Страница 14 из 15
Но вдруг окажется так, что будет можно остаться?!
— Можете, — сказал за спиной тихий, размеренный, грустный голос, уже знакомый по клинике доктора-смерть Рахсима, чтоб ему сдохнуть истинной смертью!
Из тёмного провала двери выступил тот самый высший маг, которого мама называла Темнейшим. И по маминому лицу сразу стало понятно, что гостя этого она на террасе собственного дома никак не ждала.
Солнце дрожало в мареве зари, погрузившись в окровавленное светом умирающего дня море наполовину. Мир пылал неугасимым пламенем, и даже Луна окрасилась в багровый: затмение на закате, редкое явление. В другой бы раз восторгалась красотой небесного шоу, но сейчас теребил душу противный липкий страх. Перед судьбой своей дальнейшей, перед этим вот человеком — человеком ли? — которого боялась даже мама. Мама не показывала страха, ясное дело, даже встала чуть впереди, заслоняя собой своё непутёвое дитя. Но уроков Кота Твердича хватило, чтобы распознать главное: мама, хоть и Страж Грани, незваному гостю не ровня. Он это понимал, она это понимала, и Хрийз видела тоже.
Не перед кем притворяться.
Не лгать же себе.
Особенно сейчас.
— Вы можете остаться, Хрийзтема Браниславна, — дружелюбно выговорил Темнейший, внимательно рассматривая призрачную девушку цепким взглядом своим маленьких светлых глазок. — Но вам… эээ… не понравятся условия, которые должны быть выполнены для этого.
— Какие условия? — спросила Хрийз, изо всех сил стараясь держаться достойно.
— Вам необходимо получить тело, — спокойно объяснили ей. — Тело, у которого есть место в нашем мире. Которое не отторгнет вашу… эээ… изрядно пожёванную злой магией душу.
Он прошёл вперёд, сел на скамейку, — сколько раз Хрийз сама сидела на этой скамейке в детстве! С мороженным или корзиночкой малины или просто так!
— Рахсим тоже предлагал мне… тело, — настороженно сказала Хрийз. — Вы об этом?
— Именно, — покивал Темнейший. — Именно так! Чтобы душа обрела тело, тело должно потерять душу. Вы готовы?
Жизнь в Третьем мире приучила не бросаться словами сходу. Скажешь опрометчиво «да», и влипнешь. Потому что на таком уровне, будучи стихийным магом, по-другому уже не получится. Кому много дано, с того много и спросится. Хрийз не помнила, откуда мудрые слова, но они очень точно отразили ситуацию.
— Вы o Карине? — спросила Хрийз, не отвечая на вопрос.
Ну, да, невежливо. На вопросы старших, в особенности же, на вопросы тех, кто сильнее, надо отвечать. Но как тут ответишь… без потерь. Неправда, что призракам терять нечего. Очень даже есть чего, особенно если это — живая девочка, которой без того досталось от проклятого душежора!
— Я бы не советовал вам использовать тело вашей мамы, — добродушно выговорил маг, — риск отторжения достатoчно высок… несмотря на биологическое родство. Моё тело тоже не годится. Помимо того, что оно мне нравится самому, я — мужчина… и опять же, возраст… Остаётся Карина Емельяновна. Немного младше вас, но по стихиям совпадаете… разве только у неё дополнительным источником… эээ… Вода, а у вас — Свет… всё-таки высшая Триада… Но от высшего к низшему переход возможен, чего не скажешь о переходе обратном…
— Хватит! — резко сказала Хрийз, отойдя наконец-то от шока: о живой Карине рассуждали так, будто она — вещь.
Вещь, которой можно распорядиться как угодно: вынуть одну душу, заменить на другую. Хрийз не сомневалась, что Темнейший способен проделать подобное на раз-два, для таких, как он, сложнее плюнуть в собственный глаз и промахнуться при этом.
— Это не обсуждается, — продолжила Хрийз непримиримо. — Никакого тела такой ценой мне нужно. Я лучше умру, — и с трудом заставила себя не ёжиться, произнося страшное слово «умру», — умру, но не стану… ни за что! Никого! Я — не Рахсим.
— Вижу, — кивнул маг, и вдруг похлопал ладонью по скамье рядом с собой: — Присядьте, Хрийзтема Браниславна… Испытание на человечность вы прошли, поэтому могу позволить себе немного помочь вам. Будете слушать?
Сверху с гневным воплем упал Яшка. Хрийз взвизгнула, мигом вспомнив все прошлые проделки бешеного птица; а теперь он еще к тому же и вампир, неумерший, то есть к дури немереной прибавилось немерено же силы Проводника стихии Смерти. Кому же хватило безумия сотворить с чужим фамильяром подобное?!
Внезапно Хрийз поняла, — кому.
О боги обоих миров!
Мила Трувчог!
Теперь она видела отчётливо след инициации, — не ошибалась, это был след Милы, Милу успела узнать очень хорошо. Её образ горел в памяти так, будто только что видела неумершую девочку совсем рядом. Беда, если к Силе не приложено хоть немного ума!
— Вы испугались? — проницательно спросил Темнейший.
— Я… я вспомнила Милу, — честно ответила Хрийз, опускаясь на лавочку.
Лавочка приняла её вместо того, чтобы пропустить сквозь себя. Магия, позволявшая призраку чувствовать себя относительно комфортно в мире живых.
— Мила, она… сумасшедшая. К сожалению. Вечный ребёнок, которому уже не повзрослеть никогда. И именно она инициировала моего Яшку. Я не знаю, чтo теперь с этим делать! Правда, не знаю.
Яшка влез между ней и магом, ерошил перья, распахивал крылья, показывал зубищи. Защищал… Понятно, что когда твоя птица — не совсем птица, а птеродактиль, то зубы в клюве не вызывают вопросов. Но такие клыки, — увольте, явный перебор.
— Гениальное решение, — не согласился Темнейший. — Связь между старшим Проводником стихии Смерти и его младшим, способна сработать как путеводный канат для вас, Хрийзтема Браниславна. Но её одной мало. Нужно что-то ещё. Нужен… якорь. Что вы оставили в Третьем мире, ради чего стоит жить? Или — кого?
Хороший вопрос. Если бы Хрийз сама помнила.
— Вспоминайте.
Жёсткий приказ прошёл сквозь призрачное тело как разряд тока высокого напряжения, и словно сдвинул лавину: в сознание хлынула память.
Чёрное озеро нервно дышит под ногами. Кажется, вода прибывает, но с точностью сказать невозможно. В воде растворена магия Хаоса, инертная, обезвреженная, но всё еще способная причинить вред, если заденешь её, пусть даже и неосознанно.
Страшное место.
Не злое. Просто — страшное.
И где-то совсем рядом заваленная костями пещерка, облюбованная Милой.
И за толстыми каменными стенами — море, кишащее боевыми кораблями врага.
сЧай… Говорил о чём-то с Юфи. Лица Юфи видно не было, зато с расстояния чувствовалось, как девочка боится, и кто осудит её за страх? Страх склизким камнем лежал на душе, ворочался в животе тяжёлым ледяным комом, от страха немели кончики пальцев, и отчаянно хотелось сразу прыгнуть отсюда в послезавтрашний день, чтобы то, что предстояло сейчас, уже свершилось и стало воспоминанием. Неприятным, да, но всего лишь воспоминанием о пережитом. Памятью, которую следовало как можно скорее забытьи к ней больше не возвращаться…