Без чувств

Лина счастливо вздохнула — только мама, пока она засыпала, гладила ее по голове и шептала на ухо, как любит свою дочку.

Когда Стефан подошел к кровати, Аэлина уже спала, такая маленькая, трогательная беззащитная.

Щеки девушки порозовели, и герцог неожиданно для себя заметил, что на них падает тень от пушистых ресниц. Правильный овал лица, красиво очерченные губы, даже после недели путешествия под открытым небом нежная кожа. Впрочем, Аэлина старательно куталась в кусок ткани, невесть где ею раздобытый, почти полностью закрывая лицо и скрывая волосы. Вспомнив об этом, магистр про себя удивился — надо же, сама догадалась! — и порадовался, что жена догадалась, раз он упустил этот момент.

Видимо, в этом и крылся пристальный интерес, а также, неприязнь к рабыне — она поначалу шла простоволосая, с открытым лицом. Нет, дальше нельзя тыкаться вслепую, он должен узнать все нюансы, связанные с рабами!

Стефан скинул рубашку, взялся за штаны и замер — под штанами у него не было ничего, кроме его самого.

С сомнением посмотрел на безмятежно спящую жену — может быть, обойдется? Они же женаты, и брак консуммирован… Но тут же сам себя одернул — проснется Аэлина ненароком, увидит мужа в первозданном виде, испугается. Нет, как бы ни хотелось совсем раздеться, он ляжет в штанах, только переоденет другие — полотняные и свободные.

Под одеяло герцог скользнул рыбкой, боясь разбудить девушку, но Аэлина даже не шелохнулась.

Еще бы — столько прошагать пешком! Он намного более выносливый, чем она, и то вымотался.

Прядка волос упала на лицо и чуть шевелилась от дыхания спящей.

Стефан, как завороженный, не сводил с лица Аэлины глаз. Красивая. В Андастане придется что-то придумывать, чтобы никто её не рассмотрел и не захотел перекупить. Конечно, он продавать жену не собирается, но лишнее внимание им ни к чему. Наконец, не выдержал, придвинулся, осторожно прижавшись к спине жены, отвел непослушную прядку, пропустив локоны сквозь пальцы, и поразился их мягкости и шелковистости. Захотелось еще, и он, стараясь не делать резких движений, сначала невесомо погладил жену по голове, потом скользнул пальцами по прядкам и принялся осторожно их перебирать, наслаждаясь ощущениями.

— Когда ты спишь — такая нежная и покладистая, — пробормотал он. — Твои волосы текут сквозь мои пальцы, как река, представляешь? У тебя необыкновенные волосы, ни у одной женщины не встречал таких.

Герцог потянулся и зарылся в локоны носом.

- И пахнут они солнцем и цветущим лугом, — продолжал шептать мужчина. — Знаешь, я бы очень хотел вернуть время назад, в нашу первую встречу, и сделать все иначе, но, к сожалению, это невозможно. Спи, малышка, пусть приснится что-нибудь хорошее, что подарит тебе радость.

Жена завозилась, устраиваясь поудобнее, повернулась лицом к мужу, положила руку ему на грудь и уткнулась носом в шею, прошептав:

— Мамочка!

Герцог замер, боясь шевельнуться, но девушка снова глубоко и ровно задышала. Ему ничего другого не оставалось, как обнять девушку и постараться заснуть.

Проснулся он первый.

Его жена удобно расположилась головой на его плече и сладко сопела.

Полюбовавшись немного, Стефан осторожно высвободил руку и отодвинулся — не хотелось, чтобы Аэлина обнаружила себя в его объятиях. Не те у них отношения, чтобы он позволил себе так рисковать, кто знает, как она отреагирует?

Сначала надо добраться до дома, а потом он подумает, как ему вернуть доверие супруги. Сейчас же — никаких провокационных ситуаций!

Мужчина выскользнул из кровати, быстро оделся, поглядывая на спящую, и задумался, что ему дальше делать.

Надо бы выйти, проверить, как его подопечная, проведать мула в конюшне и кого-нибудь разговорить. Но вдруг кто-нибудь войдет в комнату и увидит, где спит его рабыня? С няни Рамики станется явиться ещё раз.

Поколебавшись, Стефан выглянул наружу и заметил, что на крыльце стоит сонный хозяин.

— О, — обрадовался он. — Ар Арелий, вас-то мне и надо!

Хозяин гостиницы напрягся.

— Я хотел бы выйти размяться, да наверх подняться, но не хочу оставлять рабыню без присмотра, а таскать её за собой, та ещё морока! Мне нужен замок.

— Замок?

— Да, замок, которым я запру дверь, чтобы моя собственность не могла выйти и принести мне новые неприятности.

— Сейчас принесу, — обреченно ответил Арелий.

— Когда будет готов завтрак? — крикнул вдогонку Стефан. — Пусть принесут через час! Вместе с замком принесите стило и дощечку.

Уходить, ничего не сказав Аэлине, не хотелось. Будить тоже.

Оставался вариант — написать записку.

Замок оказался старинный, громоздкий, но вполне рабочий.

Магистр нацарапал на дощечке послание для жены и вышел в коридор, заперев дверь на замок.

На втором этаже было тихо. Вернее, работники уже проснулись, но из комнаты, где спали женщины, не доносилось ни звука.

Пожертвовав частью резерва, мужчина проверил наличие Рамики, убедился, что она там, и, наказав работникам глаз не спускать, отправился в конюшню.

Тимо вовсю орудовал вилами, сгребая навоз.

— Давно с лошадьми? — поинтересовался герцог.

— Здоровья! — поприветствовал постояльца парень. — Да с детства. Как ходить выучился, так сюда и попал.

— Смотрю, ловкий ты. Что же, только руками умеешь работать, а голова простаивает? Грамоте обучен?

— Обучен, но не сказать, чтобы очень. Да я и не переживаю, мне в купцы никогда не выбиться, а лошадей я и без грамоты понимаю.

— Это понятно, но ты, что же, другой судьбы не хочешь себе? Сильный, молодой. Мог бы пойти в наёмники, мир посмотрел, заработал бы.

— Вы не много, смотрю, заработали, — отозвался конюх. — Даже лошади нет, мул и то никакой. И повозка — старьё.

— Зато у меня рабыня есть. Продам — такую гостиницу купить смогу. Ты бы пошел, тоже мог бы раба или рабыню получить, а потом в Андастане выгодно продать, — герцог исподволь подводил к нужной теме.

— Нет, рабы мне ни к чему! — испуганно отозвался парень и даже грести перестал. — Нипочём не взял бы!

— Что так? — лениво переспросил постоялец. — Деньги не пахнут.

— Зачем мне деньги, если меня проклянут?

— Кто?

— Раб или рабыня.

— Так, ничего не понял. Ну-ка, расскажи!

— Вы не из Тропиндара, что ли? Это же все знают! — насторожился Тимо.

— Местный я, но долго в других странах прожил. Сопровождал караван одного купца через пустыню, а там на нас разбойники напали. По голове меня ударили, несколько дней без сознания лежал. Товарищи мои думали, что не выживу, но я поправился. Только всё, что было до этого удара — детство и остальное — напрочь забыл.

Тимо слушал, открыв рот.

— Вот, по крупицам собираю всё заново. Рассказывай.

— Что?

— Про рабов. Почему они проклянут?

— А… А шрам остался?

Герцог, молча, наклонил голову, подхватив волосы.

— Ух, ты! А так и не видно! Нет, в наемники не пойду, прибьют ещё, — затараторил парень. — Понятно теперь, почему вы рабыню не боитесь, раз позабыли все. Значит, так. В рабы попадают по-разному. Мужчины, если проигрались или долг взяли большой, а отдать не в силах. Женщин чаще отдают в уплату долга или крадут. И вот люди давно заметили, что в чей дом рабыня войдет, там беды начинаются. На кого посмотрит прямо — тот погибнет или покалечится. Если из кружки, откуда пил невольник, выпьет свободный, он скоро заболеет. Если свободные поедут в одной повозке с невольниками — они занедужат и умрут. Поэтому никто с ними связываться не хочет, а если рабыня в глаза посмотрела, ее убить надо, тогда проклятие к ней вернется.

— А дом — сжечь?

— Вспоминаете, да? — обрадовался парень. — Лучше всего — сжечь весь дом, но можно разломать часть, куда входил раб.

— Да, неприятно. Но, может быть, невольники не виноваты? Может быть, просто совпадение? В Андастане рабов много, никто дома не жжет. И аристократы рабов держат, я видел. Те в дом вхожи, за столом прислуживают.