Страница 9 из 20
–
Ну, заходи, – рука лысого указала на дверь своего кабинета.
Мне «повезло» вновь. Я попал в эту десятку «счастливчиков», предназначенных на убой. Но я-то ведь об этом знал. И даже знал, когда нас начнут убивать. А самое главное, что, несмотря ни на какой риск, мне очень хотелось хоть одним глазком взглянуть на сокровища исчезнувшей империи. Да ещё где? В моих родных местах на озере Болонь. Тем более что моей молодой кровушки одинаково жаждут что в Комсомольске, что в «командировке», что там – на озере. Так какая, в конце концов, разница?
Глава 5. ПЛАВАЮЩИЕ КАМНИ ЯДАСЕНА
Я шагаю, перепрыгивая с кочки на кочку, вслед за мутным уркой по кличке Рваный. Обычно в изыскательские партии старались брать осуждённых из политических и специалистов, более или менее знакомых с таёжной работой. С ними и проблем меньше, и в бега они не ударятся. Но в нашем десятке уголовников больше половины. Я-то знаю почему, а остальных никто не информировал.
В партии на два десятка зэков давался всего лишь один конвоир. Нашу же группу из десяти человек охраняло трое мордоворотов, откормленных на казённых харчах. Но это ничего, это дело терпимое. Тем более что люди мы подневольные. Самое неприятное – это комары. Противно гудящие пикировщики без устали атакуют все незащищенные одеждой части тела. А комар в наших краях величиной с кулак. Так что и крови он может в один присест выпить полкружки. Я не говорю о прочем гнусе, который в своём желании испить нашей кровушки превращает жизнь несчастных арестантов в самый настоящий ад.
На дворе стояла вторая половина августа. Лето безумно полыхало зеленью и яркими всполохами последних цветов. Мы раскинули свой лагерь на слиянии проток Серебряной и Сий.
Если кто-то помнит моё первое путешествие в прошлое, то уже знает, что Сий – это водная дорога в озеро Болонь.
Начальник нашей партии старший лейтенант Щусь решил особо не перетруждаться, а дождаться партию Ко- ларова не в Малмыже, а здесь, на входе в озеро. Всё дело в том, что осуждённое светило науки известный профессор истории и археологии некто Боженко должен был прибыть с этой партией.
Вторые сутки мы прожигали время и всеми способами боролись с местным гнусом. И вот сейчас я и Рваный отправились за сырыми ветвями для дымокура.
–
Слышь, Вурдалак, долго нам здесь кантоваться или нет? – на ходу полуобернулся ко мне Рваный.
–
Ты куда-то спешишь? – усмехнулся я и добавил: – Андреем меня звать. А то от этой кликухи меня самого передёргивает.
–
Андрей так Андрей, – согласился Рваный. – Хотя Вурдалак звучит серьёзнее. А спешить мне особо некуда, потому как пятерик ещё мотать от звонка до звонка. А спрашиваю, потому что по мне так лучше по тайге шастать, чем кайлом махать.
–
Согласен, – при напоминании о кайле у меня непроизвольно заныли руки.
Рваный неожиданно остановился и обернулся ко мне.
–
Подымим?
Я согласно кивнул головой и уселся на валежину. Рваный неторопливо скрутил самокрутку и вопросительно посмотрел на меня:
–
Табака, что ли, нема?
–
Дак не курю я, – развёл я руками.
–
Действительно братва говорила, что не нашенской ты закваски, – буркнул Рваный.
–
Ну-ка, ну-ка? – заинтересовался я. – Что там ещё братва обо мне говорила?
Рваный ожесточённо затянулся и оглянулся по сторонам.
–
Много чего, но не это главное.
–
А что же?
–
Сватали меня подмогнуть тебе в преисподнюю попасть, – он пытливо посмотрел мне в глаза, – но я отказался.
–
Чего же так? – как можно равнодушнее спросил я, а сам внутренне подобрался.
–
Я честный вор. У меня квалификация. По «мокрому» – это не моё.
–
Чего ж они к тебе обратились? Неужели ни одного «обезбашенного» не нашлось?
–
Может быть, не нашлось, а может быть, и нашлось. Я-то, вишь, отказался, а кто другой, могёт быть, и не смог.
Я на мгновение задумался. По всей вероятности, так и не оставят меня в покое эти зэковские «примочки».
–
А мне почему сказал? – поглядел я Рваному прямо в глаза.
–
Ты парень шустрый, а я не хочу в крайняках оставаться, когда возня начнётся, – как о само собой разумеющемся промолвил он.
–
За что срок мотаешь? – перевёл я разговор в другое русло.
–
За любовь, – тяжело вздохнул честный вор.
–
Да ну! – подбодрил я неожиданного собеседника.
–
Ты не смотри, что у меня шрам во всю щеку, – начал свой рассказ Рваный. – Это ещё в детстве я с забора упал, когда в соседский сад за яблоками лазал. Это здесь братва думает, что я в драке пером получил.
–
Для авторитета в самый раз, – поддакнул я.
–
Случилось мне в свои тридцать годов в кралю одну влюбиться, – продолжил свой рассказ вор, – да барышня та оказалась не из простых, а дочерью какого-то чинуши. Я к ней и с этого боку, и с другого, а она ни в какую, но подарки и побрякушки всякие любила прямо страсть. Привёл я её как-то в ресторацию и сомлел под водочку – подарил ей цацки золотые. А цацки те с дела одного удачного были.
–
Ну, ты даёшь! – не выдержал я, – Кто ж палёные вещи дарит?
–
Сомлел, говорю, – сокрушённо вздохнул Рваный, – Кто же знал, что цацки те родителев её обокраденных. Вот и пострадал, значит, я через ту любовь окаянную.
Глядя на переживания попавшего впросак вора, я невольно рассмеялся.
–
Все беды через баб, – в последний раз вздохнул Рваный и притушил окурок.
–
Пошли, горемыка, – хлопнул я его по плечу и поднялся на ноги, – А то конвоиры на розыски отправятся.
Сколько таких историй выслушал я, находясь за колючей проволокой, одному Богу известно. Но думал я, кряхтя под сучковатой валежиной, совсем о другом. Как пить дать среди зэков есть кто-то, кто не упустит любой моей оплошности и нанесёт удар. Придётся снова спать вполглаза, а не то…
–
Где вас черти носили? – раздался недовольный возглас старшего лейтенанта.
–
Дак до лесочку пришлось топать, туточки кругом кочка и ни одной дровины, – оправдался Рваный.
Щусь, недовольный задержкой, раздражённо выматерился. Надо заметить, что в мастерстве неформальной лексики лагерная администрация поднаторела не хуже охраняемого ими контингента. А в иных случаях намного опередила своих подопечных. Я же, не обращая внимания на витиеватую речь лейтенанта, глядел, как по реке плыло полузатопленное дерево. Его покрытые илом ветви придавали дереву сходство с разлапистыми рогами плывущего по воде сохатого.
В моей памяти всплыло такое же лето тысяча восемьсот шестидесятого года, как мы со Степаном этой самой протокой плыли на озеро Болонь определять на место жительства Алонку и его возлюбленную Менгри.
«Хорошие были времена, – вздохнул я с тоскою, – и за спиной никто с карабином не маячил».
–
Гражданин начальник, гражданин начальник! – прервал мои размышления крик чистившего рыбу зэка по кличке Ноздря. – Глядите-ко!
Все посмотрели в ту сторону, куда указывал рукой заключённый. В верховья протоки Серебряная заходил караван из нескольких гребных баркасов.
–
Никак Коларовская партия, товарищ старший лейтенант, – приложив руку к козырьку, произнёс один из охранников.
Щусь поднёс к глазам висевший на груди бинокль.
–
Они самые, – подтвердил он через минуту. – Где их только черти носили!
Между тем лодки каравана, постепенно увеличиваясь в размерах, подходили всё ближе и ближе.
–
Ничего не понимаю, – пробормотал сквозь зубы Щусь. – Заключённых вижу, а конвоя нет. А ну-ка, ребята, приготовьте на всякий случай оружие.
Конвоиры защёлкали затворами винтовок.
–
Никак сам Николай Васильевич? – поприветствовал Щусь стоявшего во весь рост на носу первого баркаса человека.
–
Он самый, товарищ лейтенант, – весёлым голосом отозвался человек лет двадцати пяти-двадцати восьми.
–
Что-то я солдат не вижу, – стараясь придать голосу спокойствия, проговорил Щусь. – Неужели без охраны?