Империя в огне

– Я пришёл поприветствовать принцессу Адзи и сообщить ей, что десяток кешиктенов под моим командованием удостоился чести сопровождать её в ставку хана Угэдэя.

Ответом было долгое молчание. Лишь головка принцессы склонилась ещё ниже, а по напрягшимся плечам было видно, что она находится в глубоком душевном смятении.

– Не беспокойтесь, ваше высочество, пока вы находитесь под охраной французских вооружённых сил, вам бояться нечего, – поборов смущение, ляпнул я свою старую армейскую прибаутку.

Я увидел, как принцесса вздрогнула и медленно стала поворачивать голову. Это движение показалось мне таким долгим, что моё сознание запечатлевало движение каждого завитка её сверкающих волос, каждый изгиб её грациозной шеи, плавно поднимающиеся роскошные ресницы…

– Луиза! – прошептали мои пересохшие губы.

Всё пространство рухнуло в пропасть.

Эти глаза я узнал бы среди тысячи тысяч. Только они могли смотреть на меня с такой неземной преданностью и любовью. Это их бархатная влага, когда-то давным-давно, где-то там – в другой жизни, трепетала от прикосновения моих горячих губ…

– Луиза! – повторил я. – Как долго я к тебе шёл.

– Сёмочка! – шептала она, не замечая текущих по щекам слёз. – Мы шли друг к другу долгих два года. Боже мой, как бесконечно тянулась эта вечность, Сёмочка…

Я же стоял, словно деревянный истукан. Моя любимая Луиза… Та, которой я грезил во сне и наяву, ради которой шёл сквозь пропахшее веками время: протягивала мне руки, а я вдруг захотел стать маленьким мальчиком, чтоб уткнуться в её тёплые колени и заплакать от счастья…

– Женя, мама звала меня Женей, – прошептал я, падая в бездну её глаз.

Глава 5, написанная другим почерком.

ПРОСНУТЬСЯ ПРИНЦЕССОЙ

– Это просто ужасно, принцесса! Вы, принцесса Адзи, наследница правящего дома Ваньяней, и такие скотские условия путешествия, такое хамское отношение. Министр дорог совсем не исполняет своих обязанностей, придётся намекнуть об этом своему мужу. – Вторая статс-дама брезгливо сморщила носик и демонстративно приложила к губам надушенный платок. Её муж был начальником стражи порядка.

– Сейчас всем плохо, милая Сен Лю, идёт война. Монголы разбили наших союзников из государства Си Ся, нам больше не на кого надеяться. Вот и я вынуждена отдать себя похотливому старику во имя победы.

– О, как я восхищена вашим самопожертвованием, но в этом есть и вина наших начальников. Тангуты были вправе ждать нашей помощи, и кто знает, удалось бы Чингисхану одержать победу, если бы в Си Ся пришли наши армии? – скривила губки Сен Лю.

Две дамы из светского общества совершали путешествие по горной дороге. Она вела по стене, которая потом прославится как одно из чудес света и станет называться Великой, а путешествие было не что иное, как свадебный кортеж невесты к жениху. По этой стене без труда могла прокатиться грозная боевая повозка, а не только эта тростниковая коляска для прогулок. Что в другом месте выглядело бы по крайней мере странно, для азиатов было нормой. Я имею в виду то, что тележку катили двое поджарых молодых людей, стараясь объезжать слишком огромные валуны. Судя по набору вооружения, эти двуногие лошадки были и телохранителями. В некотором отдалении следовал отряд одетых в красно-синие одежды воинов. Кроме них коляску сопровождало огромное количество служанок и фрейлин. Они, словно летний цветник, окружали благоухающий бутон редкой красоты. И прекрасный этот бутон была я, принцесса Адзи, дочь покойного императора Удабу империи Айсинь Гурунь, или империи Цзинь, как её называли китайцы. Правда, самого императора-отца я ни разу не видела. Так уж случилось, что живу я среди этих людей всего полтора года. А всё начиналось так.

Когда-то в кровавом тысяча девятьсот восемнадцатом году в далёкой от этих мест и времени России произошла великая смута. Возжелавший крови и новой жизни народ вынудил отказаться от трона своего законного императора. Началась междоусобная война. Отец пошёл на сына, брат на брата. Все общечеловеческие законы морали были попраны в кровавой вакханалии.

Я со своей сестрой Изольдой, матушкой и батюшкой были вынуждены инкогнито покинуть родину, ставшую нам мачехой. И вот в этом бушующем водовороте смертельных страстей нам повезло встретить надёжный остров. Этим островом оказался есаул казачьих войск Семён Касьян, мой Сёмушка. Он стал нашим защитником и ангелом хранителем. Мы с сестрой воспылали к нему чем-то большим, чем чувство благодарности. А я полюбила его всем сердцем. И молодой офицер ответил мне взаимностью. Мы любили друг друга преданно и самозабвенно. Война и кровь лишь обострили наши чувства. Полыхающая огнём страна не желала отпускать нас из своих кровавых лап. Но Семён совершил невозможное, он вывез нас из этого ада в Лондон. Полгода я жила с мыслью, что я самая счастливая девушка на земле. Но не бывает вечного счастья, как не бывает вечной весны.

Семён был боевой офицер и человек чести. Он постоянно вспоминал истекающую кровью родину. Я понимала, что Семёна гложет совесть, что его товарищи гибнут в снегах России, а он живёт, словно лорд, не нуждаясь ни в чём.

Я, полуприкрыв глаза, наблюдала за его осторожными сборами. Он уходил ранним промозглым утром и думал, что я сплю. Я могла его остановить. Стоило мне только открыть глаза и позвать его по имени. Но я знала, что ему надо идти, что это его долг. Но больше всего я боялась, что он меня возненавидит из-за того, что вынужден метаться меж двух огней. А мне было легче умереть, чем увидеть в его глазах искры ненависти. Я выдержала, он ушёл.

Прошёл год. В России побеждали большевики, а от Семёна не было ни одной весточки. Меня очень выручал наш друг Кузя, которого мы спасли от пиратов с необитаемого острова на далёких Филиппинах. Вы не знаете, на какие поступки способна влюблённая женщина. И в один прекрасный день я решилась. Никому ничего не говоря, я купила дипломатический паспорт и с миссией Красного Креста тайно покинула Англию. Мой путь лежал в Россию. Я не знаю, на что я надеялась, я просто любила. Вы не представляете, с какими трудностями мне пришлось столкнуться, прежде чем я добралась до его родной казачьей станицы на берегах реки Уссури. Но там его не оказалось. Один человек вспомнил, что видел его в партизанском отряде Якова Тряпицына, возможно, Семёна расстреляли вместе со всем штабом этого партизанского командира, но мёртвым его никто не видел. Поэтому я вспомнила о селе Нижнетамбовском, о котором не раз говорил Семён. Оттуда был родом ещё один наш товарищ по скитаниям Иван Зимин. И я решила, что он-то точно знает о дальнейшей судьбе Семёна.

Вы не представляете моей радости, когда в Нижнетамбовском я встретила Ивана. Он мне рассказал, как они вместе воевали и где принял последний бой с японцами мой Сёмочка.

– Вот только тела мы не нашли, наверное, зверьё растащило, – сказал он.

Я попросила отвести меня на то место и, как он ни сопротивлялся, всё же настояла на своём. Иван сдался, и ранней весной мы пришли на Шаман-гору. Он показал мне тот самый побитый пулями грот, где мой Семён держал свой последний бой. Я поставила свечу за упокой души убиённого русского воина Семёна, но она потухла, костёр горел, а свеча тухла. И как я ни пыталась её зажечь, ничего не вышло. Я поняла, что это Провидение посылает мне знак. Тогда я попросила Ивана удалиться и вернуться за мной на другое утро. Он вновь долго противился, но я была непреклонна, и Ваня сдался. Он оставил мне продуктов и карабин.

– Будь в гроте и никуда не уходи, – сказал он на прощанье.

А куда мне было уходить, где-то здесь душа моего любимого обрела вечный покой. Да и чего греха таить, я вообще больше уходить никуда не собиралась и украдкой поглядывала на ружьё. Наверное, оно и поставит последнюю точку в нашей любви.

Запасливый Иван оставил мне склянку с водкой, и я, как простая русская баба, поминала Сёмочку и плакала, плакала и поминала своего любого. Когда спиртное закончилось, я приставила к сердцу ствол ружья и попыталась дотянуться до курка. Как я проклинала свои изнеженные коротенькие ручки. Затем я разулась и попыталась нажать на курок пальцем ноги, но шум за стенами грота привлёк моё внимание. Я смело вышла наружу. На небе светила луна, а напротив меня стоял лохматый исполин. Вот и выход! Я не стану грешницей и не совершу самоубийства, а значит, в раю мы с Семёном вновь обретём друг друга.