Уроки ирокезского

– Сэм, если ты сдерешь с Окса меньше десяти тысяч, то я назову тебя расточителем. За правду, конечно, сдерешь, потому что лично я не имею ничего против того, чтобы ты поделился с читателями своими мыслями на эту тему. Но на десять-то тысяч мыслей должно быть довольно много, так что слов не жалей. И, кстати, раз уж ты позвонил: у тебя аспирин-то растворимый не заканчивается пока?

– Нет, еще на год наверняка хватит. Спасибо! И за разрешение все рассказать – тоже – засмеялся на том конце провода мой собеседник. – И ты своей жене передавай от меня и Лив привет и благодарность. Надеюсь, мы когда-нибудь еще лично встретимся, а пока не буду тебя больше отрывать от дел.

Ну да, дел было все же немало. Прежде всего нужно было подумать о…

Я даже не успел сообразить, о чем же стоит подумать в первую очередь: ко мне с грацией носорога вломился Слава. Неодобрительно посмотрел на мой стол, заваленный фантиками, сострил, плюнув в мою нежную и ранимую душу, и попросил шестьдесят миллионов на ДнепроГЭС. То есть "если появится возможность, изыскать в загашнике" указанную сумму.

Вообще-то я давно Славе передал почти все каналы получения денег из США: ведь пока что именно американские поступления обеспечивали подавляющую часть импортных закупок станков и оборудования. Правда, некоторая (довольно изрядная) часть этих денег тратилась, с его точки зрения, вообще "на ерунду какую-то", но – как он как-то уже мне сказал – ему и самому было интересно узнать, что и когда я собираюсь "выгадать из этого дерьма". Однако как раз на утекающие по моим "внутренним программам" деньги он не покушался, да и, честно говоря, суммы там были не очень-то и велики: официально миллионов по семьдесят в год. Долларов, но все равно ведь немного – если учитывать общий объемы "добычи", к тому же Слава знал, что я эти деньги именно трачу. Однако, похоже, он считал, что не мог я не припрятать какую-нибудь копеечку "на черный день"…

В принципе, правильно считал, но загашник я ему трогать все равно не дам. Однако денежки-то не один я зарабатывал, семья моя тоже не сидела сложа руки. Камилла, дорвавшись до изобилия коксового газа, напридумывала еще кучу очень полезных народу химикалиев, да и дочь наша отсутствием творческого энтузиазма не страдала… Так что у меня уже был почти готов план выдаивания из заокеанцев новой порции столь нужных денежек, и мне оставалось лишь прикинуть, сколько получится выдоить и в какой срок. Ну я и прикинул…

– У нас единственная позиция, спрос не удовлетворяющая – это кофе.

– Не совсем понял… – пробормотал Слава.

– В США наш растворимый кофе разбирают столько, сколько мы успеваем туда поставлять. В Европе он тоже интерес вызывает, а конкуренты делают полное дерьмо. Это, конечно, пока – но пока козыри у нас. Чтобы у буржуев отнять тридцать миллионов долларов нам нужно дополнительно переработать восемнадцать тысяч тонн кофе в зернах. Я думаю, у нас получится… я еще у Камиллы спрошу, но пока особых проблем не вижу. Так что закладывайся на две станции сразу.

– Хм… никогда бы не подумал, что самую большую станцию мы будем строить на…

– На кофейной гуще. Но именно за этим канцлер и нужен, чтобы для вас менять говно на конфетки. Вторая новость хорошая…

Слава рассмеялся: анекдот про две новости он уже знал. Ну а я тихонько порадовался, что в свое время успел озаботиться производством столь успешного продукта.

В самом деле с растворимым кофе получилось все несколько импульсивно и в чем-то даже смешно. Камилла – когда вопрос этот возник – прежде всего озаботилась "ловлей аромата", а я лично – разработкой собственно технологии. Не в смысле придумывания нужных машин, нет: меня волновало получение максимума прибыли. Поэтому зерно сначала мололось – и из него жена вытягивала примерно половину ароматических масел термоэкстактацией. Слово солидное, научное, но в переводе на обычный язык – обжаривание, только не зерен, а уже перемолотого кофе. Затем – пароэкстрактация напитка (кофе-эспрессо), и ловля оставшихся ароматов уже из пара. А та гуща, что оставалась после этого этапа, шла в автоклавы – где варилась ещё часа три.

Ну а дальше – сублимация, то есть простое удаление воды в вакууме. Причем эспрессо выпаривалось без подогрева, и когда в готовый порошок (точнее, мелкие кусочки довольно пористой субстанции) добавлялись "заботливо собранные ароматы", получался кофе растворимый класса "Элита" – то есть ценой долларов в пять за двухсотграммовую банку.

Отфильтрованная автоклавная жижа (в которую переходило процентов шестьдесят от исходного зерна по весу) выпаривалась с подогревом, а потому продукт получался плотным и перед упаковкой его ещё перемалывать нужно было. Но так как кофеин, при пароэкстрактации почти полностью выцеженный, Камилла восполняла им же, но синтезированным, по "крепости" данный напиток был не хуже "элитного". А аромат… Камилла все же синтезировала смесь из шести каких-то веществ, довольно точно передающих кофейный запах. То есть человек, это понюхавший, безусловно скажет, что "вроде кофеем пахнет"… А потом пропитала этой смесью совершенно растворимый в кипятке мальтодекстрин – это, по сути, клейстер из кукурузного крахмала – и фасовочная машина добавляла эту композицию прямо в банки. Полученный продукт – ценой по три четверти доллара за банку – спросом пользовался огромным. Еще бы: кофе пахнет, коричневый, бодрит… и варить его не надо. А по цене в пересчете на чашку был лишь немногим дороже кофе в зернах, что неудивительно: без автоклава из зерна шестьдесят процентов массы не вытащить…

Нынешние конкуренты могли делать растворимый кофе лишь ничем не пахнущий (точнее, с запахом подгоревших опилок) и почти без кофеина: "естественный" улетал при выпаривании, а синтетический кофеин никто не делал, для медицинских целей при оптовой цене кофейного зерна в районе пяти центов за фунт это было невыгодно. То есть крупные химические компании не делали, а у "пищевиков" денег на заводы искусственного кофеина не было. А всякие заменители… я вспомнил, что в детстве слышал будто "для взбодрения" в растворимый кофе добавляют стрихнин. Не знаю, было ли это правдой, а тут один попробовал. Борис Титыч, мной предупрежденный, за конкурентами следил – и после заметки в "Книжном обзоре" возмущенная общественность хитроумного кофевара просто линчевала: стрихнин народу был хорошо знаком как основной компонент отравы для крыс… Так что пока у меня в этом секторе рынка была полная монополия. Пока, конечно, но ДнепроГЭС ее – по крайней мере в моих глазах – полностью оправдывал.

– Да, но ведь нужно еще где-то сделать… сколько ты говоришь, пятьдесят миллионов банок?

– Маха… дочь наша то есть, выстроила у Звенигорода большую фабрику по производству стекла…

– То есть опять ты денежку от меня спрятал – с некоторой обидой, причем явно показной, произнес Председатель Госплана.

– Ты не поверишь: нет! Машка уговорила местное население ее выстроить! Песок там для баночного стекла подходит, для почти бесцветного в смысле, ну она и объяснила жителям уезда, как этот песок в зарплату превратить.

– Но ведь еще сода нужна, топливо…

– Топливо ей жена моя спроворила: крестьяне под Калугой для себя две шахты вырыли, узкоколейку до Вереи протянули, там еще и коксовую батарею построили для бурого угля, а уж Камилла придумала как на ее базе очередной химический завод соорудить. Маха с этого завода газ получает для стекловарения, крестьяне – в Верейском и Звенигородском уезде – они теперь дома коксовым брикетом обогревают, а машины по выпуску банок – Мария Петровна их лично в Германии заказала, с оплатой листовым стеклом.

– А сода?

– Ну сода-то недорогая…

– Но сначала-то надо сделать! Между прочим, у меня все производство уже в планы включено, и если она, пользуясь родственными связями…

– Не кипятись. Она пользуется, но без ущерба для народного хозяйства, даже наоборот. В Омской губернии содовые озера имеются, так Машка там устроила промысел, причем туда народ как раз со своего уезда и набрала. Ей на завод-то нужно в год хорошо если пять тысяч тонн соды, два вагона в неделю, так что пока по семейным связям она у меня забрала только три грузовика с прицепами, соду до Рубцовска возить… Кстати, пока там соду дровами сушат, так что я попрошу Машу тебе техдокументацию прислать: подумай, откуда бы им туда угольку подкинуть, потому что дерево жалко…