Страница 16 из 55
– Эйнсли Рупорт сказал, что это был грязный удар, – сказала Пайпер.
– Эйнсли Рупорт – придурок. Это не было грязным ударом. Так мы играем в эту игру.
– Думаешь, Лига знает об этом?
– Да.
– А тренерский штаб «Монарха»?
– Как я уже сказал, люди страдают. Это происходит каждый сезон.
Она наклонила голову.
– Тебе обязательно было бить его так сильно?
Я не ответил ей.
Всем остальным было так легко судить. Поставить себя на мое место и играть хорошего парня.
Но они ничего не знали. Не было никакой остановки. Никакого контроля. Никаких легких ударов.
Я жил, дышал и сражался со свирепой силой, как даруя, так и проклиная.
Я передвинулся по джакузи. Пайпер закрыла грудь руками, и ее ноги вытянулись. Но сейчас мне были интересны не ее изгибы. Я смотрел ей в глаза, в их прекрасный карий блеск.
– Я не играю в игры, – пробормотал я.
Я придвинулся к ней, поймав ее в ловушку своим шепотом.
Она не пыталась сбежать.
Я бы не позволил ей уйти.
– По определению, это игра, – сказала Пайпер.
– А по своей природе? – я подошел ближе. Только жар воды защищал ее от меня. – Это всегда вознаграждало тех, кто был самым агрессивным и спортивным.
– И жестоким?
– Все страсти жестоки, – я вдохнул, практически ощущая ее цитрусовый, апельсиновый аромат. – Футбол. Борьба. Секс.
– Это неправда. Секс не жесток.
– Может, тебя неправильно трахали.
– Или, может быть, ты делал это неправильно.
– Никто никогда не жаловался.
Пайпер оглядела патио, сад, дом.
– Тогда где же миссис Хоторн?
– Никогда не хотел ее найти. Зачем? Мне нужно только одно.
– И что же это такое? – спросила она.
– Хороший удар на поле. Хороший трах, когда я вернусь домой.
– Ты не романтичный, да?
– Хочешь романтики?
Я провел рукой по ее рукам, призывая опустить их. Пайпер напряглась, но не сопротивлялась. Она удержала мой взгляд, когда я освободил ее грудь.
Господи, у нее была самая идеальная пара сисек.
Я понизил голос.
– Ты не хуже меня знаешь, что романтика тебя не спасет.
– Ты думаешь, что так хорошо знаешь меня.
– Ты не терпишь чушь, – сказал я. – Давай перейдем к реальности. Кому нужны цветы и шампанское, когда женщина, как правило, оказывается на коленях?
Бровь Пайпер была слегка насмешливой.
– А если она захочет оказаться наверху?
– Ты предлагаешь?
– Тебя это не пугает?
– Ни в малейшей степени.
– Почему нет?
– Потому что секс – это как футбол. Это игра ума, а также быстрое сражение.
– Сражение? – у Пайпер перехватило дыхание, когда мои пальцы коснулись ее плеча. – Зачем тебе сражаться с любовницей?
– Ты мне скажи, красавица…
Мои пальцы опустились, обводя ее изгибы под водой. Ее дыхание ускорилось, и я задел мягкую выпуклость ее груди. Она вздрогнула. Я взял то, что хотел.
Поцелуй.
Жестко и яростно.
Украл с ее губ, когда моя рука погрузилась в воду и сжала ее бедро.
– Теперь ты со мной не сражаешься, – пробормотал я. – Ты знаешь, что тебе нужно. То же, что каждая женщина хочет от меня. Никакой романтики. Никаких цветов. Никаких обещаний счастливой жизни.
Мои пальцы направлялись к ее промежности, к ожидающей и готовой мягкости ее щели. Даже в воде она была горячей и скользкой, умоляя о чем-то большем, чем всплеск пузырьков и тепла от струй, чтобы удовлетворить ее желания.
– Не лги, красавица, – я схватил свою победу щелчком пальцев. Ее бедра подались вверх, практически сминая ее клитор моей рукой. – Чего ты хочешь больше всего?
Пайпер вздрогнула.
– Что-то, чего ты не можешь мне предложить.
– Я не выбираю шторы и фарфоровые узоры... я говорю о сексе. Быстром. Жестком. Ты на коленях, а я возьму то, что мне причитается.
– Причитается?
Я усмехнулся.
– Победителю – трофеи. Это то, чего ты хочешь, не так ли? Получить приятное. Быть оттраханной. Ты фантазировала об этом.
Пайпер приглушила свой стон покусыванием губы. Она дрожала, когда я дразнил ее, потирая пальцами ее опухшую маленькую щель.
– Я совсем о тебе не думала, – прошептала она.
– Да, думала. И я знаю, кого ты представляла.
– Кого?
– Зверя.
– Это неправда.
Я тер грубее, сильнее. Ее предупредительный стон чуть не растопил меня.
– Ты хочешь меня, потому что я – то, чего у тебя не было раньше... – я прикусил ее губу и попробовал ее стон. – Потому что я опасен. Потому что ты знаешь мою репутацию. Скажи это.
Пайпер поцеловала меня, но она всегда отрицала капитуляцию.
– Ты просто чудовище.
– На поле и в постели, красавица. И тебе это нравится.
– Я не знаю.
Я хихикнул, замедляя круги на ее клиторе. Ее дыхание участилось.
– Ты хочешь, чтобы тебя изнасиловал зверь. Трахал бы тебя на четвереньках, как животное, пока ты не выдохнешься и не останешься без сил.
– Это то, что тебя заводит? – Пайпер изогнулась. – Тебе нравится быть таким грубым и властным?
– Это не имеет значения.
– Почему?
– Потому что я не знаю, кем еще быть, красавица. Вот кто я такой. Я больше и сильнее, чем любой другой сукин сын в этом мире. Ты хочешь, чтобы я извинился за то, что усердно работал над этим?
– Нет, если ты этого хочешь.
Черт бы побрал эту женщину. Я наказал ее за игры разума, щелкнув пальцем по этому распускающемуся клитору, чтобы заставить ее ахнуть.
Я трахался так, как трахался, потому что это все, что я знал. Это было хорошо. Я делал свою работу. Никто никогда не жаловался.
Я никогда не задумывался, каково это – делать это... по-другому. Двигаться внутри женщины без этой разрывающей мышцы свирепости. Я никогда не представлял, как было бы приятно поговорить с ней, не скрывая своих слов и боли.
Никогда не думал, что найду кого-то, кому можно доверять.
Но было бы также невозможно найти кого-то, кто доверил бы мне разум, тело и душу взамен.
Но я не был дураком. Это было мое место в жизни. Трахал женщин, но они не оставались на ночь. Команда платила мне зарплату, но затягивала поводок на шее. Болельщики хотели крови, пока их любимые игроки не оказывались подо мной.
Мир поощрял меня стать зверем, пока они не поняли, что создали чудовище.
А чудовища не занимаются любовью.
Я зарычал, низко и глубоко, заставляя Пайпер замолчать мрачным поцелуем. Она сдалась мне, и я скрутил на ней пальцы, проведя плотный круг по ее шелковистому клитору. Она вздрогнула, показывая грудь, изгибы, хирургический шрам под пупком. Это не портило ее. Это делало ее еще красивее, когда вода стекала по ее коже.
Я никогда не держал ничего более прекрасного. Такого красивого, почти хрупкого. Драгоценного.
Аппетитного.
Я провел языком по ее губам также сильно, как погладил ее щель. Дрожь пробежала по ее телу. Она схватила меня за руки, застонала мне в рот и напряглась.
Уже?
Ее тело качнулось напротив моего. Ее хныканье чуть не отправило меня за край без рывка к моему члену.
Пайпер кончила достаточно сильно, чтобы закричать, но едва ли издала звук громче шепота. Она дрожала, извивалась и ахала от удивления. Столь невинно. Так распутно.
Я хотел вонзиться в нее жестко. Быстро. Сильно. Без перерыва или паузы.
Пайпер не нужен был воздух. Она должна была кончать. Неоднократно. Бесконечно.
Благодаря мне.
Я должен был трахнуть эту женщину. Ничто в мире не имело значения. Ни команда. Ни торговля. Ни вся моя чертова карьера. Я бы все бросил, проигнорировал, уничтожил ради шанса спрятаться внутри этой женщины и почувствовать, как она обхватывает меня.
Но Пайпер быстро пришла в себя, спрятав лицо перед тем, как нырнуть за полотенцем.
Она была смущена? Господи, чего ей было стыдиться? Я никогда в жизни не видел ничего прекраснее.
Пайпер вырвалась из воды, случайно использовав самую плавучую часть меня в качестве стартовой площадки. Я хмыкнул, хватаясь за край джакузи, чтобы не утонуть. Она обернулась полотенцем. Не то чтобы это имело значение. Я ничего не видел, кроме сверкающих звезд, ослепляющих мое зрение.