Жернова времени

Пришёл я в себя в телеге под брезентовым пологом.

«Плен! – резанула по сознанию страшная мысль. – Бежать, немедленно бежать!»

Но тут за пологом послышалось ленивое переругивание на родном языке, и донёсся запах махорки.

«Свои!» – Облегчение было такое, что прошиб пот.

– Братки! – произнёс я пересохшими губами. – Где мы?

Полог откинулся, и я увидел усатую конопатую физиономию.

– Ну ты, парень, даёшь! – завистливо произнесла физиономия. – Трое суток отдыхал, а дышал так, что мы не могли понять, живой ты чи нет. Скажи спасибо военврачу, а то бы похоронили.

В госпитале я пробыл пять дней. Контузию мне лечили покосом.

– Не понял? – переспросил я Пашку.

– Дал мне санитар в руку косу и говорит: «Вот твоё лекарство». Так потихоньку я и оклемался, – усмехнулся лихой разведчик, и продолжил: – На пятый день, было это восьмого августа, из пятьсот восемьдесят седьмого полка сто двенадцатой дивизии приехал в госпиталь командир взвода разведчиков и, узнав, что я здоров, тут же забрал меня с собой.

– Владей, сержант, – привёл он мне коня под седлом и выдал оружие.

Так я стал заместителем командира взвода конных разведчиков. От него я и узнал историю своего спасения. Оказывается, именно он был старшим по захоронению братской могилы. А когда увидел меня, то стал тщательно обыскивать, чтобы найти документы. Вот тут-то он и обнаружил, что я ещё подаю признаки жизни.

В полку нам зачитали приказ, что с сегодняшнего дня считать нашу шестую и соседнюю восьмую армию погибшими в боях на юго-западном направлении. Видно, судьба хранила меня, я не попал в скорбный список пропавших без вести, пленённых и погибших солдат Юго-Западного фронта.

С четвёртого августа мы стали бойцами тридцать восьмой армии. Дня через три после моего прибытия из госпиталя пришло новое пополнение. Командир нашего разведвзвода был старшиной, поэтому нам прислали лейтенанта, а старшину поставили командиром отделения. Лейтенант только что окончил офицерское училище, но гонору был неимоверного. Тем более что по национальности он был кавказец. Южная кровь бурлила, требуя подвигов.

В условиях несплошной линии фронта наш взвод каждый день отправлялся за город. Мы должны были отслеживать наличие вражеских диверсионных групп между переправой и линией фронта. Частенько вступали в схватки с немецкими диверсантами и разведгруппами. Мы были на лошадях, а они на мотоциклах. Бывало, мы их били, а бывало, что и они нас. Так случилось и двенадцатого августа. Мы выехали в поиск всем взводом. Двадцать восемь лихих разведчиков-кавалеристов. Эти рейды были повседневной работой, но мы никогда не забывали о подстерегающей нас опасности. Так было и в этот раз.

«Внимание!» – подал знак впереди идущий разведчик.

– Что там? – спросил Чивадзе.

– Рёлочка, товарищ лейтенант. Уж больно место подозрительное, – ответил разведчик.

– Надо бы пару бойцов послать, чтобы проверили, – предложил старшина.

– Чего там проверять, старшина, – усмехнулся лейтенант, – много мы так навоюем, если каждого куста бояться станем? А я думал, что вы герои-разведчики. А ну вперёд, галопом марш!

Мы лихо выскочили из леса и устремились к противоположному краю рёлки.

Тра-та-та-та! – тяжело заговорил крупнокалиберный пулемёт.

Заржали раненые лошади. Полетели наземь убитые. Девять человек недосчитались мы на другом краю поляны.

– Две очереди, всего лишь две очереди, – стискивал я в отчаянии зубы.

Самое горькое было то, что среди погибших был и старшина. Тот самый командир взвода, который отступал от польской границы и не дал похоронить меня заживо.

Вернувшись в полк, доложили о случившемся.

– Выпей, сержант, – протянул мне кружку со спиртом лейтенант. Он видел, что я не в себе, и, видно, хотел меня задобрить. – Помянем наших товарищей, павших смертью храбрых.

– Я пить с тобой не буду, – ответил я.

– Ты что, сержант, белены объелся? – стал накаляться лейтенант.

– Это ты там должен сейчас лежать. Из-за тебя, сволочь, они головы сложили! – не выдержал я.

Разведчики понуро молчали. Все понимали, кто виноват, и были на моей стороне.

– Застрелю! – цапнул лейтенант рукой по кобуре.

– Воевать сначала научись, сучонок! – Остриё моего клинка уткнулось в шею лейтенанта. – Даже не думай.

– Отставить! – донеслось от входа в землянку.

В горячке мы не заметили, как в землянку вошёл комиссар дивизии Целадзе.

– Арестовать! – ткнул он в меня пальцем. – Как ты смел поднять руку на своего командира? Будешь расстрелян!

Меня посадили под арест. Охраняли меня разведчики моего взвода. Напряжение последних часов дало о себе знать, и я уснул сном младенца.

– Ты посмотри на него, спит, и хоть бы хны! – разбудил меня резкий голос.

Я протёр глаза и вскочил.

– Товарищ генерал!

Передо мной стоял сам командир дивизии генерал Рябышев собственной персоной. Он приходился старшим братом тому самому майору Рябышеву, с которым мы отступали от границы.

– Что «товарищ генерал»? – покачал он головой. – Наворотил ты дел, сержант, что генералу приходится разбираться.

Я стоял, опустив голову.

– Понимаешь, что виноват?

– Никак нет, товарищ генерал, – посмотрел я ему в глаза.

– Ты смотри, какой упрямый, расстреляют ведь. А взвод без опытного замкомвзвода на задание ушёл.

– Значит, не вернётся взвод, – обречённо сказал я.

– Это ещё почему?

– Положит он ребят.

– Ну-ка, ну-ка? – Генерал взглянул на меня с интересом.

– Так, как ведёт себя лейтенант, в разведке нельзя. Для разведчика это преступление. Он, конечно, парень лихой, но с его лихостью место в кавалерийской атаке. А наше дело совсем иного рода. Пришёл тихо, ушёл быстро.

– Ишь ты, стратег, – усмехнулся генерал. – Пришёл тихо, ушёл быстро. Бери своих караульных и догоняй взвод. Я их в посёлок Смола отправил. Скажешь лейтенанту, что это мой приказ. Ну а живым вернёшься – разберёмся.

Глава 8.

ПРЕВРАТНОСТИ ВОЕННОЙ СУДЬБЫ

– Посовещались мы с ребятами и решили: «Положит нас всех этот джигит, как пить дать положит», – рассказывали мне разведчики историю моего чудесного спасения. – И решили мы идти сразу к генералу. Знаем, мужик он толковый, зазря нашего брата солдата в обиду не даст. Вот и пошли. А генерал кликнул адъютанта и говорит: «Отмени-ка, братец, все дела, поеду справедливость наводить». А ты дрыхнешь. Генерал усмехнулся и говорит: «Теперь вижу, что не виноват, спит как младенец. Учитесь, сынки, как должен вести себя настоящий герой- разведчик». Ну а дальше ты всё сам знаешь.

– Вперёд! – поддал я лошади шпор, и мы помчались догонять взвод.

На душе было радостно и светло – есть всё-таки в жизни справедливость. Нагнали мы своих почти на окраине Смолы. Лейтенант попытался взбрыкнуть, но авторитет генерала был непререкаем. Мои конвоиры во всех красках передали мой с генералом разговор и его приказ.

Подошли к Смоле.

– Предлагаю галопом проскочить село, – остался верен своей тактике командир взвода. – Пока немцы очухаются, если они там есть, то нас и след простынет.

Я рассмотрел в бинокль село и план не одобрил. Лейтенант скрипнул зубами, но промолчал.

– В селе почему-то подозрительно тихо, а время три часа дня, – обосновал я своё мнение. – На дворе август месяц, а несколько хат нещадно дымят трубами.

– Ну и что? – скривил губы лейтенант.

– Самогон гонят, факт, а для кого? – посмотрел я на него. – Так что я предлагаю сделать следующее.

Выслушав меня, горячий горец вынужден был согласиться. И через несколько мгновений три кавалериста, нещадно нахлёстывая коней, устремились к крайней избе.

Тишина. Через пять минут ещё тройка всадников прорвалась к той же избе. А когда на окраине леса появилась третья тройка, немцы не выдержали. Взревели двигатели мотоциклов, и со всех сторон к избе, где были разведчики, покатились мотоциклы. Прикрывая своих, мы открыли ураганный огонь из пулемётов. Немцы кинулись под прикрытие домов. В это время разведка благополучно вернулась под лесное укрытие.