Уроки ирокезского

Вторая труба – покороче, всего в тридцать пять километров – перекачивала уже по двадцать кубов из Печоры в Колву – тоже приток Камы. А третья – самая "толстая" – шла от Сухоны мимо Вологды и перекачивала в небольшую речку Согожу – приток Шексны – уже до пятидесяти кубов… В общем, бюджет Министерства водного хозяйства шел большей частью на строительство нужных для изготовления всего необходимого Пузыревскому заводов, а само это водное хозяйство пока что обустраивалось из бюджета Министерства обороны – но опять же, Николай Петрович верно сказал, что раз уж я решил крестьянских детей за счет казны обучать и кормить, то пусть хоть часть казенных расходов трудом окупят.

Да и не все расходы несла армия. Изобретатель – это все же не профессия… в смысле, изобретатель без систематических знаний – человек все же в возможностях ограниченный, поэтому лопасти тех же ветряков рассчитывал Жуковский. И делали их теперь на специально выстроенном заводе в Оренбурге. Поэтому все знали, что хитрые эти лопасти делаются для обеспечения радио в деревнях – те, что поменьше, а побольше – для полива полей и огородов…

Для полива водой. Но ведь снег – это тоже вода, так что перекачиваемое из северных рек в южные моря не стекало. Когда стали достаточно, то можно из нее наделать много труб, из этих труб собрать водопроводы, а по водопроводам качать воду в поля – к снегогенераторам. Таких забавных машин в полях уже работало чуть больше двадцати тысяч, и выкачивали они из разных речек уже больше тысячи кубов в секунду. Не круглосуточно, но и ветры у северных рек тоже дули… иногда. Тем не менее снега на поля насыпано было очень немало, вдобавок в довольно многочисленных уже колхозах за зиму понаставили поливалок столько, сколько поместилось. Конечно, только Волга не донесла до Каспия в этом году почти пять кубических километров воды, но ведь это "разовая акция", потом компенсируем – а сейчас важнее народ прокормить хоть как-то…

Не могу сказать, что "засуху получилось победить" – по моим очень примерным прикидкам минимум треть полей в европейской России не дала вообще ничего. Зато на полях колхозных эту засуху если и заметили, то как-то мельком. Вру, конечно: колхозникам пришлось вкалывать как ломовым лошадкам чтобы хоть что-то выросло: ведь чтобы просто переставить совершенно несамоходную поливалку с одного гектара на соседний, нужно на горбу перетащить на сотню метров хотя и по частям, но все же всего-навсего восемь тонн тяжелого металла. А гектаров-то в колхозе вовсе не два…

Зато уже очень много где поливать поля стало довольно просто. В том смысле, что стало можно не бояться воды в эти поля лишку перелить и землю засолить. Потому что химия, как известно, умеет творить чудеса – ну, если эту химию с умом применить и денег на нее не особенно жалеть. А ведь у меня-то жена как раз химик, причем очень заинтересованный химик…

Сначала Камилла полиакрилат калия делала понемногу, сугубо в шкурно-гигиенических целях. Но с ростом популярности прокладок среди отечественного женского населения ей пришлось всерьез заняться производством акриловой кислоты (слава богу, пропилена угольная химия и крекинговые нефтяные колонны давали для этого в изобилии). Ну а поскольку жена почему-то решила сразу облагодетельствовать всех женщин Державы, а с калием у нее особых проблем не было, этот самый полиакрилат калия стал производиться сотнями тонн в сутки.

Ну да, на гектар степи его нужно всего-то килограмм пятьсот – зато в поле он удержит при малейшей возможности уже тонн двести воды на этом самом гектаре. А при случае еще и вернет воду, которую растущая, скажем, пшеничка даже испарить успела, хотя и немного – так что польза от химикалия получилась ощутимая. Причем ощущать ее начали уже года два назад: гидрогель этот пару лет с полной отдачей "работал" пока не начинал портиться, а вообще в поля его сыпать начали уже года три как. Местами уже и дважды сыпануть успели, и получилось все правильно. Хотя именно что "местами", однако мест-то таких было уже все же немало.

Дочь наша в Можайске выстроила по сути дела собственную "столицу", там даже институт открылся: Можайский станкоинструментальный. Да, для ее стекольных дел станки и оборудование требовалось довольно специфическое, и Машка решила "ковать свои кадры" для собственных нужд. Ну а для наплыва абитуриентов в городе действовали уже четыре школы-десятилетки (правда, классов с восьмого по десятый в каждой насчитывалось только по одному – кроме "второй школы", выстроенной напротив "инженерного квартала", где все три потока были "десятилетними"). В квартале, конечно, не одни инженеры жили, врачам и учителям там тоже местечко нашлось… десять четырехэтажных домов по периметру квартала, два трехэтажных плюс двухэтажный детский сад – внутри. В одном из внутренних домов и сама дочь наша с семьей жила, а во втором – не поместившаяся в первой "личная охрана". То есть девочки эти тоже почти все или где-то учились, или… или не учились, а работали: по поводу "персональной безопасности" Маха отличалась здоровой паранойей. В чем я ее всячески поддерживал, поскольку очень многие почему-то люто ненавидят тех, кто лучше их одет и сытнее ест – а год-то нынче не из самых сытых. Впрочем, как и многие другие года.

Слава уже в начале августа принес расчеты по грядущему "недороду", и по его расчетам выходило, что "недородовать" по России придется миллионам так двадцати пяти народу. Из которых миллиона четыре – если не пять – окажутся на грани голодной смерти.

– Я и сам знаю, что ты мне скажешь, но все же – исключительно для составления верного плана работ – хочу уточнить: как ты собираешься народ кормить. То есть куда заранее хлеб завозить, и где заранее новые деревни под колхозы строить. И сколько…

– Слава, у нас же есть уже план по землеустройству новых территорий? Вот пусть он и выполняется, а я думаю, что менять планы во время их исполнения контрпродуктивно.

– Контр… что?

– Вреда он этого получится больше чем пользы, вот что. А народ я, кстати, кормить вообще не собираюсь.

– Не со… а тогда зачем ты из штанов выпрыгивая строил все эти элеваторы, овощехранилища, зачем торговлю зарубежную полностью загубил?

– Ответь мне, о прекрасный юноша, а каковы перспективы урожая в благословенной Европе?

– Европа тоже в… хреновые у них перспективы, я имею в виду.

– И почем там будет нынче зерно?

– Ты собираешься все запасы продать в Европу?!

– Нет конечно. Но я собираюсь предложить американцам дать мне взятку… за то, что я в Европу зерно продавать не буду. Ни свое не буду, ни аргентинское, которое я почти все на корню тоже скупил. Они на этом получат лишней прибыли долларов по пять, а то и по шесть с тонны, и с их стороны было бы свинством не поделиться с тем, кто не даст ценам упасть. Много, конечно, я с них не слуплю, но, думаю, миллионов двадцать – долларов конечно – взять с них будет справедливо.

– И что ты будешь делать с этими долларами?

– Лишние деньги никогда не лишние. Закуплю станки какие-нибудь очень нужные… ты знаешь, я пожалуй взятку сразу станками и потребую. Так что выстрою еще пять, а то и десять заводов разных нужных…

– Саш, все это, конечно, хорошо, но я не за этим пришел.

– Я не собираюсь, как ты говоришь, кормить народ. Я – один, а народа – много. Народ пусть сам себя кормит – точнее, я буду в этом помогать лишь тех, кто и сам это сделать в состоянии. А у нас сами себя прокормить могут, как показывает опыт, только колхозники, поэтому и помощь продовольствием и фуражом только колхозы и получат. Колхозы, а не народ!

– Вот колхозы-то в помощи как раз не нуждаются…

– Те колхозы, что уже колхозы – не нуждаются. А вот те, которые только станут колхозами…

– То есть… я понял!

– Да, кто землю свою обобществит и в колхоз запишется, или хотя бы в ТОЗ – тот с голоду не помрет. А кто не захочет – ну что же, вольному воля. И, кстати, с первого сентября во всех казенных магазинах продукты мы будем отпускать только за советские деньги.