Страница 15 из 16
Из гущи тел раздался сдавленный крик. Нет, убийства посланца Орды у себя на глазах Таланджи допустить не могла. В столице зрел бунт, гибель отца оставалась неотмщенной… нет-нет, такого она позволить себе не могла: гордость – гордостью, но что, если Орда еще пригодится?
– Остановитесь.
Еще один крик. Похоже, общий хаос поглотил даже ее стражников.
– Остановитесь! Пропустите его.
На этот раз звучный, властный приказ Таланджи возымел желаемое действие. Все замерли без движения, а после присмиревшая толпа расступилась, освободив неширокий проход, позволяя троллю из Орды проследовать вперед. Отряхнув руки и плечи, он бросил опасливый взгляд на столпившихся за спиной недругов и, волоча ноги, сделал пяток шагов к ступеням, ведущим на возвышение.
Тут Таланджи наконец-то вспомнила, где его видела.
– А ведь я тебя знаю, – негромко сказала она, махнув рукой стражникам, по-прежнему державшимся рядом с рыжеволосым троллем. – Просителей вывести. Заседание совета окончено. Настало время принять этого… этого путника.
Оргриммар она покинула в такой спешке, что даже имени этого тролля узнать не успела. Теперь ей пришло в голову, что это было ошибкой: как сложатся отношения с Советом Орды, еще неизвестно, однако юный выходец из джунглей спас ее жизнь.
– Подойди, – велела она, – и изложи свое дело.
В ответ рыжеволосый тролль неумело, но вдохновенно поклонился.
– Я… Я здесь по службе. Посол от Орды. Имя мое – Зекхан. П-посланник… Зекхан.
Таланджи подняла бровь.
– Посол? – процедила генерал Ракира. – Скажи уж лучше «шпион».
Зекхан закивал, ткнув пальцем в сторону ошеломленной Ракиры.
– Да. Шпион. Посланник. Соглядатай. Глаза. Уши. Нос. Рот, – откликнулся он, с беспомощным смехом пожав плечами. – Орда тревожится о тебе, королева Таланджи. И, мало этого, нуждается в твоей дружбе, так что от тебя не отступится.
– Вижу-вижу, – протянула Таланджи, оглядев его с головы до ног. – Ну что ж, могли прислать и кого похуже.
Да, Совет Орды вполне мог прислать к ней того же Тралла, а Траллу, упрямо хранящему верность Джайне Праудмур, она не доверится ни за что.
Рыжеволосый тролль внизу вновь нервно, отрывисто хохотнул.
– Да уж, согласен.
– Хочешь, Джо’нок его – раз, и в лепешку? – предложил Джо’нок, более чем на такое способный: при своей величине он казался дикорогом среди муравьев.
– Нет, Джо’нок, он под моим покровительством.
Сложив перед грудью ладони, Таланджи вновь смерила «посланника» долгим взглядом. Чутье побуждало отослать его прочь, но как проявить такую неучтивость к тому, кто выбил из рук убийцы кубок с отравой, а после заслонил ее собой от смертоносного лезвия? Казалось, ее пронзает насквозь испепеляющий, неодобрительный взгляд отца. Отец доверился суждению Таланджи, когда она пригласила Орду в Зандалар, пусть даже за его спиной, без его ведома… Да, нервно переминавшийся с ноги на ногу юный тролль заслуживал шанса, как ни больно было это признавать. Тем более, что ему вполне можно было найти применение, или просто, пользуясь его неопытностью, разузнать о союзниках что-нибудь новенькое, вытянуть из него информацию, разглашению не подлежащую.
– Подойди же, посланник Зекхан. Если ты собираешься нести службу в моем дворце, то должен знать его многочисленные извилистые коридоры.
Генерал Ракира с отвращением втянула воздух сквозь стиснутые зубы, но Таланджи не удостоила ее даже взгляда.
– Смелей, поднимайся сюда. Я стану тебе провожатой.
– Я думал, Оргриммар – город внушительный, но это… это…
Глядя, как тролль из джунглей кружится волчком, дивится на все вокруг, изумленно разинув рот, Таланджи довольно усмехнулась. Сама она порой забывала о красотах дворца, о залах, отделанных золотом и бирюзой, о покойных бассейнах, полных ароматных лилий, о плитах полов, сверкающих, словно ограненные самоцветы… и, разумеется, с удовольствием любовалась на мальчишку из захолустья, из глухих джунглей, очутившегося в обители древнего великолепия.
– На островах Эха даже похожего ничего нет, – продолжал Зекхан. – Конечно, руины, и все такое, но тут – как будто во сне!
Нижние залы дворца хранили тенистую прохладу, точно пещеры, надежно укрытые от палящего солнца, озарявшего верхние покои и тронный зал. Под ногами тянулись вперед многокрасочные мозаичные мостовые, вдоль них, в неглубоких канавках, негромко журчала вода. Казалось, тролль из джунглей обладает неиссякаемыми запасами изумления, и Таланджи не раз пришлось сдерживать руку, так и тянущуюся с лязгом захлопнуть его отвисшую челюсть.
По обе стороны от них, держась на почтительном расстоянии, шагали двое королевских стражей.
– Этот дворец всю жизнь был мне домом, – пояснила Таланджи. – Вот я и забываю, каким он должен казаться посторонним.
– Ха! – от смеха Зекхан схватился за живот. – Моим дворцом были пески да колючки! А вся деревня могла бы поместиться в твоей королевской уборной.
Таланджи заулыбалась, но, свернув за угол, обнаружила, что отвлеклась и привела Зекхана к самому сердцу пирамиды. Шаг тут же замедлился, удержать на лице улыбку стоило немалых трудов. Этого крыла дворца она избегала всеми силами. От одного взгляда вдоль коридора, внутрь золотого зала с высокими потолками, сердце исполнилось ужаса.
– Что-то стряслось… э-э… ваше величество? – спросил Зекхан, озабоченно сдвинув брови.
– Я… когда-то я очень любила бывать здесь, в этом зале…
Собрав волю в кулак, Таланджи заставила себя сделать еще шаг, и еще, затрепетала, увлекаемая воспоминаниями в непроглядную тьму. Разумеется, в зале давно прибрались, полы отмыли дочиста, но для нее место гибели отца останется оскверненным навеки. Таланджи до сих пор помнила, как остывало отцовское тело в ее руках, как мерк его лучившийся силой взор, как безжизненно обмякла его рука в тот миг, когда душою отца завладел Бвонсамди, как больно впивались в колени холодные каменные плиты…
Тогда-то, обнимая тело отца, задыхаясь от ярости, она и поняла, что такое настоящее одиночество. Всю жизнь Растахан присматривал за нею, учил ее и любил, и дрался, оберегая их землю, их достояние, и боялся, как она со временем поняла, только одного – разочаровать дочь.
Ну а в конце… в конце концов…
На смену мрачным воспоминаниям явились другие, куда более радостные. Вот наставница Таланджи играет на арфе, а принцесса прячется от нее под водой, в бассейне, изо всех сил сдерживая дыхание…
– Здесь я играла в детстве, – негромко сказала она, вздохнув и покачав головой. – Вдвоем с подругой, Парри, часами могла резвиться, в прятки играть… Она вечно выигрывала: дыхание под водой дольше умела задерживать. И вот, когда отец умер здесь, у меня на глазах, я словно бы снова стала той же маленькой девочкой. Как будто надела корону только ради шутки, ради игры в королеву.
Посланник слушал ее молча.
– Вот когда я познала истинную жестокость Альянса и их распроклятой ведьмы, Джайны Праудмур. Она с самого начала была змеей, лживой и своекорыстной. И плевать мне на перемирие, заключенное вашим Советом: выходит, Орде безразличны боль и страдания моего народа!
Зекхан нерешительно потер руки, хрустнул пальцами и быстро, сбивчиво заговорил:
– Н-но ведь Праудмур помогла нам освободить Бейна. И заодно с нами выступила против Азшары. Вот ты говоришь, что, надев корону отца, почувствовала себя маленькой, но ведь ты изменилась. Все мы… меняемся.
Понурив голову, Зекхан опустил руки, бессильно сомкнул пальцы на поясе.
– Теперь ты – настоящая королева. Я собственными глазами видел. Как ты подданными распоряжаешься, как говоришь… Твой народ тебя слушает. И Орда послушает тоже.
Таланджи порывисто повернулась к нему.
– Значит, ты и об этом собираешься им рассказать?
Тролль из джунглей пожал плечами, неспешно подошел к ней, двинулся дальше, к сердцу пирамиды, огляделся, поднял взгляд к потолку.
– Нет, королева. Твои печали принадлежат только тебе.