Харон

Оказалось, что он жил где-то за городом в лаборатории заброшенного завода, некогда производящего старые модели телевизоров. В этой лаборатории трудился и сам Рент-а-Ил, но после появления моделей с частичным погружением бизнес хозяина прогорел, и фабрика закрылась. Изобретатель не растерялся и начал зарабатывать на жизнь продажей патентов, активно используя оставшиеся после производства материалы.

Среди его изобретений были автоматические ножницы для стрижки редких у осьминогов волос, саморегулирующийся ремень для комбинезонов Культа, сверхпрочные кеды, шипучие нейростимуляторы и… и проект межзвёздного корабля. Последний не удавалось пристроить уже несколько лет, а потому Рент-а-Ил, вынужденный вести судебные тяжбы с несколькими октопусами, чьи щупальца пострадали от недоработанных моделей автоматических ножниц, перешёл на бытовые изобретения… Они хоть как-то, да продавались.

— Шипучку? — предложил он, не здороваясь.

Я вежливо отказался, стараясь не смотреть в его красные от нейростимуляторов глаза, и пригласил войти в кабинет Кторвика. Рент-а-Ил с интересом посмотрел на табличку «Главный автор», закинул в пасть серебристый порошок и потёр обожжённое лицо:

— Всегда после шипучки лицо побаливает!.. Но оно (ахах!) того явно стоит. Сознание расширяется, будь здоров! И…

— Я извиняюсь, а как это вообще связано? — спросил я, косясь на его уродливый ожог.

— Пожар на заводе телевизоров, — с серьёзным видом ответил Рент-а-Ил. — Телевидение обладает ментальной связью с головным мозгом, которая крепчает с каждым годом. Телевизор не смотрю уже очень давно, но после искусственной стимуляции появляются фантомные боли.

Не имея ни малейшего понятия, как реагировать на бред этого странного учёного, я прошёл в кабинет, где уже сидели Кторвик, оператор Лавальк, Палыч, Амёба и Зелёный, который несколько дней назад вернулся в состав Культа.

Последний, если честно, мне не особо понравился. И дело даже не в том, что именно с подачи Зелёного Крысолов превратился в юмористического персонажа, шутки над которым отнимали у моего телевизионного героя добрую треть экранного времени… Было в Зелёном что-то неестественное, будто наигранное. К слову, некоторые служители Культа, которые ранее отзывались о стажёра как о честном положительном молодом человеке, тоже отмечали некоторые изменения в характере октопуса.

Кторвик объяснил, что они серьёзно разругались по поводу рабочих вопросов, но Зелёный решил помочь Культу в съёмках нового реалити, что на самом деле он хороший парень, пусть немного застенчивый и себе на уме.

Уж не знаю, в чём причина: в феноменальной ли неспособности Кторвика разбираться в характерах окружающих его октопусов, в особой ли ментальности осьминогов или же изменениях, которые произошли с Зелёным за последние две недели, но стажёр вызывал противоречивое впечатление. О нём попросту нельзя было сказать ничего конкретного, как я ничего не смог бы сказать о совершенно ординарном человеке, молчаливом и закрытом в себе — таких либо не замечаешь, либо видишь в них угрозу.

Зелёный, скорее всего, относился именно к этому типу «людей». Его можно было не замечать, но явно стоило опасаться.

— Шипучку? — снова спросил Рент-а-Ил вместо приветствия, когда вошёл в кабинет Кторвика.

На удивление, Амёба принял предложение, остальные же предпочли его проигнорировать, с опаской косясь на своеобразного осьминога.

— Самое моё недооценённое изобретение! — пожаловался Рент-а-Ил, отсыпая в ладони биолога горсть серебристого порошка, который тут же впитался в ставшее вдруг желеобразным мясо. — Между прочим раскрывает чакры сознания получше всякой дряни, типа эйфории!

Метаморфозы Амёбы, который только что съел нейростимулятор своим же телом, Рент-а-Ила не впечатлили. Кажется, он даже не обратил на это внимание, более заботясь о том, чтобы ни одна песчинка серебристого порошка не упала на пол.

Я скептически посмотрел на ходячую антирекламу своего же продукта. И кто захочет принимать нейростимуляторы от сумасшедшего с обгоревшим лицом? А вот эйфория, хоть и была голимой наркотой, продвигалась лучшими пиарщиками Города. Им даже удалось добиться от некоторых каналов демонстрации ограниченного эффекта от эйфории на продвинутых телевизорах с частичным погружением.

Ограниченный эффект оказался похож на лёгкий курительный наркотик, а вот от настоящего приёма эйфории глаза натурально лезли на лоб… Такое сравнение я подчеркнул из разговора с Черноусом, который и до Игры увлекался веществами, а уж в обществе с легализованными наркотиками совсем разгулялся. Во фракции, не желающей терять очередного игрока, ходили разговоры о необходимости закрыть Черноуса от внешнего мира, что было несколько проблематично, учитывая его способность уходить в тень и фактически телепортироваться на короткие дистанции.

Сам я ничего, кроме обычного табака, в своей жизни не курил и воздерживался даже от ограниченного погружения при просмотре рекламы местных химических добавок. Ну его!.. И от табака, говорят, рак лёгких можно получить, боюсь представить, что с организмом сделает синтетический наркотик…

Табак… Его-то как раз у октопусов и не было. За время Игры я прямо-таки истосковался по сигаретам, а эксперименты с курительной смесью «Третий глаз» лишь подогрели тягу к никотину… Возможно, вопрос стоило уточнить у Рент-а-Ила: в тандеме с Эльфом они точно смогли бы повторить эффект от сигарет и найти более безопасную альтернативу тем же наркотикам. Тогда и на рынок можно было бы запуститься. А что? «Табак от Культа: сделай религиозный перекур, вспомни о предках»… По-моему, звучит неплохо.

Рент-а-Ил окинул взглядом кабинет Кторвика и, крякнув, уселся на мягкое кресло хозяина.

— Рент-а-Ил, а ты ничего не перепутал? — прошипел побагровевший Кторвик, очень рьяно реагирующий на любые попытки усомниться в его высоком статусе.

Власть накладывала свой жирный отпечаток на характер каждого, кто к ней прикоснулся. О том, что бы в подобной ситуации сделали Хединг или господин Шол де-Мой, лучше не думать…

— Да ладно тебе, братец! — хохотнул вдруг Рент-а-Ил, потирая обожжённое лицо. — На вот, возьми лучше шипучку — легче мир воспринимать будешь, точно тебе говорю!.. А зачем ты моё лицо зачеркнул? — Рент-а-Ил взял в руки старую фотографию в рамке. — Какие же мы молодые здесь! И мама ещё жива…

Братец?!

Я посмотрел на Рент-а-Ила и Кторвика… Они действительно были отдалённо похожи: оба высокие, с мясистыми носами и длинными щупальцами, во взглядах каждого читается непреклонная воля. Только у Рент-а-Ила она сочетается с умиротворением и едва сдерживаемым смехом, а у Кторвика — с огоньком азарта и злости вперемешку с желанием скинуть старшего брата с незаслуженно занятого им кресла.

— Прошу прощения, коллеги, — проговорил Амёба, хлопая краснеющими от нейростимуляторов глазами. — Вы родственники?

— Да, — сухо ответил Кторвик.

А вот Рент-а-Ила ответ брата, очевидно, не устроил. Положив ногу на ногу, он вальяжно откинулся в кресле (отчего едва не столкнул бюст легендарного Абрахрама Кла-Кро) и деланно возмутился:

— Кторвик! Это что за дела? Видишь старшего брата раз в год, перечёркиваешь ему лицо на фотографии, так ещё и со своими друзьями знакомить не хочешь! А ведь нам ещё в экспедицию вместе лететь…

Кторвик снова побагровел, однако Рент-а-Ил, кажется, вовсе не боялся гнева главного автора Культа. Напротив, он явно подогревал его ярость:

— Хотя неудивительно, Кторвик вообще несдержанный октопус… — пояснил учёный собравшимся в кабинете осьминогам и людям. — Помню, в детстве часто смотрели ужастики по тв (чёрт бы побрал это тв!), так он писался и плакал едва ли не каждый раз… Но продолжал смотреть! Вот за это брата и уважаю.

Палыч прыснул от смеха, я тоже невольно усмехнулся, и даже Лавальк со стажёром не смогли скрыть улыбку, хотя явно побаивались Кторвика.

Теперь главный автор Культа более походил на помидор. Из зелёного — обычного цвета для октопусов — его кожа стала ярко-красной, щупальца дрожали, а руки потянулись к кнопке, активирующей огнестрел, встроенный в бюст легендарного Абрахрама Кла-Кро. Конечно, вряд ли бы он выстрелил в брата. По крайней мере, до тех пор, пока проект космического корабля оставался у него…