Инсинуации

Тем временем профессор расположился за одним из стоявших по периметру аудитории рабочих столов, и, удивительное дело, принялся с силой тереть глаза, словно пытаясь избавиться от попавшего туда песка или пыли. Элис нахмурилась, думая, куда бы сесть, но тут Риверс прекратил мучать глазные яблоки, устало скинул на пол очередные пучки проводов и протянул длинную руку, подхватывая и ставя рядом с собой ещё один стул.

– Прошу, – он сделал приглашающий жест. Элис опустилась на предложенное место, стараясь не замечать, как дрожит в руках успокаивающе-прохладный корпус ноутбука. В их положении не было ничего предосудительного, сколько раз они вот также сидели рядом с Хиггинсом, но никогда она не чувствовала себя столь странно. От Риверса веяло неожиданно ощутимым теплом, но даже банальной физиологией и находясь на расстоянии вытянутой руки профессор сминал в мусор её волю.

Резко выдохнув, Элис открыла ноутбук, запустила компилятор и начала:

– Моя программа создавалась для секвенирования ДНК молекул путём нанопор. Уникальность состоит в том, что она объединяет в себе все возможные варианты определения последовательности белков таким типом. Основная идея – в создании собственной библиотеки и возможности различать структуру белка по обрывкам и фрагментам… – её голос звучал ровно и размеренно. Руки машинально выделяли куски кода, указывая на комментарии и ловко пряча те моменты, разглашение которых не было согласовано с NASA. Риверс внимательно смотрел в экран ноутбука, вытянув вперед едва помещавшиеся под стол ноги. Серьезно, это полубесконечная струна, а не нормальные конечности нормального человека! Элис дала себе мысленный подзатыльник и перешла к описанию вариантов считывания сигнала с установки, когда профессор соизволил открыть рот.

– Я так понимаю, предполагается автономное обучение программы для поиска схожих компонент и участков цепочек аминокислотной последовательности, – медленно, чуть ли не по слогам произнес он.

– Совершенно верно, – осторожно ответила Элис, немного сбитая с толку неожиданностью вопроса.

– Покажите, – профессор весь как-то подобрался и наклонился вперед, отдавая приказ. Не вежливую просьбу, не тактичное продолжение диалога, а неподлежащее обсуждению волеизъявление, брошенное жестким прохладным тоном.

Черт возьми! Элис закусила губу, мысленно проклиная Хиггинса, потому что никто другой не знал об их задумке. Она могла поклясться, что без задней мысли, за кружкой очередного пива руководитель преспокойно выболтал «хорошему другу» не только это, но ещё парочку засекреченных деталей. И как теперь выкручиваться? Как отказать Риверсу? Судя по всему, он не привык, чтобы ему перечили. Она осторожно подбирала слова, придушив всколыхнувшееся в ответ раздражение и не желая накалять обстановку. Ей следовало быть максимально вежливой.

– К сожалению, невозможно.

– Отчего же? – бровь Риверса насмешливо поползла вверх, когда он посмотрел на Элис, вынудив невольно поежиться. Глаза его казались покрасневшими, чуть воспаленными, и оттого  светлая радужка выглядела ещё неестественнее на прекрасном розовом оттенке белков. Заболел? Аллергия? Что-то в глаз попало? Или наконец-то лопнуло внутреннее эго? Не профессор, а сбежавший демон из адского бестиария.

– Я не вправе обсуждать этот вопрос с кем-либо, кроме моего руководителя и заказчика, сэр.

– А-а-а, – протянул он, снова выпрямляя длинные, точно чертежный кронциркуль, ноги и нечаянно касаясь её голени. – Если вопрос в уровне допуска, то можете мне поверить – ваши с Хиггинсом маленькие тайны слишком незначительны в масштабах моих задач.

Элис задохнулась от праведного гнева. Вот же сволочь! Кем он себя возомнил, чтобы так пренебрежительно отзываться о её работе? Неимоверным усилием воли она взяла себя в руки, и опустила глаза в пол, стараясь не выдать рвущуюся наружу ярость. Тактичность, вежливость, дистанция…

– Я охотно вам верю, сэр, – процедила она. – Но у меня есть подписанный договор, и среди оговоренных лиц ваше имя не значится ни на одном из двадцати трех листов.

Сейчас Элис благодарила всех богов за то, что может так ответить. Злость злостью, но дело вовсе не в том имел профессор доступ или нет, понимал что-то в коде или ему было глубоко плевать. Какая к черту разница, если ей просто нечего показать. Все попытки обуздать своенравную логику разбивались о камень недостаточного опыта, ведь именно здесь предполагалось машинное обучение – специфика работы проклятого Джеральда Риверса. Разумеется, ему интересно взглянуть, как студентка справилась с задачей, которые сам щелкал точно орешки за завтраком. Ну почему Хиггинс не мог держать язык за зубами? Переживал? Хвастался? Он вообще не имел права озвучивать больше, чем название проекта!

Стыд и ярость нахлынули одновременно, но следующие слова Риверса заставили пораженно взглянуть на него. Он будто читал мысли.

– Возможно, проблема в том, что вам нечего показать? – приторно-ласково проговорил он, улыбаясь самой мерзкой из своих пластиковых улыбок и не мигая смотря в широко распахнутые перепуганные глаза. Элис была уверена, что крупными буквами там бежало слово «ПАНИКА».

Спустя невероятно долгую минуту он хмыкнул и равнодушно уставился в залитое дождем окно, поигрывая словно из ниоткуда взявшимися золотыми кубиками брелока. Интересно, хранит ли он их в рукаве точно шулер козырь. Элис досадливо дернула головой, отчего мысли разлетелись из головы стаей перепуганных голубей, оставив после себя редкостный погром и срач.

– Возможно, это и так… – начала было она, но преподаватель снова перебил.

– Значит, вы признаете, что не справились? – равнодушно спросил профессор, не отрывая взгляда от увлекательного вида стекающих капель.

– Я сказала «возможно». В любом случае я не имею права посвящать вас в такие детали моей работы. Сэр.

Она старалась быть вежливой. Честное слово, она очень старалась держать себя в руках и не нахамить, глядя на его мнимо спокойный, преисполненный лживого благородства профиль. Ну почему, одарив Риверса такой внешностью и такими мозгами, природа не позабыла уравновесить рыцарские черты феноменальной ублюдочностью?

– Хиггинс – неплохой электронщик, но программист из него никудышный, – заговорил профессор после неловкой паузы и небрежно добавил: – Никогда не думали сменить руководителя?

Он сказал это так легко и непринужденно, что до неё не сразу дошёл смысл слов. Элис пораженно уставилась на мужчину, который оглядывал аудиторию, будто впервые видел. Да весь пепел Ада ему в печенку! Одно дело, когда шутит однокурсник, но из уст преподавателя это звучало почти кощунственно. Она почувствовала, как последние крохи терпения и уважения к этому человеку растворяются в горечи от низости предложения. Это было за гранью добра и зла. Риверс втыкал нож в спину своего друга и медленно поворачивал.

– Профессор Хиггинс вполне меня устраивает, – выдавила она сквозь сжатые зубы. Тактичность, вежливость, дистанция…

– Ну, разумеется, – скривился он. – Только вот его личные мотивы никак не помогут вам в будущем.

Элис удивленно моргнула. О чем это он?

– Я вполне способна сама разобраться со своими перспективами и не нуждаюсь в помощи кого бы то ни было. Даже профессора Хиггинса.

– Так ли это, мисс Чейн? Понимает ли, как устроена жизнь вне стерильного мирка, брошенный матерью-наркоманкой ребенок, маленькая выпускница католического приюта, у которой даже нет друзей, кроме помешанного на железе гомосексуалиста? Сомневаюсь.

– Откуда вы знаете? – побелевшими губами спросила Элис, стискивая кулаки. Риверс хищно усмехнулся и всё же решил повернуться к ней, откровенно и не стесняясь оглядывая с ног до головы.

– Информация – это всего лишь набор нулей и единиц, ничего нового или секретного в них нет. Подумайте хорошенько, мисс Чейн, Мэтью Хиггинс хорош, вероятно, во многом. Но точно не поспособствует вашей карьере.

– И вы любезно предлагаете перебежать вам под крылышко? – она постепенно приходила в себя. Плевать, где он вычитал её биографию: украл личное дело из администрации университета, смотался до Вустшира или допросил свою подружку Кёлль. Не это сейчас важно.