши медицинские сестрички, если за ними не приглядывать – одному Богу известно. И это второе, – Пэттинсон выдержал значительную паузу. – Мы должлны придти к пониманию в этом вопросе. Ты не единственный в мире, кто готовит программируемое мясо. Пусть не с нуля и не на генном уровне, но материала достаточно. Михаил затушил сигарету. Головная боль отпустила, и в голосе уже не читалось напряжения: – Я понял вас, мистер Пэттинсон. Присылайте данные по куратору, я перешлю их на Арктику-1. С наступающим вас Рождеством и Новым годом, господа, – попрощался Михаил. – Как голова? – спросил Петр. – Мы разместили станции в самых отдаленных от цивилизации местах, корпорация тратит миллионы на усовершенствование систем безопасности не для того чтобы впускать внутрь соглядатаев заказчиков и смиренно ждать сливов. – Как Ольга? – Отдавай команду шерстить всех. Найди утечку. – Даже не поговорили? – Как именно, думаешь, они узнали?! – Как угодно, Мих. Прилетели жучки, прикрепились к куполу, даже к стене основного корпуса, и транслируют. Ольга на автобусе туда ехала. А о том, что она купила билет до Певека, в новостях писали. Чем с большим презрением ты относишься к их любопытству, тем активнее они муссируют твою личную жизнь. Мог бы уже привыкнуть. – Не начинай. – Ладно. Может дядя Коля делится. Чья идея-то? Его давно бесит, что ты берешь под контроль каждый винтик в корпорации. – Нет, Петь, он не настолько глуп, чтобы пилить сук, на котором сидит. Выясни, с кем общалась Ольга здесь и на станции, проверь контакты всей проектной группы. – Хорошо, но учти и мой вариант: вас свел Крышаев. Михаил поднял взгляд на Петра и невесело усмехнулся: – Со стороны Петра Алексеевича звучали не менее серьезные доводы. Похоже, кольцо сужается. – Этого стоило ожидать. – Вряд ли отец жил под перманентным давлением. И это пока только цветочки. Что-то начнется, когда я додавлю крестного и займу его кресло в “Живом проекте” здесь. – Зря ты все это начал, Мих. Если они и позволят тебе это сделать... тебе это зачем? Президентского кресла мало? Ты хоть с матерью советовался? – Я знаю ее мнение на этот счет. Думаю, что прессовать начали сейчас именно потому, что она теряет свою власть. Кабинет сменился. Дефицит продовольствия уже не первое пугало, нехватка энергии – уже не второе. Время пришло. Мир оправился. Пора подмять его под себя. И начать со своих. – Михаил поднялся и сгреб со столешницы пачку сигарет. – Выспись. 11 “Саша, я понимаю, что, возможно, вы сказали свое последнее слово, уходя. Но я продолжаю думать о вас и нашем споре. Если не принимать во внимание, что сущность и основа живых проектов – тяжелая работа группы ученых под руководством гениального человека, до недавнего времени возглавлявшего корпорацию; если не думать о том, сколько сил, времени и живых, совершенно реальных, а не идеологических средств было потрачено на разработку первых экземпляров, первые провалы и первые успехи, на все, что сейчас гордо носит имя “Живой проект”... если все это не принимать во внимание, то вы правы. Да, Саша, люди могут размышлять об объективной человеческой природе живых проектов, но что это значит в сравнении с трудами и средствами, что уходили и уходят на их создание и подготовку? Собственность, Саша, – это понятие не идеологическое. Вопрос права здесь однозначен. И он на стороне создателей. Но пишу я вам не для того, чтобы продолжить спор, который, теперь я это вижу, и стал камнем преткновения. Я не понимаю, почему вы, являясь частью корпорации, так яростно отстаиваете вопросы, о которых не способны задуматься даже сами живые проекты. Но это ваше дело и я не хочу продолжать эту тему. Я пишу вам для того, чтобы сказать, что не могу и не хочу забывать о вас. Не вычеркивайте меня из своей жизни, прошу вас. Неужели этот крохотный рабочий спор способен разрушить то, что могло бы между нами возникнуть? Боже, возникло... и мне очень больно от того, что вы отвернулись от меня. Я не требую ответа, как требовала в тот вечер перед вашим отъездом. Я всего лишь хочу знать, что... Я не знаю. Свяжитесь со мной, Саша. Хотя бы скажите, что я могу вам писать и надеяться на ответ. Скажите, что мы увидимся. Подтвердите, что то, что я видела в ваших глазах, чувствовала в прикосновениях, слышала в голосе, скажите, что это все было не просто так. Не унижайте меня молчанием, Александр. Я знаю, вы не способны на это. Мне дорог любой ответ, которым вы удостоите меня. Ольга”