Страница 11 из 20
Тогдашние начальники всячески донимали Александра Павловича. Каждый из них знал свои дела и боялся, что узнает про то Александр Павлович и в каком-нибудь виде на свет выставит. Даже архиерей говаривал:
-- У него, у Куликовского, и почтение-то какое-то непочтительное, и указать не на что, и сказать нечего. Меня он не затрагивает, а оглядываюсь на него с опаской и себя проверяю.
Из дел или проделок Куликовского особенно прошумела история с царской телеграммой.
В 1888 году пришло известие о крушении царского поезда и о спасений царской семьи. Спасение объявили "чудесным проявлением вышней заботы о царской семье". Куликовский только что получил свою зарплату и решил опередить господина губернатора и других начальствующих особ. Написал телеграмму царю, царице и всему царскому семейству. Про себя решил Александр Павлович: "Бьют крепким словом, можно попробовать почтительным что-либо выколотить. Эх, была не была!"
И на все полученные деньги послал хорошо сплетенную телеграмму. Расчет оправдался. Пришел ответ. Весь город облетела весть:
-- Куликовскому телеграмма от царицы! От самой царицы! И адрес полностью проставлен, и имя, и отчество, и фамилия. И подписано: "Мария!"
Содержание телеграммы все время менялось, всяк по-своему говорил. Одновременно в Архангельске был получен запрос -- кто такой господин Куликовский! В каких чинах, каких капиталах, какое место занимает эта предостойная особа? Проявляется ли в должной мере заботливость к господину Куликовскому?
На улице, где проживал Куликовский, сейчас же навели порядок: починили мостки для пешеходов, у ворот Дома поставили столб с фонарем -- один на всю улицу. На окраинных улицах из ламп в фонарях часто выливали керосин. Из "фонаря Куликовского" керосин не брали, это была особая дань уважения. Телеграмму доставили только на другое утро. По двору прошагал франтоватый околоточный. Он не стал стучать в дверь -- звонка не было,-толкнул ее и в темных сенях стукнулся лбом о притолоку. Надо было пятак приложить, чтобы шишка на лбу была меньше, да не до того -- мешала телеграмма, надо ее скорее сдать. Околоточный чиркнул спичкой, огляделся -- нет ли умысла? Нет, постройка такая или дом осел. Если бы не царская телеграмма, околоточный сумел бы и виновного сыскать, и с виновного взыскать.
Не хотелось околоточному наклонять голову, и он решил присесть, входя. Вошел. Выпрямился. Прокричал: -- Александр Куликовский! Тебе телеграмма от царицы, получай, расписку дай -- и на чай!
Куликовский вскочил, оглянулся. Околоточный оторопел: самое большое начальство не могло быть таким грозным. Околоточный пролепетал:
-- Что ты медвежьим солнышком смотришь? Если нет чем за доставку заплатить, потом отдашь, я получить не забуду.
Куликовский ногой топнул и так закричал, что во всем домишке отдалось. На улице было слышно:
-- Да как ты посмел прийти с высочайшей грамотой?! Ведь это не простая телеграмма, это вы-со-чай-шая грамота! От ее им-пе-ра-тор-ско-го ве-ли-чес-тва! Должен самый старший по чину и положению принести и вручить мне. Должен его превосходительство господин губернатор в полной парадной форме, при всех регалиях и чтобы со свитой полагающейся. Он явится представителем вы-со-чай-ших особ! А ты-- вон убирайся, пока я не составил протокол за непочтительное отношение к их им-пе-ра-тор-ским ве-личе-ствам!
Околоточный сжал кулаки, побагровел, но повернулся с заученной ловкостью и выскочил из комнаты, в дверях согнулся и, не разгибаясь, выбежал на улицу. Куликовский долго смеялся:
-- У дурака слова "высочайших величеств" ум отшибли!
На улице, на глазах любопытных, околоточный выпрямился, отдышался, принял осанку, по чину положенную. Фуражку пришлось сдвинуть далеко на затылок: знак от притолоки был виден всем прохожим, рассматривающим его без всякой почтительности. Некогда было цыкнуть-- околоточный чуть не бегом понесся по улице. Наблюдающие говорили: -- Здорово, знать, влетело -здорово летит! Долго обсуждали, как Александр Павлович расправился с околоточным -- палкой или кулаком? Наотмашь или ткнул в лоб? Спросить у околоточного не решались.
В квартире Куликовского пошла спешная уборка, приборка, чистка, мытье. Из комнаты вытащили кровати, столы, стулья. Надо было освободить место для всех господ начальников. Садиться им не обязательно! Постоят в квартире Куликовского -- и того довольно им, лишь бы места хватило для всех.
Тряпками вытерли стены и потолок, благо до него рукой подать. Пол вышаркали голиками с дресвой. Жена Куликовского принесла половики из распоротых мешков. Куликовский велел убрать.
-- Без ковров. Пол вымыли, и ладно. Чисто -- не чисто, было бы мыто.
На стене прицепили булавками ярко раскрашенные лубочные портреты царя, царицы, наследника. В закопченной комнате яркие олеографии назойливо лезли в глаза.
Жена Куликовского протестовала: -- Откуда у тебя, Александр, почтение к царям взялось?
-- Молчи, жена, ни тебе ни мне портреты не нужны, а тем, кто сейчас приедут, портреты помогают на ногах держаться, над нами измываться. Уедут "гости", портреты опять под кровать сунем.
Перед иконой затеплили лампадку. Ребят утолкали в кухню, настрого наказав не шуметь. Едва успели справиться со всеми делами, явились гости. Во двор разом втолкнулись шесть полицейских. Два вытянулись у калитки, два встали у крыльца и два остановились по дороге от ворот к дому -- домишко стоял в глубине двора. Франт околоточный занял пост в сенях, у притолоки ему знакомой: он приготовился почтительно предупреждать их превосходительств и их высокоблагородий наклонять голову.
Улица, всегда безлюдная, ожила. Народ сбежался поглядеть, как будет и что будет.
Во двор вступил губернатор, за ним бригадный генерал и другие чины. Выступали с важной медлительностью и как будто боялись провалиться.
Остановились у входа: не было приличной прихожей с приличествующей вешалкой. Маленькие сенцы и дверь в комнату. Где оставить шинели? Для передачи царской телеграммы нельзя входить в шинелях. Если приехали, то надо явить себя во всем начальственном виде.
Околоточный кивнул головой полицейским. Два от ворот, два, стоящих на полпути от ворот до домишка, подскочили к двум, стоящим у крыльца, вытянулись выполнять приказания... Замерли в ожидании. На руки полицейских господа сбросили шинели, плащ губернатора ловко подхватил околоточный.