Страница 260 из 322
Ладно, прокормить страна их теперь сможет. И даже кое-как, но одеть и обуть – хреново, но все же. А дальше что? Слава – как прогнозист он был все же просто великолепен – сказал, что особого снижения рождаемости в ближайшие десять лет ожидать не стоит: в городах (в особенности в "новых") и колхозах рождаемость лишь повышалась – просто потому, что семьям с детьми предоставлялось все лучшее и лучшее жилье. А ведь его-то построить надо!
Надо больше делать мебели, надо больше выпускать любых других "товаров народного потребления"… любых товаров. Казалось бы, что может быть проще обычной кастрюли или чугунка? Еще не так давно в любой лавке они кучами лежали – а теперь кастрюли стали страшным дефицитом. Что вполне объяснимо: по расчетам того же Славы каждому человеку в стране требуется минимум одна кастрюля каждые пять лет, а выпускать сорок миллионов кастрюль в год было пока просто некому. Нет, можно поднапрячь промышленность и выпустить в этом году хоть пятьдесят миллионов… ну ладно, в следующем году – но народу, кроме кастрюль, нужно почему-то очень много и всякого другого. Тарелки, ложки, вилки… унитазы и раковины, краны водопроводные, лопаты и грабли, да хоть бы часы те же.
А стране нужны были рельсы, машины, оружие… ладно, по рельсам проблема была теперь полностью закрыта, а остальное все? Хотя и с оружием было все не очень плохо – пока. Пока недовольные результатами войны американцы, французы, те же британцы и даже греки с итальянцами не придумают что-то новое. Но они же придумают!
Впрочем, пока что и у меня думалка потихоньку работала. Железная дорога до Ташкента уже полностью была переложена "тяжелым рельсом" и могла теперь грузов возить гораздо больше. Но еще и гораздо быстрее, так что я распорядился понастроить для этой дороги пять тысяч новых вагонов. Не в смысле "новеньких", а новой конструкции. На каждом устанавливался холодильный агрегат, работающий от "стандартного" шестисильного дизеля, стенки снаружи обивались алюминиевым листом, а изнутри – "теплоизоляционными панелями". С "алюминиевой стороны" – фанерными, с внутренней стороны вагона – гетинаксовыми и набитыми чем-то вроде акмиграна (смесью мелкой деревянной стружки с цементом). Теоретически в них можно было даже летом держать температуру ниже нуля, но на практике регулятор ставили на десять градусов – и в вагонах из Ташкента до Москвы узбекский виноград или дыни доезжали в пригодном для употребления внутрь виде. И не только до Москвы, или, скажем, Петербурга и Харькова – вкусный продукт добирался до почти любого города. Но ведь даже Москва была не в состоянии сожрать тысячу тонн винограда за день – а это всего лишь три-четыре десятка вагонов, да и плодоносил виноград не круглогодично – так что Слава покрыл меня… позором за "бездарную трату народных денег". То есть моих денег, но их-то, по Славиному мнению, можно было и на что-то более полезное потратить…
Третьего января тысяча девятьсот шестнадцатого состоялось специальное заседание Верховного Совета "по результатам войны". Не совсем все же "Совета", поскольку из него присутствовало только пятеро министров. Зато – несколько вообще не министров, но людей, от которых я ожидал разумных предложений по "преодолению последствий победы". Потому как и сами результаты победы оказались несколько… неоднозначными, и проблем появилось много новых. Ведь "до войны" вся деятельность велась в рамках к этой войне подготовки, а вот что делать теперь – было не очень-то и понятно.
– Главный результат прошедшей войны заключается в том, что Россия теперь может рассчитывать на минимум десятилетие мирной жизни – начал заседание постоянный уже председатель таких собраний, – а предыдущие десять лет показали, что за такой срок мы в состоянии сделать очень много. И теперь нам нужно четко определить, чем мы будем заниматься в следующие десять лет – чтобы потенциальные враги Державы и после этого не осмелились бы развязать новую войну.
– Неверно, – тихо встрял в речь секретаря Канцелярии я, – главным результатом стало то, что мы получили полное доверие народа. Точнее – самой активной его части. В первый же месяц военные комиссариаты получили более полутора миллионов заявлений от населения с просьбой зачислить их в ряды Армии. И больше двух миллионов солдат, занятых на тыловых работах, попросили направить их на фронт. Это – самое главное: мы смогли сформировать, наконец, народ. Русский народ, державный – и неважно, что заявления подавали и финны с поляками, и грузины с казахами, и калмыки с узбеками. Важно то, что все они чувствовали себя гражданами одной страны, гражданами великой державы, защищать которую – их святой долг. Так что сейчас, мне кажется, главным будет не растерять это доверие, не потерять единство народа.
– Мне кажется, что вы не совсем правы – прокомментировал мое замечание Сергеев. – Да, заявление было множество, но большей частью они поступали от совсем молодых людей, не до конца понимающих чего они на самом деле хотят… Молодежь, как вы, вероятно, и сами знаете, мечтает о подвигах…
– Да, но в данном случае они мечтали о подвигах во славу России, и – хоть и по юношескому максимализму – готовы были рисковать для этого жизнями. Осознанно рисковать. И хорошо, что вы на это обратили внимание: нам стоит подумать и о возможности обеспечить молодым место для подвигов… но уже трудовых. И этим как раз вы, Федор Андреевич, и займетесь, поскольку тут нужно будет верно сформулировать само понятие трудового подвига. Ну а Зинаида Николаевна подумает над тем, как прославлять эти подвиги.
– Подвиги, слава – все это понятно, – ворчливо пробормотал Антоневич. – Но это только молодые шустрые, а работают-то в основном уже люди взрослые. И работают, честно скажу, большей частью отвратительно.
– Так замени их на молодых. Даже сейчас уже половина рабочих – это те, кто успел закончить школы после четвертого года. А в двадцать шестом году таких будет уже более тридцати миллионов. И успех нашего безнадежного дела определяется тем, как мы нынешних детей воспитаем…
– Вот вы говорите "замени на молодых". То есть вы предлагаете взрослых просто выбросить на улицу? – возмутился Иосиф Виссарионович.
– Не я предлагаю, а жизнь требует. Мы выстроили за десять лет почти двадцать тысяч заводов и фабрик. Очень много, но большинство-то из них небольшие, где работает хорошо если пятьдесят-сто, а то и вовсе двадцать человек. Но строили мы быстро, и квалифицированных рабочих просто не хватало, медленно дети растут и учатся – вот и набрали кого попало. Но уже в этом году в начале лета школы и ПТУ выпустят три миллиона человек, работе уже обученных. Три миллиона – при том, что сейчас на всех этих новых предприятиях работает всего шесть миллионов. К тому же весной из Красной армии демобилизуются полмиллиона солдат, которые получили разные нужные профессии или хотя бы имеющие опыт работы с техникой. А к лету – еще столько же. Что предпочтет сделать директор любого завода: взять на работу профессионала или держать того, кто приносит больше вреда чем пользы?
– Но если организовать обучение рабочих прямо на фабрике…
– Я еще раз уточню позицию Александра Андреевича, с которой полностью согласен: очень много нынешних рабочих работают отвратительно. Не плохо, а именно отвратительно – потому что работать не умеют и учиться не желают. Но желают жить в хороших квартирах, желают зарплату получать большую. Однако мы, Держава то есть, просто не имеем права кормить дармоедов, ведь основной принцип социализма состоит в том, что каждый получает по результатам труда. Не по тому, как рабочий потеет в процессе, а по полезному для всех результату. Я уже не говорю, что у Державы и денег лишних на это нет, достаточно и того, что подобная практика отвращает хороших рабочих от желания работать лучше. Зачем? Ведь и так зарплату платят…
– То есть, выходит, что если кто не выучился, то пусть дохнет с голоду?