Живой проект

LPI

. Она была лицом и мозгом одного из личных проектов Михаила. Как обычно – не приносивших ни ему, ни корпорации ни копейки денег, а потому не сильно возбуждающих интерес надсмотрщиков госкорпорации. Здесь выпускались прототипы и тиражировались технологии, наличие которых у

LPI

вызвало бы немало лишних вопросов. В основном оборудование составляли принтеры, хотя и для биоанализа было несколько агрегатов. Надежда на процветание в завтрашнем дне, кои обеспечивали все новые и новые рабочие модели зачастую даже не ей придуманных, а просто найденных или доработанных, а после выпущенных на полностью автоматизированном заводе еще десятком метров ниже, вселяли уверенность и гарантировали некоторую независимость

LPI

от политических, экономических или природных невзгод, кои в миновавшее десятилетие показали себя во всей силе. С Верой определенно стоило считаться. И, хотя она не входила в число самых харизматичных личностей корпорации, Михаил не мог не проявлять заслуженного ею внимания, доверия и уважения. Правда, без штанов при всем своем уважении и доверии он чувствовал себя не очень комфортно. – Мишаня, если бы мое сердце не принадлежало твоему голенастому дружку!.. – Найди мне штаны, Вер. – Где я тебе штаны найду? Вон, халат надень. Пойдем, покажу кой-чего. Вот ради одной этой фразы стоило навещать эту станцию и обеспечивать все потребности ее хозяйки, какими бы зачастую безумными они не казались. В этот раз “кое-чем” оказалась вереница дистанционно управляемых серебристых шариков, больше всего походящих на восставший и объединившийся в борьбе за независимость пинг-понг-хоровод. Для демонстрации возможностей этой пугающей своей самостоятельностью могучей кучки Михаилу и Вере пришлось подняться на поверхность. – Это не то, что я просил, – заметил Михаил, наблюдая за серебряной вереницей. – Нет, но это неплохое дополнение, Мишань. Тебе этот самолет нужен? – Нужен! – А стюардесса? Михаил подался вперед, чтобы заглянуть в лицо собеседнице. – Да я видела ее, когда она щенка тебе подавала! Я не пытаюсь сделать из себя Гото! – Точно? – без улыбки спросил глава корпорации. – Так что с моей просьбой? Ты же не хочешь сказать, что проигнорировала ее ради этого яичного хоровода? – Этот яичный хоровод – вполне самостоятельное, трудноуловимое и неидентифицируемое оружие как против белковых, так и против роботов. – Но это не то, что я просил. Вера поджала губы. – Вера, милая, я должен быть уверен, что ни игра в “Чапаева” нашими спутниками, ни ЭМИ или сетевые глушилки, ни снос вышек не помешают

LSS

вытащить меня откуда бы то ни было сразу по моей команде. Мне нужны глаза, связь и... – Тебе нужен контроль, я помню, – подняла руку женщина. – Ладно... купи робопчел. – Робопчел? – усмехнулся Михаил, – слушай, да это же гениально! – Миллионов десять. – Сделаю, – засмеялся президент и, обняв женщину за плечи, повел обратно в строение. – Что, даже выпьешь за мои прекрасные восемнадцать? – спрашивала Вера, спускаясь в дебри комплекса. – Ты же знаешь, что нет. 9 “Мировое турне легенды транс-микса Фио Калоре, посвященное официальному оформлению отношений со своей поисковой системой Леей Калоре, вопреки слухам начнется в декабре! Если вы еще не заказали преордер на шоу звезды, торопитесь! Места в виртуальном зале ограничены! Как сообщалось ранее, Фио Калоре не планирует устраивать реальные встречи с поклонниками, что, впрочем, никак не помешает поклонникам повидаться со звездой на пресс-конференциях”.

Они приземлились поздним утром и, выйдя из здания аэропорта, поймали такси. Александр сидел на заднем сидении и смотрел в окно. Он вылавливал из проплывающих мимо строений, деревьев и людей кусочки незнакомого и складывал из них пазл совершенно незнакомого мира. Лицо его оставалось спокойным, но если бы кто-то из прохожих случайно взглянул на мужчину на заднем сидении такси, то почувствовал бы тревогу, может даже испуг. Могло показаться, что этот человек вбирает в себя все что видит, выпивает глазами окружающее пространство и если задержать на нем взгляд, то можно потерять часть себя – безвозвратно. Саша же вглядывался в редкие смуглые лица неспешных итальянцев, замечал бледных и торопливых европейцев, запоминал, словно пополняя свою личную картотеку лиц. Когда за окном показалась сверкающая серебром гладь моря, он отклонился назад. Будто сознавая, что это явление ему не вобрать в себя, он покорно отступил и откинулся на спинку. – За эти годы ты, должно быть, растерял весь словарный запас... – посетовал Федор Иванович с переднего сидения. – Возможно... частично... Липа переведет. – Когда начнешь ездить по миру, наверстаешь. Саша промолчал. Его не беспокоило то, что он, по мнению ученого, мог забыть. Его беспокоило то, что не желало опускаться в тайники памяти – лицо Ольги. Новый дом Федора Ивановича представлял собой двухэтажную белую виллу в стороне от дороги. Александр к любому месту своего всегда временного проживания относился как человек, с появления на свет знающий, что своего дома у него не будет никогда. И все же Саше казалось, что он понимает, что именно в душе профессора породило две хмурые складки между бровями и блеск глаз. Когда солнце склонилось к закату, Федор Иванович нашел Александра на пляже. Тот стоял в нескольких метрах от кромки воды, и даже самые настырные волны не могли прикоснуться к его голым стопам. Саша стоял прямо, руки расслабленно висели по швам, а взгляд уходил вдаль. Он пришел на пляж, собираясь искупаться, но дойдя до этого места, понял, что не станет. Он стоял так множество раз прежде, позволяя хоть и виртуальным, но вполне ощутимым волнам набегать на стопы... всматриваясь в горизонт, недостижимость которого считал главной иллюзией природы. Ныне вода у ног была реальна, и Александр внимал величию и силе явления перед собой. Он думал о творцах и их творениях, об ошибках и ответственности, об идеалах, которые были таковыми не из-за “точного соответствия заданным параметрам”, как любил повторять профессор Высоцкий, а благодаря отсутствию аналогов, уникальности. Думая о величии человека, способного создать себе подобных, он ставил его на одну ступень совершенства с природой. Он проводил прямую аналогию между бесконтрольной и всеобъемлющей свободой природы и шокирующей готовностью человека подчинятся даже без контролирующего биочипа. Сейчас, глядя на линию горизонта, где фиолетово-оранжевое небо сливалось с серебристо-серой полоской воды, Саша в полной мере осознавал, права на что его пытались лишить и невесело усмехался над тем, что кто-то посчитал эту возможность, саму идею – правомерной. – Пойдем купаться? – позвал старик, подходя. Александр обернулся, очнувшись, и отрицательно качнул головой. Федор Иванович удивленно остановился. – Саша, но ты ведь никогда не купался в море! Пойдем! – Нет, Федор Иванович, пожалуй, я воздержусь, – мужчина развернулся, чтобы уйти. – Саша, да что с тобой? – старик не без обиды упер кулак в худой белый бок. – Я привез тебя сюда в надежде, что ты развеешься! Хотел, чтобы ты отдохнул, получил удовольствие. Я хотел, чтобы тебе было хорошо... Александр замер, резко обернулся и разразился громким смехом. Ученый в недоумении наблюдал, как молодой человек удаляется, поднимаясь все выше по пляжу и смеясь. Он искренне надеялся на то, что в глазах его мальчика, когда тот обернулся, мелькнули лишь отблески заходящего солнца и переживаний из-за женщины, оставленной на Арктике-1. Через мгновение он подумал, что увиденное ему и вовсе померещилось. Они поднялись затемно, чтобы успеть обойти как можно больше в вечном городе. Федор Иванович хотел, чтобы Александр своими глазами увидел Рим. Не прошло и пяти часов как среди немногочисленных туристов, живой проект увидел Колизей. Когда время подошло к полудню, они спрятались в прохладном сумраке ресторанчика. – Рим – образчик рукотворного величия, прошедшего через века, – сказал Федор Иванович. – Рим – образчик цивилизации, возведенной силой рабов, – ответил Саша. – Неужели, тебя не восхищает то, что ты видишь? – Федор Иванович, – начал живой проект, но тряхнул головой. Он в язвительной манере хотел ответить, что восхищения ему, пожалуй, и не досыпали, но осекся. Его злость была непривычна ему самому. Он с удивлением признавал, что власть этой темы над ним подпитывает человек, оставшийся в тысячах километров. – Если позволите, – снова начал Александр не в пример мягче, – я пришлю текст для первого доклада. – Конечно, Саша. Уверен, объединив то, что мы оба имеем сказать, в итоге получится бомба. Но прежде я планировал... – старик отвел взгляд и поджал губы, – попытаться арендовать тебя. Александр вздрогнул, как от пощечины. Напрягшись всем телом, будто окаменев, он проговорил глухим голосом: – Не смейте. – Пойми, Саша, если у меня получится, если “Живой проект” пойдет на сделку, это обезопасит тебя и даст ту свободу, что будет так необходима для дальнейших действий. Александр выдохнул, словно сквозь развеявшийся туман увидел, что опасность – всего лишь мираж, пугало. Его голос стал мягче, он просил: – Если вы не хотите смертельно унизить меня этим актом, приравнять к рабам, подлежащим купле – продаже, не делайте этого, прошу вас, – он сделал паузу, впиваясь взглядом в глаза собеседника. – Этого достаточно, но есть и другие причины. Я должен быть одним из живых проектов корпорации, таким же, как все. Более того, мне необходимо оставаться внутри корпорации для работы, – он вздохнул, окончательно успокаиваясь. – Поймите, я хочу сделать так, чтобы не приходилось опасаться за мою безопасность... как итог, а не как первый шаг вперед с поджатым в страхе хвостом. Старик с минуту молчал, придавленный взглядом собеседника. Потом он тихо согласился: – Хорошо.