Куликово поле

– А помнишь посольство Сарайки, в ноябре 1374 года, что произошло в Нижнем Новгороде? Я напомню, тогда у тебя родился сын Юрий, которого я тогда и крестил. И по этому поводу ты в своём городе – в Переяславле-Залесском, устроил съезд князей и бояр.

Дмитрий непроизвольно кивнул.

– Мамай в это время в очередной раз захватил власть в Орде и направил своих послов, во главе с мурзой Сарайкой, под охраной более тысячи воинов в Нижний, где они были захвачены. Они содержались в достойных условиях, были даже при оружии, а потому и относились к своему плену спокойно, с пониманием. Это обычное дело. Но после мартовского съезда 1375 года, был отдан приказ их всех убить. О, они дорого продали свою жизнь! Многих перестреляли, многих зарубили. Сам епископ Дионисий лишь чудом спасся от стрелы Сарайки! Но кто отдал этот приказ? Официально – старший сын Дмитрия Нижегородского Василий Кирдяпа.

Сергий, прищурив глаз, с хитринкой посмотрел на Великого князя.

– А кто до этого додумался? Кто стоял за этим? Ты или Алексий? Скорее его, ты, извини за откровенность, на такой шаг не решился бы. Перебить официальных послов законной власти! Послов нашего царя! Да это открытый бунт! Ещё тремя годами ранее ты покупаешь у Мамая ярлык на великое княжение, двумя годами позже отказываешь ему платить законную дань, ссылаясь на то, что в Орде опять идёт замятня. А когда Мамай пошёл с карательным походом на Рязань в том же году, которая тоже отказалась платить дань, ты пошёл войском против татар. И хотя помогать Рязанцам не стал, в чём тебя обвинять не следует, ведь ты не обязан, хотя и мог бы, по-человечески, но всё же ты встал на границе своих владений, на Оке, готовый к бою. И вот теперь сначала сажаешь послов под арест, а потом и убиваешь!

– Не я, а Нижегородский князь. А науськал его твой дружок Дионисий, епископ суздальский, это всем известно.

– Да, конечно, великое княжество Нижегородское решило в одиночку идти против великой Орды. И начало с того, что перебило официальных послов. Послов! Премерзкий шаг! Низкий и подлый. Так же поступили русские князья перед битвой на Калке. Ты помнишь, что потом с ними было, когда они проиграли битву? Татары их жестоко замучили насмерть. Всех. Не питай иллюзий. Дураков здесь нет. Ты – Великий князь Владимирский. То есть Руси. Нижегородцы тебе крест целовали. И скрепили политический союз двойной свадьбой! А потому, пойти самовольно на такой шаг для них слишком дерзко. Абсурдно! Если, конечно за ними не стоишь ты, обещая и помощь, и поддержку. А значит и ответственность за подобный шаг, неважно имеешь ты к нему отношение или нет, лежит на тебе.

Дмитрий криво, слегка презрительно улыбнулся. Как? Как слова старца, сказанные простым, ровным голосом, могут так сильно ранить душу? Он бы понял бы, если бы Сергий кричал, орал, ругал бы его. Или говорил с издёвкой. Или… Да не важно как! Но Сергий говорил о нём так, как будто говорил о ком-то постороннем, о ком-то, кого сам Дмитрий, конечно же знает, но кто для него, при этом, безразличен. Никого не обвиняя и не осуждая. По Божьему завету – не суди, да не судим будешь. Он просто говорил факты. Ну, и свои мысли, конечно же.

– Алексий стал укреплять и расширять Московское княжество. И действовал для этого всевозможными методами. Одни земли покупал, другие завоёвывал, третьи заставлял подчиняться с помощью политических соглашений, которых иногда приходилось навязывать. И ты, и твои бояре благодаря его политике весьма хорошо обогатились! Твои владения увеличились, твоя власть возросла! А когда утром 12 февраля 1378 года он представился, ты не захотел, чтобы московскую митрополию возглавил назначенный патриархом Филофеем Киприан.

– Да, не захотел!

– Кто ты такой, чтобы указывать церкви, кто будет её главой?

Дмитрий рывком вскочил с лавки, нервно заходил по комнате, в бешенстве чуть ли не крича:

– Я глава княжества Владимирского и княжества Московского!

Дмитрий с силой ударил себя в грудь. Встав напротив Сергия, положа руки на стол, он, чеканя каждое слово медленно произнёс:

– Я Великий Князь всей Руси! Ты понимаешь?

Сергий невольно кивнул. Дмитрий выпрямился. Его глаза горели огнём, а руки тряслись от избытка эмоций.

– За мной не только Москва. А вся Русь!

Сергий опять кивнул. Дмитрий стал успокаиваться. С каждым словом его голос становился всё ровнее и спокойнее.

– И Алексий делал всё, чтобы я воспринимал эти слова не как пустой звук!

Его бешенство постепенно проходило. Но возбуждение оставалось по-прежнему сильно. Чтобы хоть как-то успокоиться, Дмитрий вновь зашагал по комнате.

– Я чувствую себя в ответе не только за свои земли, но и за земли остальных великих княжеств, даже несмотря на то, что мне они не подчиняются, а часто и идут против меня. Но если быть более точно, против меня идут не земли, а князья. Великие князья, которые считают себя ровней мне. И хотя они и признают моё старшинство, но всё равно считают равным. Нет, мне этого не надо. Я должен быть не просто первым среди равных. Я должен быть первым. И точка. И все остальные князья должны мне подчиняться. Беспрекословно! А для этого рядом со мной должен стоять такой митрополит, который будет со мной заодно!

– Который будет отлучать от церкви тех князей, которые идут против тебя, как сделал это Алексий с князем Михаилом Тверским? Который будет благословлять и одобрять убийство послов царя, втянув в этот заговор как можно больше других князей? Который будет прощать тебе работорговлю князьями, их детьми, жёнами? Который не побоится гнева патриарха. Не побоится гнева Бога. Не побоится продать свою душу дьяволу, обречь её на вечные муки в гиене огненной, лишь бы процветало Московское княжество, и разрасталась, и укреплялась власть Великого князя Московского?

Дмитрий остановился, чуть не сказав: «ДА». Стоя боком к Сергию, он, повернув к нему голову, искоса посмотрел на старца. Сощурил глаза, всматривался в его спокойное, умиротворённое лицо. Слова старца сказанные неторопливым, тихим, спокойным голосом, произвели эффект грома. Отрезвляющий эффект! На миг Дмитрию показалось, что Сергий над ним смеётся. Но нет… Старец был явно выше этого.

– Мне нужен сильный митрополит. Тот, вокруг которого объединится Русь. И здесь, под Русью я понимаю не только Владимирское и Новгородское княжества. Я понимаю именно всю Русь, все великие княжества! И те что независимы, и те что находятся под контролем Литвы. Сначала объединятся вокруг митрополита, а затем, с его помощью, вокруг Москвы. Митрополит должен быть заодно со мной. Быть моей духовной рукою, духовным столпом, опорой моего государства! Служить моим целям, целям Московского князя! Мне нужен человек действия, а не философ. Ведь кто такой Киприан? По своему мировоззрению он принадлежит к течению исихастов. А кто такие исихасты?

Сергий сделал неопределённый жест. Великий князь хочет от него, исихаста, независимых определений? А заодно, наверно, и его, старца, мысли по этому поводу. Ну, что ж, это можно.

– Исихаст по-гречески означает «молчать». Когда-то, в самом начале, они ничем не отличались от других. Самые обычные отшельники-гуманисты, постоянно творящие в уме молитву Иисусову. Но потом они стали включаться в политические игры, расти и развиваться на этом поприще. И вот сейчас в Константинополе стоят во главе церкви. Их отличительной чертой является отсутствие стремления к получению влияния, полномочий, господства, могущества, владычества, власти. Всё это для исихаста ничего не значит. Они лишены тщеславия. Им этого не нужно. Полученная сила используется ими исключительно как инструмент для достижения своих целей.

Сергий смотрел на Дмитрия, стоявшего у окна. Неяркий свет падал на князя сбоку и сзади, а потому очертания его лица были размыты, неясны. Сергий не мог понять, что именно чувствует его собеседник, какие мысли его обуревают. И самое главное – он слушает, но слышит ли его слова? Старец спокойно продолжал.

– Типичный исихаст – это аскет-созерцатель. Ему ничего лично не надо. А всё что ему нужно, Бог и так даёт. Надо только уметь найти и взять. Они убеждены, что абсолютно каждый человек может непосредственно общаться с Богом. Надо только молиться всем сердцем, да контролировать свои помыслы, что приведёт к очищению ума и сердца. А это в свою очередь, подготовит человека к духовному общению с Богом. И если Бог наделит праведника своей благодатью, то это даст возможность последнему узреть энергию Бога, и таким образом стать единым с Богом. При этом, данный праведник остаётся простым человеком, а не Богом, или его наместником или посредником на Земле. По этой причине исихасты против авторитетов и навязывания чужого мнения и воли. Они считают, что в основу теологии нужно ставить индивидуальный и церковный опыт получения знаний, навыков, умений для общения с Богом. Познать божественное можно только через наблюдение и изучение, а не через философско-теологические умозаключения, рассуждения и предположения. Исихаст стремится сам общаться с Богом, стремится понять его замысел, и в соответствии с ним улучшить этот мир. Они добиваются того, чтобы свободная воля человека стала взаимодействовать с божественной благодатью. И так как они придерживаются учения о различии божественной сущности и божественных энергий, то для взаимодействия с благодатью необходима система восхождения духа человека к божественному духу. И здесь главную роль играет самонаблюдение, благодаря которому достигается нравственное улучшение души праведника, раскрывается его лестница добродетелей. И лишь достигнув её вершины, с молитвой Иисусовой с одной стороны и специальными дыхательными упражнениями с другой, праведник, победив свои страсти и отрешившись от всего земного, достигнет созерцания божественного света! Исихасты, если не ошибаюсь, единственные, кто не ведёт никакую мессианскую деятельность. Они единственные, кто не навязывает своего толкования мира. Они против насилия. Когда во время очередной борьбы за власть в Константинополе бушевавшей с 1341 по 1347 год они пришли к власти после репрессий, они простили всех и ответных репрессий проводить не стали. Исихасты считают, что все вопросы можно решить с помощью открытой полемики, в которой главное – это найти убедительные аргументы в защиту своего мнения.