Уроки ирокезского

Собственно, на Совете решался простой вопрос: как для школы купить музыкальные инструменты. Школы обеспечивались мебелью, необходимыми учебными пособиями – ну а всё прочее школьники приобретали сами. Покупали на выручку от продаж того, что делалось самими школьниками на уроках труда – но выручка была крайне невелика, ведь и вещи-то делались самые простые…

В Зоиной школе – из-за того, что учителем труда был отец одной из учениц, работавший еще и мастером на Можайском кирпичном заводе – делались изделия из глины. Не кирпичи – их и завод выпускал в изобилии, а горшки. Цветочные горшки, цена которым была хорошо если пятачок, да и покупались они не очень чтобы хорошо. В городе был небольшой цветочный магазин, в котором продавались и цветы в горшках. Собственно, этот магазин и был основным "покупателем" школьной продукции, но ему горшков нужно было не очень много.

Поэтому горшков немного и делалось: зачем делать больше, если их продать нельзя – и за месяц выходило выручить не больше десяти рублей. А музыкальные инструменты стоили очень дорого, на горшках даже на простое пианино деньги придется лет десять копить. Конечно, можно было попросить денег у мамы, и она может быть и даст… но скорее всего не даст, и не потому что "жалко", а потому что "другим школам будет обидно". И на Совете Зоя предложила продавать не цветочные горшки, а цветы в горшках. Ведь в цветочном магазине один цветок в горшке стоил уже копеек двадцать пять, а некоторые цветы стоили и несколько рублей!

Зоя была девочкой сообразительной, у нее хватило ума понять, что с магазином, всему городу известным, им конкурировать будет очень сложно. Но ведь там продавались лишь красивые, но вонючие герани, фикусы и – очень дорого, за два года так никто их и не купил – две пальмы в кадках. Но если продавать другие цветы…

Какие цветы – Зоя уже знала, и с товарищами знанием поделилась. Конечно, тут же ей пришлось отвечать на кучу вопросов, но после того, как на Совет пригласили учительницу ботаники, на все вопросы ответы нашлись. Ну а чуть позже не только Зоина комната, и не только кабинет ботаники, но и почти все квартиры, в которых проживали школьники из второй Можайской школы, и почти все классы в самой школе превратились в своеобразные оранжереи.

А старшие школьники почти все лето занимались, как сказала мама, трудовым героизмом – лепили горшки, строили этажерки… А потом Нина Дмитриевна сказала, что если пионеры цветы до сентября не продадут, то уроков ботаники в школе не будет: негде их проводить, весь кабинет цветами заставлен…

Родители школьников, конечно, купили много цветов, и почти двести пятьдесят рублей выручки намекнули, что идея была не самой глупой. Но как продать оставшееся? На прямой вопрос мама сказала "решай сама", и Зоя – конечно, маму предупредив – поехала в Москву. Ведь Москва – город куда как больше Можайска…

В начале мая ко мне в гости внезапно приехала старшая Машкина дочь. То есть внезапным было то, что она приехала одна (ну, если не считать двух девушек-телохранительниц: Машка параноиком не была, "но это не значит, что за вами не следят"). Приехала девочка строго по делу: ей зачем-то понадобились отводки от цветов, которые у нас в квартире росли. Цветы в доме я люблю – если за ними самому ухаживать не надо, так что их было у нас много. Самых разных – Камилле они тоже очень нравились, и для нее я заказывал всякие растения чуть ли не со всего мира.

А Зое – бедные девочки из охраны, из Можайска часа два ехать, а они явились еще до завтрака – я перед уходом на службу сказал, что пусть берет что хочет, быстренько рассказал как что укоренять, добавил, что если ей еще чего-то экзотического захочется, то пусть идет в Ботанический сад… В общем, когда я вернулся вечером домой, на большинстве цветов оставалось по паре веточек. А канарский плющ с трехцветными листьями просто исчез.

Я подумал, что девочка сильно увлеклась (а новый отросток плюща жене принес с работы, его уже многие девочки у себя выращивать стали), но в последний день августа Зоя снова приехала и сообщила, что они "вырастили тыщщи цветов на продажу чтобы купить в школу музыкальные инструменты, но в Можайске их продавать некому". И попросила выделить ей магазин в Москве…

С магазином-то я проблем не видел: "Детский мир" только что выстроили и на первом этаже уже вовсю продавали товары для школьников. Но четыре оставшихся стояли пока пустые – и я предложил "внучке" самой там выбрать подходящий прилавок на втором – ну а остальные… Школы я старался обеспечить самым необходимым, поскольку "не самого" было мало, а лишних денег у меня не было. Да и никогда не будет – а ведь школьники очень многое сами делали. В том числе и на продажу – чтобы купить это самое "не самое". Но вот продавать им поделки-то было практически негде!

Зашел к Юсуповой, предложил сделать две вещи: организовать уже сеть магазинов "Детский мир" и в них устроить продажи школьных поделок. Пользы будет много, ведь часто школьники делали то, на что у "казенной" промышленности нет ни времени, ни сил. Хотя бы те же игрушки…

Зинаида Николаевна идеей заинтересовалась, после чего я выкинул проблему из головы. Хотя я бы ее и так выкинул: события в мире развивались уж очень как-то "непредсказуемо".

Первого сентября компания "Гебрюдер Маузер" разорвала контракт с американцами – после отгрузки сотни с небольшим тысяч винтовок. Формально – "в связи с правительственным заказом", что контрактом оговорено было, а на самом деле…

Я не знаю, как британцы уговорили Вильгельма, но как-то уговорили – и поток немецких винтовок в США иссяк. "Арисаки" из России и Кореи уже все были переправлены через океан – их около трехсот сорока тысяч получилось наскрести Гёнхо и мне во всех наших арсеналах. Сами же янки были в состоянии делать винтовок максимум тысяч по сто в год – приличных, я имею в виду. И главной причиной этого была невозможность делать большее число стволов для этих винтовок…

Ствол сделать – это же сначала требуется просверлить железную палку вдоль, причем ровно просверлить. Поэтому сильно давить на сверло нельзя: тонкое и длинное оно изогнется – и все, палку выбрасывать можно. В результате сверлить ствол – дело медленное и печальное, на сверловку уходит хорошо если минут сорок, а чаще – пара часов. Собственно, именно поэтому "бракованные стволы" использовались для выделки всяких пистолетов и револьверов: чтобы хоть как-то дорогущие дырявые палки с пользой применить.

Мне длинные американские сверла для изготовления стволов нафиг не нужны были, я их заказывал чтобы "умы не смущать". Сверла делались у меня свои, отечественные: длинная толстостенная трубка, на конце – насадка стальная с твердосплавным наконечником. В насадке тоже дырочки были сделаны – чтобы качать эмульсию охлаждающую. И ствол для винтовки таким сверлом дырявился минуты за три…

Причем дырка сверлилась очень ровная. Потому что заготовки делались хитрые, я сам придумал как их делать. Железо-то – оно мягкое. Ну, по сравнению со сталями. Поэтому легированную сталь отливали в формы-"бочки", длиной за пару метров и диаметром в двенадцать дюймов. А посередине формы вставлялась железная палка в полтора дюйма толщиной…

После прокатки отливки из стана вылезала палка уже стальная, в которой сердцевина – примерно на пару миллиметров – была из мягкого железа. И когда ее сверлили, то сверло само выставлялось по центру. Конечно, поначалу металлурги меня с какашками смешали: вокруг железной сердцевины все легирование летело к черту. Но – миллиметра на полтора максимум, а дырка делалась шестимиллиметровая, так что заготовка получалась годная. Причем – практически всегда. И один рабочий на одном станке мог делать по двадцать заготовок для стволов в час. А шестьдесят рабочих на двадцати станках в три смены – почти по десять тысяч стволов в сутки…