Страница 311 из 322
Иосиф Виссарионович закурил, придвинул в себе лист чистой бумаги и принялся составлять план предстоящей работы.
Машка "управляла страной" вполне себе самостоятельно, поскольку по конституции основной обязанностью канцлера было формирование правительства и присмотр за его деятельностью. Но так как кроме обязанностей у канцлера еще и права были, ими она тоже периодически пользовалась – хотя в таких случаях она прибегала и к помощи людей знающих. Или людей просто опытных, или – на худой конец – людей, которым она просто доверяла. Меня, например…
Мы с ней очень долго обсуждали несколько довольно щекотливых вопросов, но в конечном итоге она выпустила серию указов, в народе прозванных "тремя законами о собственности". Очень простых законов, суть которых как раз тремя фразами и выражалась. Первая фраза звучала просто: "Собственность священна". То есть если человек чем-то владеет, то никто не может этого у него отнять. Вторая фраза тоже была всем понятна: то, что человек сделал для себя не получая за работу платы, принадлежит этому человеку, а то, что он сделал за плату, принадлежит, естественно, тому, кто за работу платил. Ну а третья фраза еще проще: "продавший что угодно теряет на проданное все имущественные права, которые отныне получает покупатель".
Еще была заключительная фраза, все законы между собой связывающая: "все законы о собственности применяются без изъятий". В переводу с юридического на человеческий это означало, что применяются как к частным лицам, так и к предприятиям и даже государству в целом, и сфера их применения охватывает любые продукты человеческого труда.
Хорошие законы, абсолютно честные, так что Верховный совет утвердил их сразу и единогласно. Ну а когда пришло время их, так сказать, применить (примерно через неделю) "на себе", господа министры заволновались, потом задумались, а потом – в течение еще примерно трех месяцев жарких споров – приняли несколько дополнительных законов. В смысле, уговорили Марию Петровну их утвердить. А поскольку уговаривать дочь нашу принять что-либо, с чем она не согласна, дело совершенно бесперспективное, Совмину пришлось пойти на серьезные компромиссы – которые Машка, после обсуждения со мной, сочла "некритичными".
Ведь хотя сами по себе законы были совершенно справедливыми, некоторые следствия их этих законов много кому не понравились. Следствия-то иногда оказываются несколько "неожиданными". Взять хотя бы закон Мерфи: "Все, что может сломаться, обязательно сломается". И первое следствие из него: "Все, что сломаться не может, сломается тоже". Следствие Машкиных законов о собственности оказалось для многих неожиданным: то, чего человек сам не сделал или не купил, его собственностью быть не может. В принципе, очевидно – но почему-то люди считают себя бессмертными, однако практика этому мнению противоречит.
По новому закону о наследовании супруги усопших или, не приведи господь, их родители получали права собственности на все материальные блага, усопшим принадлежащие, без уплаты каких-либо налогов. Дети, братья-сестры получали в наследство имущество стоимостью до десяти тысяч рублей без налогов, на стоимость от десяти до ста тысяч должны были оплатить налог в размере тридцати процентов, от ста тысяч до миллиона – уже девяносто процентов. На все, что миллион превышало – девяносто семь с половиной процентов. Причем оплатить деньгами, которые запрещалось брать взаймы. Правда в облагаемое налогом на наследство имущество не включалось "единственное жилье" – при условии, что оно не служит источником дохода сдачей внаем, "убранство жилья стоимостью до двухсот тысяч рублей" и личный автомобиль (но тоже один). Так же не облагались налогом денежные средства на счетах в банках в размере до миллиона рублей (как сказала Машка, "чтобы было из чего налог оплачивать"), зато все деньги свыше этой суммы сразу отходили в пользу государства.
Чтобы не было искуса "заранее" переписать имущество на наследников, любые "подарки" родственникам стоимостью свыше ста тысяч за год стали облагаться такими же налогами. В принципе умеренными, если не принимать во внимание методики определения этой самой "стоимости". Все "социалистические предприятия" страны (а к ним относились вообще все, покупающие или продающие государству хоть что-то) оборудование приобретали по ценам, определяемым прямыми трудовыми затратами на его производство. А вот "для целей налогообложения" цена определялась полными затратами на производство "объекта налогообложения", включающими "скрытые" затраты на социалку, армию, все прочее – и в результате "налоговая цена" какого-нибудь заводика вырастала раз в десять по сравнению с затратами на его возведение.
Робкие (и не очень робкие) возражения против "несправедливости" этих законов Машка парировала прямой отсылкой к Конституции:
– Каждый получает строго пропорционально личному трудовому вкладу в экономику России. Не вкладу родителей или дедов. Которые имеют полное право помочь дитятке научиться вкладывать больше и поддержать его материально в процессе такой учебы. Но которые не обязаны это дитятко содержать даже после собственной смерти…
Члены Совмина обдумали данный тезис, мысленно сравнили свои "накопления" с имуществом Марии Петровны… и закон утвердили. Как и ряд других подобных законов, явно стимулирующих богатенькую часть населения денежки вкладывать в развитие предприятий, где уже их дети смогут самостоятельно зарабатывать достаточно для "счастливой жизни". И, в первую очередь, детей правильно учить. Лично я, как мне кажется, своих детей научить смог. Настолько, что теперь мне самому стало особо делать нечего. Ну, почти нечего…
Когда не требуется с утра до вечера "управлять страной", можно и всякой фигней позаниматься "для души". И я занялся одной такой "фигней" со Степаном, а конкретно – мы с ним решили сделать еще один "товар для народа" под названием "магнитофон". Так как у этого народа появилось довольно много свободного времени, то народ массово бросился культурно досужить: в каждом городке создавались многочисленные спортивные общества, кинотеатры ломились от зрителей, да и простые "танцы" на танцплощадках и в клубах собирали толпы людей. Последние были особенно популярны у молодежи, а потому люди, умеющие играть музыку, пользовались у этой молодежи большим уважением. Музыку в каком-то виде доносили до детей почти во всех школах, но лишь в части "послушать и попеть", а обучение игре на разных инструментах все же возлагалось на музыкальные школы и, гораздо чаще, на организуемые при клубах разные музыкальные кружки и студии. Где – просто по закону больших чисел – прорезалось довольно много талантов в том числе и "самим что-то сочинить". Однако сочинить-то – дело доступное, а вот поделиться сочинением с товарищами… Это же не рассказ какой, напечатать в уездной типографии и раздать (или распродать) знакомым и незнакомым не получится. То есть получится, но ведь очень не все оценить смогут…
Конечно, поскольку электрофоны перестали считаться чем-то эксклюзивным, во многих местах появились и небольшие "студии звукозаписи", где за умеренную денежку любой желающий мог создать "носитель музыки". Вот только создать-то он мог лишь в одном экземпляре и с довольно хреновым качеством, а заводов по выпуску виниловых пластинок в стране было не сказать чтобы очень много. К тому же даже самый маленький школьный оркестр в студию просто не влезет.
Ну а магнитофон – это же совсем другое дело! Если их два имеется, то любую запись можно копировать сколько захочется! И вообще…
Вот только магнитофон я предложил Степану делать сразу кассетный. Правда, поскольку я эти кассеты лишь в младенчестве видел, пришлось напрячь фантазию и она (фантазия эта) родила все же что-то приличное. Кассета размером двенадцать на семь сантиметров, внутри пятимиллиметровая пленка толщиной в двадцать микрон. Или тридцать – что при скорости пленки в пять сантиметров в секунду обеспечивало полчаса или сорок пять минут записи на одной стороне. Ширину пленки я "выбирал" исходя из параметров существующих магнитных головок, в "прошлом будущем" она была – на глаз – где-то на миллиметр меньше, но принцип именно "кассеты" реализовать получилось. Ну, кассету-то "изобрести" было несложно, а вот магнитофон к ней…