Бессмертный

– Будьте добры, позовите пожалуйста к телефону господина Коробова, если вас не затруднит, – сказал в трубке незнакомый мужской баритон, слишком твердый для такого излишнего количества вежливости. Акцент выдавал иностранца.

"Хорошая школа, – подумал Демид. – Не то что мои други: "А? Дик, ты что ль? Чо?" Здороваться его научили".

– Да, это я.

– Доброе утро, господин Коробов. Разрешите представить себя: Энтони Рэйнхарт, сотрудник предприятия "Эджоу Вуд". Я беспокою вас по конфиденциальной просьбе господина Ника Эджоу, исполнительного директора компании. Вы были так добры оказать услугу его дочери Джейн три дня назад...

– Я понял, о чем речь, господин Энтони (фамилию Демид сразу же забыл). Это вы о девушке такой симпатичной, которая катается по России без комплекта гаечных ключей? Что же вы ее так отпускаете? Это не игрушки. У нас так нельзя. Передайте господину... папе (Дема уже забыл его и имя и фамилию), чтобы купил ей инструменты, шофера и двух телохранителей. Да и машину ей дайте получше. Это же не машина, это гроб с музыкой! Она на ходу разваливается! Пардон...

– Видите ли, в чем дело, господин Коробов. Джейн Эджоу не представляет в России бизнес своего отца, а занимается исследованиями, занимающими ее собственный интерес. В связи с этим возникают определенные трудности в э-э... контролировании процесса ее перемещения.

"Дело понятное, – подумал Демид. – Попробуй, уследи за такой симпампулькой. Да еще и богатой, оказывается".

– Господин Коробов, – продолжал меж тем голос в трубке. – Мистер Эджоу приносит свои глубочайшие благодарности и хотел бы встретиться с вами в приватной беседе для обсуждения некоторых бизнесовых предложений.

– Хорошо, я согласен.

– Если вас не затруднит, встреча состоится сегодня в шесть часов вечера в ресторане "Торос". Прислать за вами автомобиль?

– Нет, нет, спасибо! Доберусь сам.

Демида передернуло. Не любил он ездить в чужих машинах! Хотя у него не было повода подозревать, что на его драгоценную личность может быть совершено покушение, подсознательная настороженность уже руководила его поступками.

"Когда это было в последний раз? Зимой. Да, зимой".

Полгода назад, в декабре, Демид в очередной раз влип в неприятную историю. Позвонил ему старый знакомый. "Дик, двести баксов поиметь не желаешь? Вечерком в ресторан со мной прокатиться. Для моральной поддержки. Братан, ты не волнуйсь, дело там на две минуты. С ребятками перебазарим, "бабки" возьмем и едем домой обмывать. Разборок не будет, даю слово. Просто человек надежный нужен. Такой, как ты, Дем..."

Знал Демид, почему его приглашают. Демид был удачливым – об его везении ходили легенды. Он умудрялся выходить с пустяковыми царапинами из самых жутких переделок. Говорили о том, что заговоренный он, мол, от ножа и даже от пули. Дема только усмехался, когда слышал про себя такие байки. Сам он хорошо знал причину своей везучести.

Дело было грязным, как большая куча навоза. Это было ясно – в другие дела Демида почему-то не звали. Согласился. Конечно, согласился, идиот. Из-за денег. Все из-за них, проклятых. Двести "зеленых" за вечер – шутка ли сказать! Влез он тогда в долговую кабалу, нужно было расплачиваться за квартиру.

За два часа до поездки он опустился на колени на пол, закрыл глаза, отключаясь от окружающего мира, и попытался представить, что произойдет сегодня вечером.

Он мог сидеть так подолгу – не взывая к Богу, Космосу или темным силам мира. Он просто сидел и ждал. И иногда знание приходило к нему – он вдруг понимал, что произойдет с ним в будущем. Но чаще узнавал внезапно. Слишком поздно. Когда оставалось лишь несколько секунд – уже не на выбор, а только на последнее движение, способное в очередной раз сохранить ему жизнь.

Не раз звали Демида работать телохранителем, суля хорошие деньги. Но Демиду было страшно. Он не боялся, что его убьют или покалечат. Сделать это было трудно – боец он был хороший, да и ангел-хранитель его не забывал. Дема опасался, что может не выполнить своего высшего предназначения, для которого был рожден и существовал на белом свете. Что это было за предназначение, Демид не знал. Наверное, он сам вбил эту блажь себе в голову, а жизнь его ожидала самая обычная – суетливая и бесцельная. Но Демид жил, подчиняясь собственной интуиции, а она редко его подводила. И поэтому Демид вел образ жизни, странный для большинства его друзей, давно бросившихся в темные воды предпринимательства. Он работал в университете, скромным преподавателем на биофаке.

А приятели Демы один за другим покидали насиженные места в научно-исследовательских институтах, где некогда создавались радиоуправляемые ракеты, в школах, где контрольные нынче списывались за пачку жевательной резинки, в больницах, где врачи терпеливо объясняли своим полуживым пациентам, что лекарств нет и не предвидится. Они получали должное количество пинков от конкурентов, раньше вступивших на каменистую тропу бизнеса, они разорялись и плакались Деме в жилетку. Они приобретали опыт борьбы с удавкой, именуемой налогами и робко знакомились с квадратными молодыми людьми, обещавшими "прикрытие" и решение всех проблем в лучшем виде. Многие из деминых друзей давно перессорились друг с другом, но все они неизменно захаживали к нему в поисках давно забытого спокойствия. "Знаешь, Дик, хорошо тебе! Сидишь на своем окладе, никаких тебе проблем. А у меня вот и баланс несданный, и "волжак" без конца барахлит, и жена волком смотрит, что дома не ночую, и финны вот опять нос воротят – контракт, видите ли, не выполняю! Не жизнь, а каторга!" "Что же, ребята, – неизменно ответствовал им Демид, – каждый создает проблемы сам, все дело в том, как к ним относиться. Наведите порядок в душе своей, ибо счастье человека лежит не вне человека, но в нем самом". Друзья похохатывали, били Дему по плечу и глушили коньяк стаканами.

Друзья же и сватали телохранителем Дему к темным личностям разного пошиба.

Жить без денег было унизительно. И Демид, скрипя зубами, кляня себя за малодушие, соглашался. Дела эти были почти безнадежные. Подводила слава везунчика, каковым слыл Демид. Его везли на убой как счастливый талисман в смутной надежде, что он отобьется. Что, спасая свою жизнь, защитит не только себя, но и своего хозяина.