Святая Катерина

— Нервы? — повторила Пушкарева, глядя на него без всякого сочувствия. — Но у меня для ваших нервов новое испытание — вот смета расходов по новой коллекции.

Жданов взглянул на цифры, и земля ушла из-под его ног.

— Это не опечатка? Стоимость новой коллекции поднялась на десять процентов по сравнению с предыдущей? Катя, где мне взять эти деньги?

Она даже не поморщилась от его разъяренного крика.

— Есть несколько вариантов, — принялась она объяснять спокойно. — Психолог. Валерьянка. Физические нагрузки.

— Вы издеваетесь? — изумился Жданов.

— Расшатанные нервы, Андрей Павлович, надо лечить, — сказала Катя назидательно. — А если вы будете и дальше так вопить, то мой ребенок сразу родится футбольным болельщиком, — она задумалась. Улыбнулась самой себе.

И этой улыбки все героические планы, за которые ему совсем недавно было так стыдно перед самим собой, снова угнездились на своем законном месте.

— Что же, Катюш, вы разумеется правы. Будем лечить мои нервы искусством. Художественная терапия. Вы же на выставку хотите? Собирайтесь, я вас отвезу.

========== 22 ==========

— А куда мы едем?

Жданов ждал этого вопроса куда раньше, но Катя была слишком увлечена рассуждениями об экспортной госпрограмме, которая может позволить Зималетто принять участие в крупной выставке в Милане с пятидесятипроцентным субсидированием. Смогут ли они так хитро подготовить пакет документов, чтобы информация о залоге не нашла свое отражение, — вот что волновало в этот вечер Катерину.

Кажется, её голова была забита полнейшей чепухой.

Пока Жданов на полном серьезе прикидывал степень постигшего его сумасшествия, Катя даже не догадывалась, что находится в одной машине с человеком, у которого крыша набекрень. С человеком, который всю дорогу думал о том, сколько алкоголя будет прилично выпить, чтобы ни с того ни с сего полезть с поцелуями к ни в чем не виноватой беременной помощнице.

Это клиника.

Она ведь ему даже не нравилась.

— Кать, а вы правда хотите на эту выставку современного искусства? — осторожно спросил Жданов.

— Дело вовсе не в моих желаниях, — ответила она обстоятельно, — просто я читала, что ребенку надо расти в окружении всего прекрасного…

— Он же ничего не видит! — поразился Жданов.

— Но я-то вижу, — возразила Катя, — а у нас с малышом тесная связь. Он видит, что я вижу и чувствует, что я чувствую.

От такого заявления Жданов едва не въехал в машину перед ним.

Это что же, ему их двоих целовать придется?

Немыслимо!

Спокойно, спокойно.

— Андрей Павлович, — обеспокоенно заметила Катя, — выставка совсем в другой стороне.

— Я знаю. Мне нужно кое-куда заехать по дороге.

— Куда? — удивилась она.

— К Малиновскому, — брякнул Жданов и сообразил, что действительно ехал в сторону квартиры Романа. Сам собой.

— Зачем?

Господи, ну почему у этой женщины вечно столько вопросов!

Забрать коллекцию марок?

Позаимствовать пластинку лютневой музыки XVIII века?

Жданова неистово тянуло в эту знакомую квартиру потому, что там он точно придет в себя. Эти стены помнят столько любовных сражений, что наваждение Жданова сразу пройдет. Он мигом вспомнит, каких женщин ему целовать нравится, а каких — не следует.

И все закончится, падет перед воспоминаниями о прекрасном.

— Кое-зачем, — невнятно пробормотал он.

— А Роман Дмитриевич нас ждет? — спросила Катя осторожно.

Ах, черт.

— Минутку, Кать, сейчас выясним.

Жданов набрал номер Малиновского.

— Радость моя, ты где?

— Радость твоя? — ехидно отозвался тот. — Ты меня опять с Пушкаревой перепутал? Сколько раз тебе говорить: в очках и косичках — Катя. Красавец-блондин с обаятельной улыбкой — Малиновский.

— А мы с Екатериной Валерьевной едем к тебе, — благодушно сообщил Жданов, пропустив мимо ушей эту трескотню.

— Куда ко мне? — всполошился Роман немедленно. — Ко мне — ко мне? Ты спятил? Прекратите это делать немедленно!

— Ну, мы подождем, пока ты вернешься, — продолжал Жданов также невозмутимо.

— Нет, ну ты нормальный? Зачем ты вообще тащишь ЭТО в мое уютное гнездышко? Что ты собираешься там делать? Не оскверняй мою обитель!

— Ну вот и договорились, — подмигнул Кате Жданов.

— Я домой не приду, — заявил Малиновский нервно. — Я вообще сожгу эту нехорошую квартиру!

— И это просто отлично, Ромка, — одобрил этот план Жданов.

— Чистое постельное белье, прости господи, где обычно, — вздохнул Малиновский. В прежние времена они довольно часто обменивались друг с другом квартирами, и Ромка однажды даже сломал Жданову кофейный столик, дрогнувший под напором обнаженной ламбады. Поэтому совесть от столь грубого вторжения Жданова не мучила, а Малиновский не сопротивлялся такой татаромонгольщине всерьез.

— Что за намеки, — оскорбился Жданов и отключился.

— Андрей Павлович, — немедленно заговорила Катя, — я не хочу к Роману Дмитриевичу, я хочу на выставку!

— На выставку ведь можно и позже, Кать, когда этот женсовет не будет там шастать. Вы сами просили меня держать вас от него подальше. Я лично вас отвезу туда завтра.

— Завтра вы летите в Прагу.

— А сегодня мы собираем совещание!

— Какое совещание?

— Рабочее! По этим вашим госпрограммам, — твердо объявил Жданов.

— Ночью? На квартире у Малиновского?

— Конспирация, Катенька, прежде всего.

Она замолчала, осмысливая услышанное.

— Ну не съем же я вас, — рассердился Жданов.

Можно подумать, что ему одному это все нужно, а она тут и вовсе не при чем!

У Малиновского Катя неохотно рассталась со своим пальтишком и села, поминутно оглядываясь, на краешек стула.

— А где Роман Дмитриевич? — спросила строго.

— А где-то шляется, — ответил Жданов, жадно припадая к виски. Залпом осушив добрую половину стакана, он налил себе еще и сел рядом с Катей. Она дернула носом.

И как в таких условиях напиваться?

— Давайте я вас буду кормить, — придумал Жданов, что делать дальше, сбежал на кухню и там налил себе еще. — У Малиновского, конечно, с едой всегда негусто было, но какой-нибудь бутерброд мы сумеем соорудить, — крикнул он.

— Бутерброд, бутерброд, не ходи из ворот, — пробормотала Катя. — Андрей Павлович, а что вообще происходит? Почему вы меня все время пытаетесь накормить?

— Разве не так ведут себя заботливые начальники, когда их подчиненные беременеют?

— Нет, — отозвалась она, — так, как вы, себя вообще никто не ведет.

Жданов заглянул в холодильник.

— Взбитые сливки? Клубника?

— Я думаю, этот декор используется вообще не для еды, — ответила Катя натянуто. — А вы хорошо ориентируетесь в этой квартире. Уже бывали здесь?

— Ну да. Иногда я приходил с компанией, конечно. Но уже долгое время я не был здесь. Есть яйца, Кать, хотите глазунью?

— Да ничего я не хочу, — с досадой воскликнула она, — вы такой странный в последнее время, Андрей Павлович. У вас что-то случилось?

— Случилось, — хмуро ответил Жданов, захлопывая дверцу холодильника. — Случилось, Кать. Есть кое-что, отчего мне не по себе…

Прошелестели её шаги, и она появилась на кухне, прислонилась плечом к косяку, внимательно глядя на него.

— Знаете, — произнесла она задумчиво, — я тоже за вас волнуюсь. Вы сегодня не загорелись от Волочковой. При виде красивой женщины у вас обычно глаза вспыхивают, как фонари. А сегодня этого не случилось. У вас депрессия? Может, вам витаминов надо попить?

— Витаминов? — переспросил Жданов и налил себе еще виски.

— Если бы я не знала ваше расписание лучше своего собственного, я бы решила, что вы влюбились.

— Ну хоть вы не начинайте, Катя, — взмолился он, — как будто мне мало Киры! Почему у женщин, даже самых лучших, вечно какие-то романтические бредни в голове?

— Ну нет так нет, — проговорила Катя успокаивающе. — И все-таки, зачем мы здесь, Андрей Павлович?