Страница 14 из 16
Туралион с привычным скромным достоинством склонил голову, принимая оказанную честь и задание.
– И сердце, и меч свой посвящаю правому делу.
С этой клятвой паладин, негромко позвякивая броней и кольчугой, с ног до головы озаряемый светом факелов, отправился выполнять поручение. Короли Гилнеаса и Штормграда помолчали, провожая Туралиона взглядами.
– Разумное решение, мой король, – сцепив перед собою руки, сказал Седогрив, когда оба остались одни. – Кто знает, каким дьявольским хитростям королева Таланджи выучилась от Сильваны! Сейчас в любом королевстве, даже в твоем, ползучие гады таятся под каждым камнем.
– Молюсь о том, чтобы тут ты ошибся, – откликнулся Андуин.
Странно, однако сейчас ему очень хотелось остаться в гробницах, присесть среди мертвых, постичь их боль, постичь их прошлое. Казалось, это гораздо легче встречи лицом к лицу с новым днем разочарований и неудач… но тела надлежало обмыть и похоронить как подобает.
– Во имя Света, Генн… я позабочусь о том, чтоб им оказали все заслуженные почести. Но как выбить имя каждого из солдат в камне, на самих звездах, чтоб их не забыли вовек?
– Они, Андуин, знали, что такое служба. И участи портных или пекарей не ожидали, – сказал Генн, успокаивающе, по-отечески приобняв короля. – Они знали, на что идут.
Но Андуин отвернулся, стряхнув с плеча его руку. Стоило только шагнуть за границу спасительного круга света, холод пробрал до мозга костей.
– Нет, Генн. Вряд ли они это знали. Как и любой из нас. Что ожидает нас в посмертии, что ожидает нас там, во тьме, где никогда не наступит рассвет, неведомо никому.
Глава седьмая. Дазар’алор
– Сим повелеваю: ходатайство просительницы…
Все наблюдатели, все зеваки предвкушающе затаили дух, но Таланджи, упиваясь всеобщим вниманием, заканчивать фразы не торопилась. Пожалуй, из множества дел, возложенных на королеву, это нравилось ей больше всех.
– …удовлетворить.
Слово пало с трона, будто щедро брошенная горсть монет. Толпа, собравшаяся в зале совета, взорвалась ликующими криками. А вот и сама просительница, девица не старше семнадцати – краснеет, слыша столь звучное одобрение, родные спешат к ней с объятиями…
Крепче всех обнял девушку ее отец, Безиме, только что произнесший в защиту дочери прочувствованную речь.
– Если уж без этого никак, королева Таланджи, – сказал он, – казни меня, но не наказывай дочь. Она – свет мой, душа нашей семьи. На нее вся наша надежда.
Столь беззаветное стремление к счастью для дочери тронуло сердце Таланджи, напомнив о том, как ей самой не хватает отца. Может, солдат с кораблями ей и недоставало, но золото у Таланджи имелось, а девушке требовалось именно золото.
Просительница, Нав’рай, засияв, заулыбавшись от уха до уха, несколько раз поклонилась в сторону трона и покинула зал на гребне волны общего благорасположения. Принадлежала она к одному из переживающих не лучшие времена благородных родов – к семье, претерпевшей гонения и позор за связь с изменницей Язмой. Пока Таланджи путешествовала в Оргриммар и вела переговоры с Ордой, Совет Занчули, состоящий из верных ей воинов, жрецов и советников, счел ее семейство ни в каких злодеяниях не повинным. Однако оправдательный приговор не наполнил золотом их опустевших сундуков, и юная Нав’рай, оказавшись на грани нищеты, лишилась возможности достойно вступить в брак с возлюбленной, дочерью весьма богатого рода.
Ее нареченная, Кхила, нервно сцепив пальцы под подбородком, ждала на балконе, снаружи, в предусмотрительно наброшенном на плечи праздничном, великолепной работы бисерном плаще. Теперь союзу двух девушек ничто не препятствовало, и Таланджи с внезапным теплом в сердце смотрела просительницам вслед. Под крики радости, осыпаемые цветами и зерном, обе торжественно удалились. Ну что ж, в выборе плаща Кхила не ошиблась…
– Здоровья и счастья обеим, – пробормотал Лашк, первый и единственный тортоллан в совете.
– Сколько радости у крох, – добавил Джо’нок, щит Торкали. Не умещавшийся ни на одном из кресел совета, тролль-громила просто стоял рядом с Лашком. – Приятно видеть. Скучно, однако приятно.
Около пары дюжин зандалари задержались в зале совета, отделенные от советников высокими ступенями. Наверх, к центру, откуда Таланджи с прочими выслушивали обвинения и просьбы и объявляли решения, вели другие, куда более удобные лесенки. Безоблачное небо за спинами ходатаев казалось лазурным занавесом: из зала открывался вид наружу, на величаво кружащих над городом ужасов небес.
День выдался долгим. Долгим и изнурительным. Ходатай за ходатаем, просьба за просьбой… На деле время королевы принадлежало вовсе не ей, но этим Таланджи жертвовала с радостью – ведь главная ее гордость – народ.
– Осияй нас свет лоа, по-моему, эта – последняя, – вздохнула верховный прелат Рата, поднявшись на ноги и потянувшись.
Грудь и плечи Раты защищали пожелтевшие кости, поверх глаза покачивалась прядь немытых синих волос. Выслушивая ходатайство Нав’рай, Рата то и дело клевала носом: любовные дела низшей знати не внушали ей ничего, кроме скуки.
Но вдруг толпа внизу раздалась в стороны: в зал с криком, размахивая руками, ворвались несколько горожан, немедля завладевших вниманием не успевших разойтись восвояси зевак.
Боевой друид Лоти с усталым вздохом опустилась в кресло, звякнув украшенными клыками наплечьями о спинку из золота и эмали.
– Гонк меня унеси, когда же все это кончится…
– Так это правда?! – вскричал, протолкавшись вперед, рослый костлявый тролль, судя по загару и грубости кожи – из поденных рабочих. Надо лбом его, точно шипы, торчали вперед четыре жестких зеленых косицы, на спину был приторочен увесистый вьюк. – Правду в городе говорят?! Говорят, в Орде королеву пытались убить! Хотят ее свергнуть, а город себе забрать!
Разумеется, теперь ни о каких надеждах на покой не могло быть и речи. Лашк, сидевший справа от Таланджи, вслух застонал, уткнувшись зеленым клювом в подушечку ладони.
– Правду! – заорал кто-то снизу. – Хотим знать правду!
– К ответу Орду! К ответу предателей!
Таланджи вскочила на ноги.
– Тихо! Тихо! Эти слухи – всего-навсего слухи. Не более.
Усталая, выведенная из себя, она никак не могла подыскать подходящих слов, слов умиротворения. Новые волнения в городе ей были совсем ни к чему. С утра генерал Ракира принесла ей тревожные новости: Дазар’алора достигли вести о неудавшемся покушении, и, что еще хуже, сплетни о бесследном исчезновении патрулей, о кровопролитии, назревающем у северных рубежей.
– Стало быть, мы по-прежнему часть Орды? – донеслось снизу.
– А королеву нашу убить кто пытался? – подхватил кто-то еще.
– Хочешь, я заколю их всех? – фыркнув, шепнула Таланджи генерал Ракира.
Взглянув на нее, королева криво, вымученно улыбнулась.
– Да, мы остаемся с Ордой, но только если получим от них желаемую поддержку, – возвысив голос, отвечала она. – И наши требования – требования Зандалара – они удовлетворят. А если не согласятся служить нам, то и мы им служить не станем.
Однако раздражающие перешептывания не утихали. В воздухе веяло скандалом, а этот дух притягательнее даже запаха крови.
– Вот он!
– Глядите! Один из них, не наш, не зандалари…
– Убийца!
Вопли и изумленное аханье снова набрали силу, взмыли ввысь омерзительной мутной волной, просители бросились к новоприбывшему, обступили его со всех сторон. Таланджи сощурилась, приглядываясь к троллю, вошедшему в зал совета. Явился он в сопровождении двух стражников, закованных в латы столь же блестящие и великолепные, сколь прост и невзрачен был наряд незнакомца. Однако при виде него в голове Таланджи шевельнулась некая смутная мысль. Пришелец был ей знаком… но откуда?
– Из Орды! Он из Орды! Пусть-ка ответит! Ты королевы нашей не защитил! А почему не защитил?!
Все тот же смутьян с вьюком на спине, с опаленным солнцем лицом, бросился к чужаку и с силой толкнул его, отчего тот покачнулся, встряхнув гребнем потрясающе рыжих волос. Тут в дело вмешались стражники, но это лишь сильнее распалило толпу. Вскоре Таланджи стали видны лишь волосы новоприбывшего да алебарды королевских стражей, торчащие над головами толпы.