Страница 6 из 17
Айфон полетел на песок. Я, конечно, не ожидал, что в нашей стране жанр музыки, которую мы исполняем, будет пользоваться бешеной популярностью, и приглашений в качестве музыкантов на свадьбы я не ждал. Но некоторые могли бы лайкнуть мою страницу хотя бы из вежливости, чтобы поддержать нас. Друзья-призраки, они добавились ко мне сами – для того чтобы больше никак не проявить себя, повиснуть мёртвым грузом в моём френдлисте да периодически украшать мою ленту новостей перепостами фотографий и видео драк в автобусах, расстрелянных собак и поражённых гангреной конечностей, под которыми можно вдоволь покудахтать о том, куда катится человечество. Уже десятки тысяч лет катится, с тех пор как появилось.
Один из распространённых типажей пользователя социальных сетей – Злобный Комментатор. Персонаж, ужаленный в самую нежную попу своей души. Эти люди, по моему глубокому убеждению, не понаслышке знают, что такое амок[9]. Он овладевает ими всякий раз, когда они сталкиваются в интернете с уникальной и беспрецедентной, как им кажется, несправедливостью. Они начинают проклинать, угрожать, порицать и позорить провинившихся ещё до того, как вникнут в суть ситуации. Хотя до вникания дело обычно и не доходит. Отплевавшись отведённой природой им на один раз порцией яда, они успокаиваются и пожинают плоды лайков и одобрительных комментариев других, так сказать, бета-комментаторов. Они искренне пытаются установить мнимую сетевую справедливость, извергая из себя потоки желчи по любому вопросу – от политики и религии до внешности местных «звёзд» шоу-бизнеса, но на самом деле они лишь множат ненависть. Они – фанаты смертной казни и самосуда. Живя в своём особом, двухмерном мире, где вещи не имеют объёма, а предметы для каждого его обитателя выглядят исключительно как точки или отрезки, неистовые сеятели Своего Мнения судят других за чувства, которых сами никогда не испытывали, за поступки, на которые сами никогда бы не отважились. Как напуганные осьминоги, они изрыгают чернильное пятно гнева и осуждения, когда происходит нечто, выходящее за грань их разумения. Взять хотя бы недавнюю историю: юноша зарезал любимую девушку за то, что она по велению родителей собралась выйти замуж за своего двоюродного брата. В каком пароксизме морализаторства билась вся интернет-биомасса! Событие, ничем, по сути, не примечательное, не осветили только слепые и мёртвые, и обсуждение новости вылилось чуть ли не в гражданскую войну. Адепты «менталитета» и «традиций», серые, некрасивые, забитые существа, которые, услышав слово «секс», испуганно, словно десятилетки, хихикают, оглядываясь на стоящего за ними с кошкой-девятихвосткой Бога – эти осудили распутную девку, имевшую наглость делать маникюр и встречаться с парнем до замужества. Убита – так ей! Сама виновата! Будет для других уроком! Воины света и просвещения – те, что выглядят разнообразно и даже могут позволить себе ругаться матом, если захотят, – они кричали об ущемлении прав женщин, о низменных инстинктах проклятого убийцы, о деспотичных родителях и близкородственных браках. И столкнулись два войска в сече клавиатурной, и много нервных клеток полегло в битве той, и много личностей было оскорблено. И не нашёлся ни один герой, который примирил бы врагов, сказав им: «О чём вы спорите? Эта история стара, как мир! Разбитое сердце, кинжалом пронзённая неверная возлюбленная. Когда вы читаете об этом в книгах, вы восхищаетесь – ах, какая любовь, какие страсти! Почему же, когда такие страсти происходят с вашим соседом, вы не завидуете (Вот бы меня кто-нибудь так смертельно любил!), а осуждаете и препарируете эту трагичную, в лучших традициях Шекспира и Проспера Мериме, историю, как в анатомическом театре?» Нет, никто этого не сказал – нормальным людям недосуг лезть в скопище сознательных граждан-комментаторов. Человек определённого психического склада может получить некоторое извращённое удовольствие, перечитывая комментарии этих фурий, а больше они ни на что не годятся.
У меня была пара-тройка таких в друзьях, но я их вскоре удалил с мысленной формулировкой: «За вонь в сети».
Со стороны моря доносились какие-то крики и русалочий хохот Сайки – кажется, Ниязи швырялся комками мохнатых водорослей, похожих на снятые скальпы, в Эмиля, а тот пытался поймать его и отомстить.
Мне стало совсем холодно и паршиво. Я начал представлять себе, что Сайка уже бросила меня и я распустил группу и остался один на всей Земле, никто меня не замечает. И работу тоже не предлагают. Но пожалеть себя всласть мне не дали: Ниязи выбрался из моря и уселся рядом со мной.
– Ты чего в воду не залез?
– Наплавался уже днём.
– А что без настроения?
И тут вдруг мне захотелось излить Ниязи душу.
– Я вот думаю – а зачем всё это? Репетиции, нервы, расходы. Кому мы нужны? Кто нас слушает? Ты вот слушаешь метал?
– Нет, по-моему, это не музыка, а шлак, оставшийся после извлечения полезной руды настоящей музыки из горной породы шума, – ответил Ниязи с вызвавшей у меня зависть метафоричной витиеватостью. – Так орут, что даже слов разобрать нельзя. И вы это играете? Для кого? Кто вас тут слушает?
– Ты про death-metal сейчас говоришь. Это там гроулинг. – И, немного смущаясь, я признался: – Мы тоже с этого начинали, но потом поменяли стиль. Сейчас у нас поёт Сайка.
– Хорошо поёт?
– Да. А я пишу тексты и музыку.
– И Мика всё это спонсирует, – проницательно заметил Ниязи.
– Два раза в неделю мы играем в Fi
– По каким дням? Я хочу прийти послушать, – оживился мой собеседник.
– В среду будем. Начинаем в восемь.
– О’кей, я приду. Слушай, по-моему, северный ветер подул.
– Наверное, обряд подействовал.
– Что теперь будем делать? – Сайка подошла к нам и выжала воду из своих волос прямо мне на колени. – Холодно стало.
– Давайте разожжём костёр, – предложил Ниязи.
– Из чего? – Эмиль явно не пришёл в восторг от этой идеи.
– Разожжём костёр из наших утраченных надежд, – сказал я. Сайка посмотрела на меня сочувствующим взглядом, но то не было сочувствие разумного существа собрату по разуму, скорее это было сочувствие психически здорового человека психически нездоровому. Я всегда знал, что она для меня простовата. Ну и что? Зато красивая, да ещё и страстная. И я – единственный в нашей команде, у кого есть девушка.
– Тут есть одна дача, там пилили деревья, и ещё куча строительного мусора, – сказал Ниязи.
– А ты успел все участки обшарить? – Джонни в восхищении поднял брови.
– Очевидно, – невозмутимо ответил Ниязи.
Как-то так само собой получилось, что все мы, отчаянно хотевшие укрыться от внезапно наползшего холода в доме, покорно последовали за Ниязи, как дети города Гамельна за крысоловом. В заборе одной из строящихся дач обнаружилась дыра, сквозь которую мы попали на участок.
– Только тихо, не шумите, – скомандовал Ниязи.
– Сайка, стой здесь, – приказал я, устанавливая свою возлюбленную у входа.
– Давайте быстрее, холодно, – пожаловалась она своим капризным голосом, который у меня, в зависимости от настроения, вызывал то умиление, то раздражение. Сейчас я был склонен ко второму, потому что в глубине души мне хотелось разжечь огромный костёр на берегу моря. И почему Сайке этого не хотелось? Оно же, чёрт подери, так романтично! Кроме того, костёр согрел бы нас лучше, чем стены дачного домика.
Словно группа диверсантов-ниндзя, мы бесшумно разбежались по разным углам участка в поисках горючего материала. Один раз Эмиль наступил на какую-то арматуру и завопил, вызвав лёгкий переполох с последующим словесным линчеванием (а Джонни даже ткнул его кулаком под рёбра). Я нашёл большую ветвь не опознанного мною дерева, такую сочную, что гореть в костре она вряд ли стала бы, но я всё равно её прихватил из жадности. Ниязи разыскал охапку досок, Эмиль вернулся к дыре в заборе, волоча за собой картонные коробки. Джонни стоял возле Сайки и курил.
9
Амок – состояние неконтролируемого бешенства.