Страница 10 из 16
Как-то так получилось, что именно в год столетия Баухауса (да-да, я знаю, что писать его название нужно с маленькой буквы, но рука не поднимается) я им наконец заинтересовался. До этого я представлял его себе как сугубо утилитарную, прагматичную, лишенную романтики школу, в которой пытались рационализировать среду человеческого обитания с немецкой холодностью и практичностью. Индивидуальность словно стиралась в этих стандартных массовых домах. Недаром масштабный жилой проект Вальтера Гропиуса, реализованный им в Западном Берлине уже в 1960-м, стал на долгое время настоящим гетто. Лишь два имени скрашивали для меня холодность Баухауса – Кандинский и Клее. «Недаром они в Дессау жили в одном доме и вообще дружили», – думал я.
Сразу скажу – я был совершенно не прав. Для того, чтобы понять это, и нужно было приехать в Дессау.
Но я же не зря писал о том, что нужно и полезно вертеть головой. По пути в Дессау на дорожных указателях мы увидели смутно знакомое название – Цербст. Короткий брейнсторминг – и мы с женой вспоминаем, что наша Екатерина II, основательница Одессы, в девичестве носила имя София Августа Фредерика Ангальт-Цербстская. А значит, впереди – ее родовое имение.
Пока один ведет машину, другой может гуглить – спасибо мобильному Интернету. За десять минут перед нами открылась цепочка удивительных совпадений, связанных с Одессой.
И Магдебург, и Цербст, и Дессау расположены в немецкой земле Саксония-Анхальт.
Своим названием современный Анхальт обязан родовой крепости Асканиев, Ангальт. Род Асканиев – немецкий княжеский род, известный с XI века.
Известный всем заповедник «Аскания-Нова» был основан в 1828 году герцогом Фердинандом Фридрихом Ангальт-Кетенским, представителем одной из ветвей рода Асканиев и дальним родственником Екатерины II. Император Николай I продал ему землю для создания овцеводческой колонии герцогства Ангальт-Кетен. В царском указе от 1 марта 1828 года значилось: «Цель сего поселения состоит в том, чтобы оно служило образцом большого благоустроенного сельского хозяйства, соединенного с фабричной промышленностью». В 1841 году Фердинанд Фридрих назвал местность «Аскания-Нова» по имени своего родового имения Аскания. А после его смерти землю купила семья Фальц-Фейнов. Именно Фридрих Фальц-Фейн основал в «Аскании» заповедник, названный сейчас его именем. А в Одессе Фальц-Фейнам принадлежал не только знаменитый «Дом с атлантами» на улице Гоголя, но и большая консервная фабрика. Софья Богдановна Фальц-Фейн, железной рукой управлявшая хозяйством вместе со своим мужем, Эдуардом Ивановичем, а после его смерти с его братом, Густавом Ивановичем, который стал ее вторым мужем, вели торговлю шкурами, шерстью и мясом через одесский порт. Софья Богдановна основала даже собственное пароходство, построив в селе Хорлы возле Перекопа порт, вода в котором подогревалась незамерзающим горячим источником. В конторе порта большевики и расстреляли восьмидесятичетырехлетнюю женщину в ночь с 16 на 17 июня 1919 года. Незадолго до этого она отказалась покидать родину, хотя сын, Владимир Эдуардович (окончивший, кстати, в Одессе Ришельевскую гимназию и Новороссийский университет), даже прислал за ней греческий эсминец и два русских военных корабля. Софья Богдановна была уверена, что ей, сделавшей столько хорошего для родной страны и людей, ничего не угрожает. Как оказалось, она просто не знала этих людей.
Семья одного из ее сыновей, Александра, чудом избежала подобной ситуации в Петрограде в 1918 году. Благодаря счастливой случайности спасшись от ареста и оставив на родине абсолютно все, они бежали в Финляндию. Сын Александра, барон Эдуард Олег Александрович фон Фальц-Фейн, проживший большую часть жизни в Лихтенштейне, стал известным бизнесменом, коллекционером и меценатом. В сентябре 1995 года благодаря его усилиям в Цербсте появился музей Екатерины II. Барон договорился с бургомистром о том, что город отреставрирует здание под музей, а сам он отдаст из своей коллекции экспонаты, связанные с императрицей.
Настоящей страстью Эдуарда Фальц-Фейна стало возвращение культурных ценностей в Россию и Украину. Он покупал на аукционах то, что было вывезено до революции и во время мировых войн, и возвращал в музеи. В 1975 году на аукционе «Sotheby’s» в Монте-Карло барон познакомился с легендарным литературоведом и искусствоведом Ильей Самойловичем Зильберштейном, который по поручению библиотеки имени Ленина приехал на аукцион за книгой из коллекции Дягилева-Лифаря. На аукцион Зильберштейн опоздал, но книгу купил Фальц-Фейн и с радостью подарил библиотеке. После этого они с Зильберштейном сдружились. Об Илье Самойловиче можно писать много, но главное – именно он стал основателем серии сборников «Литературное наследство», создателем московского Музея личных коллекций, в экспозиции которого центральное место занимают более двух тысяч произведений из его собственного собрания, а это работы Рембрандта, Тьеполо, Айвазовского, Шишкина, Венецианова, Репина и других. Именно Зильберштейн стал первым в советское время уважительно писать о русской эмиграции. И – что бы вы думали – он родился в 1905 году именно в Одессе!
А самое главное – в Одессе вырос Василий Кандинский. В гости к которому, в Дессау, мы и мчались, оставив Цербст позади.
Баухаус «переехал» в Дессау в 1925 году, после того, как школу выгнали из Веймара за революционную новизну и политическую «левизну» ряда преподавателей и студентов. Целый ряд немецких городов предложил им тогда перебраться к себе. Но Дессау предложил самые выгодные условия. 25 мая 1925 года бургомистр Фриц Гессе подписал с основателем и директором Баухауса Вальтером Гропиусом договор, предусматривавший не только финансирование со стороны города, но и строительство новых зданий.
И Дессау не прогадал. Сейчас там – настоящее паломничество. Поклонники идей Баухауса приезжают туда со всего мира. За час, который мы провели в только что открывшемся музее, туда приехали четыре группы – и это утром в будний день.
А у здания Баухауса, построенного Гропиусом, автобусы останавливались один за другим. Японские студентки фотографировали друг друга на фоне надписи на боковой стене здания, даже не пытаясь сдерживать свои восторг и волнение. Да и сам я, неоднократно видевший это здание на фотографиях и в фильмах, неожиданно распереживался и обошел его по кругу, сделав больше сотни фотографий, и не уставал поражаться тому, как замечательно Гропиус умел работать со светом – мастерские просто залиты им. В общем, к виллам преподавателей, которые расположены в полукилометре от основного здания, я прибыл уже совершенно «подогретым» – в хорошем смысле слова. Эйфория – вот самое подходящее определение чувства, которое я испытывал. Ведь совсем рядом был дом Кандинских!
А вот Нина Кандинская в свой первый приезд в Дессау эйфорию поначалу не испытывала. «Первое впечатление было не очень захватывающим, однако вскоре оно переменилось», – вспоминала она.
Дессау тогда, в 1925-м, был гораздо «продвинутее» Веймара. «Со временем между баухаусцами и жителями Дессау установились добрые отношения», – писала Кандинская. – «Жители мыслили современно, и благодаря их отзывчивости Баухаус обрел новую родину». Веймарцы же относились к школе с предубеждением, подозревая в преподавателях и студентах или евреев, или коммунистов, или и то, и другое.
«Дессау был резиденцией анхальтских князей, о чем напоминали городской дворец, частью построенный Кнобельсдорфом, позднеготическая дворцовая церковь со знаменитыми произведениями Лукаса Кранаха, а также замки Верлиц и Ораниенбаум. Население было заметно приветливее и терпимее, чем в Веймаре. Здесь уже веяло духом ХХ века, здесь была развита промышленность, и Юнкерс производил свои самолеты».
Кто мог тогда знать, что в 1945 году союзная авиация разбомбит Дессау, разрушив его на восемьдесят процентов, во многом из-за этого самого завода Юнкерса, социалиста и пацифиста, изобретателя современных газовых колонок, заложившего основы современной гражданской авиации, которого нацисты отстранили от руководства собственным заводом и посадили под домашний арест сразу после прихода к власти? Тогда же был разрушен и дом Вальтера Гропиуса, первого директора Баухауса, и стоявший рядом дом Ласло Мохой-Надя. А еще – фамильный замок Екатерины II, от которого остались лишь руины восточного флигеля…