Уроки ирокезского

Так что строили быстро, в Гладстоне уже и рельсопрокатный стан заработал – выдавая рельсов больше, чем вся Австралия пока могла потребить. Очень дешевых рельсов – и хреновых, потому как сталь не легированная. Но – очень-очень дешевых и много. Домна производительностью в четыреста тонн чугуна в сутки плюс парочка конвертеров… ладно, две домны и пять конвертеров – и рельсов стране больше уже не надо. А вот куда девать чугун с остальных шести домен? Это только в Гладстоне…

Кстати, все это строительство Алеша Белов по собственной инициативе затеял, я узнал о нем когда "результат попёр". Не сказать, чтобы новое знание меня сильно расстроило, однако проблем для решения некоторое количество оно обеспечило…

Если совсем грубо, то на тонну чугуна нужно две тонны руды и прочего всего плюс тонна же угля. Три тонны – и получается одна тонна чугуна. Я в далекой-далекой юности совершенно случайно узнал (из ютуба, клип попался про выжигание древесного угля в Бразилии – зеленые писы выложили про уничтожение амазонских эвкалиптовых лесов: какой удар для бразильской экологии!), что в США чуть ли не четверть стали в начале двадцать первого века выплавлялось из бразильского чугуна. Хренового, а потому очень дешевого. Бразильцы растят эвкалипты, жгут их на уголь, плавят в примитивных домнах чугун – и янки возят втрое меньше всякого, чтобы сделать у себя хорошую сталь. Ну еще и свою природу не загаживают, но это уже мелочи.

От австралийских этих месторождений до Владивостока четыре тысячи миль, и в обратный путь судам порожняком гнать приходится. Ну а на месте они в оба конца с грузом идут, да еще вдвое ближе – всяко выгоднее выходит. Так что в Усть-Луге – сразу после начала разборки японского флота – Березин начал варить быстренько балкеры, тысяч так на пятнадцать тонн суденышки. С двиглом от миноносца – тысяч в шесть лошадок каждый – такая лоханка на пятнадцати узлах за неделю маршрут между заводами в Австралии проходит. Пока на линии бегало четыре подобных суденышка, но и домен работало еще только две в Гладстоне и всего одна в Дизастер-Бее, но Сергей Сергеевич, поставив уже шесть стапелей, грозился балкеров по паре штук в месяц выдавать – ну, пока машины от миноносцев не закончатся. Маразм, конечно: таскать машины со старых кораблей через полмира, а затем корабли обратно гнать. Но иначе пока не получалось…

На очередном заседании "промышленного" комитета мне пришлось поделиться с народом ценнейшей информацией о том, что где-то через месяц-другой у нас ожидаются "внеплановые" поступления нескольких тысяч тонн чугуна ежесуточно – на предмет подумать, куда их можно будет с наибольшим толком применить. И конечно же тут же с критикой вылез Слава Петрашкевич:

– Александр Владимирович, я чего-то не пойму: вы промышленность в России развиваете или в Австралии с этой, как ее, Аруфурой? Вы в Череповце хитростью шесть домен подняли, в Старом Осколе Антоневич, из порток выпрыгивая, восемь ставит за год – а у вас, оказывается, за границей за полгода таких же печей уже двадцать четыре поднято…

– Слава, недоумение твое понимаю. Но иначе нельзя…

– Почему?

– А нет, чтобы сразу дослушать! Нельзя потому, что во-первых в России их никто строить не стал бы. А во-вторых, даже если бы я их тут умудрился построить, то их нечем топить, в них нечего плавить и на них некому работать. В том же Череповце домн-то уже поставлено шесть, а работают только три поскольку для них руды нет, да и Антоневич в Осколе четвертую запустил наизнанку вывернувшись! Ну а в Хинганск случайно завезли шесть двадцатитонных конвертеров – не иначе, как корабли в море заблудились и во Владивосток вместо Гладстона попали – так что там теперь есть на чём чугун в сталь переплавлять. Вагранки выстроить – дело недолгое, это не домны, и народ обученный там уже есть. Мало, но с горем пополам работать смогут. Поэтому повторяю вопрос: куда девать девять тысяч тонн чугуна в сутки? Извините, мозги уже плохо соображают. Вопрос такой: как успеть за оставшиеся три месяца подготовить переработку чугуна в нужные нам – позарез нужные – изделия.

– А рассказать нам об этом хотя бы полгода назад ты не мог?

– Если бы мог, то рассказал. Я сам узнал об этом позавчера… хотя да, моя ошибка. Может быть вы и не поверите, но я всего лишь человек и могу ошибаться. Более того, я постоянно ошибаюсь, но вот вы все и нужны, чтобы ошибки мои исправлять. Желательно до того, как эти ошибки начинают воплощаться и портить всем жизнь. Итак, девять тысяч тонн раз, девять тысяч тонн два…

Глава 44

Фрол Журавин сидел, млея на солнышке, рядом с учителем и смотрел на Панду. То есть все видели, что он смотрел, прищурясь на ярком свету – но на самом деле Фрол больше слушал. Хотя и посмотреть было на что.

Панда встала у места встречи Сырой Панды и Сухой Панды еще в Азовской губернии, а вот церковь в ней поднялась уже в Наместничестве. Да так и стояла, вот уж полтораста лет, все более склоняясь в сырой землице. Чинили ее не единожды, конечно, крышу последний раз дубовым лемехом покрыли… при Николае Павловиче дело было, так что службы вот уже седьмой год шли в небольшой часовенке. Разговоры о постройке новой церкви тоже велись уж почитай лет десять – и Фрол, как староста, знал это как бы не лучше всех, но хотелось-то уж каменную, на века – а оно дело не дешевое. Правда, обчество уж поболе десяти тыщь собрало, церковь-то не токмо для села, для всей, почитай, округи, но денег все одно не хватало, и мужики мыслили этой зимой в работы податься – чтобы собрать еще шесть тыщь, потребных для того, чтобы хоть подклеть каменную поставить пока.

Так и стояла Панда, славная церквой, святым духом не падающей. Ну еще трактиром: село все же на тракте лежало, что между Кирсановым и Борисоглебском, без трактира-то тут как же? Хотя нынче трактира-то и не стало.

Осенью прошлой казаков отряд приехал, с ними два городских из губернии – и отыскали в трактире самогона ведер пять. Трактирщика с собой забрали, с домочадцами конечно, а охранять дом поставили трех солдатиков. Тихо те жили, никого не трогали – да и в селе никто на служивых зла не держал: трактир-то – он всяко для проезжих был, чай проезжих много было. Ну а жители Панды в трактир не ходили: там-то вино денег стоит. А какой хрестьянин будет за деньги самогон покупать, тем более что трактирщик его вообще на навозе настаивал?

А по весне приехала в Панду артель немалая, за четыре дня трактир навовсе разобрали, и на месте него фундамент выстроили, раза в три поболее того трактира. И на том фундаменте, только с краю, домишко невеликий поставили, каменный, из больших серых кирпичей. Кирпичи эти по реке привезли – Сырую Панду-то летом хоть и перепрыгнуть почти в любом месте можно, весной она разливается саженей на тридцать. Вот тут-то четыре больших (мальчишки говорят и вовсе железных) лодки с кирпичами и приплыли. Весной-то река выходит вовсе не маленькая, лодки эти, бают, аж до Караваина плавали…

С артельщиками как раз батюшка и договорился – причем никто понять не мог, как именно, но они взялись за десять тыщь церковь целиком поставить. А в домик приехали учителя – сказали, что будет теперь тут школа. Только учителей-то двое приехали, муж и жена, молодые еще совсем… Баба, понятно, по хозяйству суетится, а парень – он в одиночку стал школу ту дальше строить. Смешно причем: из теса ящик такой ставит, землей его набивает и стучит, пока земля не ствердеет. Фрол прикинул, что учитель школу свою хорошо если года за три подымет…

Перед домом артель еще два столба вкопала, и учитель на них какие-то жестяные колокола привесил. А от них веревки в дом протянул – и теперь кажен вечер с колоколов этих музыка играет или люди всякое рассказывают. А по воскресеньям, в четыре пополудни, любимый Фролов сказ идет, называется "Сельский час". Там много крестьянину нужного говорят, так что вроде оно и отдых, а получается польза. Вот и сейчас баба какая-то интересное вещает: