Страница 6 из 92
С этими мыслями, осушив третий по счету бокал, он решительно придвинул к себе ноут.
Несколько раз Стивен начинал свое послание и снова удалял написанное. Ему никак не удавалось подобрать нужные слова. Он так много хотел им рассказать. О своем одиночестве, о пустоте, окружавшей его, о тоске по шуму городов. Когда он был «жив», то не мог себе позволить выйти на оживленную улицу из боязни, что его разорвут на мелкие клочки прежде, чем успеет произнести «Стивен Салливан — звезда». А теперь… Теперь не мог выйти на улицу из страха, что его узнают. Он хотел свободы, и что получил? Та же золотая клетка, вид сбоку… Никакой разницы… Ему даже поговорить не с кем. Ну не с охранниками же разговаривать, в самом деле. О чем? О бронежилетах? О чистке пистолета?
Он вздохнул и откупорил еще одну бутылку. На этот раз даже не стал искать бокал, который упал на пол. Просто поднес ко рту горлышко и опрокинул в себя содержимое…
После трех бутылок вина он понял, что написать письмо так и не сможет. Внезапно захотелось петь. Он тосковал по реву толпы, по сцене. «Поет, как ангел, а танцует, как дьявол». Кто так о нем сказал? Он не знал, но это было чертовски верно. На сцене он чувствовал себя и ангелом, и дьяволом. Знал, что стоит ему сказать хоть слово — и вся эта многотысячная толпа послушно исполнит его волю. Знал о своей власти над людьми. Стивен усмехнулся. Власть закончилась. Но тоска по сцене, по людям осталась… Дикая и неизбывная, не дающая спать по ночам, терзающая изнутри, как голодный зверь…
Он вдруг вскочил и ринулся к двери. Недопитая бутылка дорогого вина мягко упала на пол и покатилась по ворсистому ковру, впитывающему в себя остатки рубиновой жидкости. Ноутбук сиротливо лежал на краешке дивана, готовый того и гляди упасть.
Не соображая, что он делает, Стивен выскочил на улицу и неожиданно для себя самого заорал:
— Э-э-эй, вы слышите меня? Мне надоела тишина. Я хочу петь. Что ж, говорят, нет ничего невозможного. И что касается меня, это действительно так. И, мои друзья, вы еще ничего не видели…
Стивен орал во все горло свою песню. Его не волновало, услышит его кто-нибудь или нет. Язык заплетался, и пару раз он даже «дал петуха». Рассмеявшись этому обстоятельству, продолжил свой диалог с темнотой, которая не отвечала ему, как он ни старался.
— Люди-и-и… Слышит меня кто-нибудь? Отзови-и-ите-е-есь…
Из дома, наконец, выскочили разбуженные воплями охранники.
— Пойдемте в дом, мистер Салливан.
— Да идите вы… Задрали вы меня… Все задрало, слышите? Я хочу быть обычным человеком, делать что захочу… — Его голос сорвался на истерический визг, перешедший в рыдания. — Я к людям хочу-у-у… Я же человек, а не музейный экспонат… Не зверь в зоопарке…
Последние слова потонули в рыданиях. Охранники подхватили его и потащили в дом. У Стивена не было сил сопротивляться. Его уложили в кровать и оставили одного. Как ни странно, он заснул практически мгновенно — сказались напряжение последних дней, немалая доля спиртного и истерика несколько минут назад. Ему снился город, в котором он никогда не был…
Забытый в подвале ноутбук мягко сиял в темноте. На мониторе красовалась панорама Санкт-Петербурга…