Уроки ирокезского

Даже пять сотен с одной поездки на троих – это очень неплохо, а ведь Эд автомобили возил три раза в месяц. Конечно, Кларксон вывозил их многими десятками, но на поезде возить дорого. Да и не набрать много дорогих машин, все же в большинстве эмигранты были людьми… скажем, небогатыми, так что прибыль он получал за счет одних лишь объемов своей торговли.

Том, как всегда по понедельникам, приехал на Заставу на час раньше расписания. А пока он выбирал машины, Ной, спустившись на первый этаж, положил в кассе русского банка очередные пять золотых двадцаток на свой счет (и на счете стало на сто пятьдесят рублей больше), еще одну двадцатку он обменял на тридцать рублей и, как и всегда по понедельникам, купил коробку русских женских чулок с названием, которое Ной даже и не пытался произнести. Чулки были сшиты сверху друг с другом, и почему-то они пользовались особым спросом у американских женщин: Эд сдавал их в какой-то магазин в Миннесоте по доллару за пару. А тут он покупал их по тридцать центов – но это только за золото так дешево получалось. Серебро в магазине русские принимали по двадцать пять копеек за доллар, бумажки и мелочь вообще не брали… Том говорил, что в городе вроде и бумажные деньги переселенцам меняли, только в очень небольших количествах. Поэтому золотых монет в штате уже было и не найти, но в Миннесоте Эду удавалось ими разжиться. Точнее, автодилер, который забирал у него машины, где-то их находил…

Продавщица (симпатичная, чертовка!), протягивая Ной коробку, как всегда пошутила:

– Примеривать будете?

Ной, как это уже стало привычным, ответил:

– Не на кого, может вы мне с примеркой поможете?

У дверей хрюкнул, затихая, мотор, а зал вошли очередные… Том называл их "переселенцы" – но у него работа такая, требовалось быть вежливым. Увидев рейнджера, немолодой мужчина направился к нему, протягивая зажатые в руке паспорта.

– Это не ко мне, русские пограничники сидят вон там, за дверью…

Иногда Ной сам думал об окончательном пересечении границы: в стране дела шли неважно и с каждым днем становилось хуже. По крайней мере этих… "переселенцев" становилось все больше: Том из Заставы в лагерь делал по шесть-восемь рейсов за день. Но русские не принимали никого старше пятидесяти, а перевести деньги родителям, оставшимся в Аризоне, из России невозможно: Том уже не раз проверял. Да, пока ему удавалось скупать (понемногу, в основном сэкономив кое-что с зарплаты) у переселенцев "бумагу", ввезенную теми "сверх обменного лимита" и Эду довольно часто удавалось поменять ее на золотые двадцатки – но тут доход был скудноват: родителям, конечно, небольшая помощь от младшего сына – но это же всего лишь личное дело братьев, один из которых странным образом получил "право экстерриториальности" от русской леди. Да и с Эдом они могли подзаработать только пока Ной был начальником пограничного поста…

Пока Ной ожидал Тома, дверь к пограничникам открылась и оттуда вышла приехавшая еще утром семья. А сверху, из буфета, спустились недовольные рейнджеры: им предстояло отконвоировать неудавшихся "переселенцев" обратно в США. У русских действовал закон, который еще их император принял. О нем тоже русские всех предупреждали, но почему-то кое-кто считал, что их закон не коснется. И эти, видимо, тоже так считали… будучи южанином, Ной считал иудеев хуже негров и на месте русских поступал бы так же. Но на своем – он такую избирательность не одобрял: уж лучше бы они все уехали.

Том вернулся в зал и Ной, вздохнув, взял у него из рук "квитанцию" и пошел в кассу банка платить за очередные шесть автомобилей. Интересно, хватит ли времени накопить на давно уже приглянувшуюся ему "Акулу"? Хорошо бы: шериф, у которого трое мелких бегает, предпочитал русскую детскую одежду, которая теперь стала втрое дешевле отечественной, и он поможет оформить покупку задним числом. Но в последний раз дилер жаловался, что с огромным трудом смог найти для Эда только двадцать одного "орла"…

Безусловно, янки были просто в шоке от изменений на карте Южной Америки. И – будь у них такая возможность – они бы приложили все силы для восстановления status quo. Вот только возможности у них внезапно не оказалось.

Маршалл, как и обещал, первым же своим указом денонсировал Договор о приграничной торговле. Что было, в общем-то, разумно: в карманах "приграничных покупателей" через границу в год утекало миллионов девяносто золотом. "Приграничные" американцы тяжело вздохнули, прикидывая свои потери от таможенных пошлин на закупленные товары – но на следующее утро узнали, что никакие потери им не грозят. Вообще не грозят: начиная с пятого марта на территории Русской Канады торговля перестала принимать у янки доллары в любом виде. А на рубли их меняли только иммигрантам, причем лишь один раз и понемногу. Впрочем, и пускать на свою территорию американцев без специальных виз русские перестали.

Сама по себе приграничная торговля (точнее, отмена таковой) нанесла некоторый ущерб лишь американским "челнокам", но это было лишь наиболее заметной простому населению частью неприятностей. А часть незаметная (и гораздо более объемная) для янки оказалась гораздо более неприятной: полностью прекратились закупки американской промышленной продукции и разнообразного сырья. А это был уже очень неслабый удар ниже пояса: одна только Машка раньше закупала станков и разнообразной иной продукции миллионов на десять в месяц, а всего за год Россия приобретала в США всякого разного почти на полмиллиарда долларов. Если считать деньги не по Марксу, а рассматривать их как эквивалент вложенного труда, то без работы из-за отсутствия русских заказов остался почти миллион человек: средняя зарплата квалифицированного американского промышленного рабочего колебалась в районе пятисот шестидесяти долларов в год. Раньше колебалась, а когда стало много безработных профессионалов, зарплату оставшимся можно и сократить. Процентов на десять минимум… для начала.

Миллион – это само по себе овердофига, почти три процента заокеанских пролетариев остались без работы. Но ведь раньше-то этот миллион рабочих деньги под подушку не прятал, он на эти деньги покупал еду, одежду, за жилье платил, использовал всякий транспорт… обеспечивая тем самым работой еще два с лишним миллиона человек, поскольку первыми работу потеряли в основном самые высокооплачиваемые машиностроители. И выходило, что Маршалл одним указом лишил работы десять процентов трудящегося населения. Ну да, я ему в этом помог как мог, но тем не менее.

Но я же не могу оставить человека наедине с внезапно свалившейся ему на голову бедой! Поэтому (пользуясь преимуществами госмонополии на внешнюю торговлю) я разрешил поставки любых товаров в США исключительно за золото. Сам себе тоже создал непреодолимые трудности – чтобы Маршаллу не так обидно было, нынче-то объемы сбыта американцам русских унитазов и посуды упали практически до нуля. Но мне унитазы эти и самому пригодятся, ведь полтораста миллионов жителей России пока сидят… да, без унитазов, на корточках. А в США наступил как раз дефицит унитазов, что цену на столь необходимый товар подняло почти втрое. И если раньше рабочий (который работает) мог себе покупать унитаз хоть каждую неделю, то теперь…

Теперь цены на огромное число товаров выросли почти в полтора раза всего лишь за пару месяцев. Причем и на те, которые янки сами производили в изобилии. Вот так смешно работает капиталистическая торговля: подорожал – по совершенно объективным причинам – один, хоть самый маловостребованный, товар – и все остальные тоже дорожают, хотя никаких причин для этого вроде бы и нет. А из-за моего новведения американский рынок одномоментно лишился примерно пяти процентов всякого дешевого товара.

Цены растут, а спрос на товары, соответственно, падает. Спрос падает – и уже оптовые цены на товары, которые долго не хранятся, падают еще быстрее. К лету цена на основные виды продуктов рухнула вдвое – и половина фермеров не смогла расплатиться с банками по взятым кредитам. Чтобы хоть как-то избавиться от долгов, фермеры стали распродавать все, что не является абсолютно необходимым. Например, автомобили, трактора… Если можно купить автомобиль за сотню долларов или трактор за пару сотен, кто будет покупать машину за пятьсот или даже за триста? И тем более трактор за тысячу? Генри Форд остановил свой тракторный завод в конце августа – поскольку непроданные трактора заняли всю свободную территорию вокруг завода, а к концу сентября в США встало уже более сорока автомобильных заводов. Ну а станкостроительные заводы десятками в неделю останавливались еще с весны…