Страница 3 из 20
Он отступает.
Я не оборачиваюсь, считаю его шаги.
Раз, два, три.
Он останавливается напротив и ловит мой взгляд в капкан своих горящих глаз.
Проклятье.
Что это?
Я невольно вздрагиваю снова.
Он отличается от фото. Очень. Очень, очень.
Высокий, под два метра ростом, полностью накрывает меня своей тенью. Крупный, такой шею одним движением свернет и даже не поморщится.
Он без рубашки. В брюках.
У него идеальное тело, которое хочется исследовать тактильно. Наощупь. Немедленно. И это определенно не то, о чем мне нужно сейчас думать.
– Екатерина Олеговна, – произношу твердо.
– Смешная ты, – улыбается, прибавляет: – Детка.
– Какая пошлость, – брезгливо кривлюсь.
– Простите, ваше высочество, – парирует с издевкой.
И направляется в сторону шкафа, отворяет, достает рубашку, набрасывает, небрежно поправляет и застегивает.
А мне хочется взвыть от разочарования.
Я не могу перестать следить за ним. За его руками, за мускулами, что перекатываются под гладкой, слегка загоревшей кожей.
Он не перекачан, просто каждая мышца проработана, прорисовывается невероятный рельеф.
Я схожу с ума.
Почему он не пузатый урод? Не лысеющий старикан? Было бы гораздо проще, не пришлось бы вот так млеть в его присутствии.
Я бы мечтала испытывать отвращение, я стараюсь.
Но выходит с трудом.
Чувствую себя голодной кошкой.
Щелчок замка выводит меня из оцепенения, я оборачиваюсь на звук. Дверь справа отворяется. В комнате появляется два охранника.
Щурюсь.
Что они тащат?
Что-то большое и… запакованное в черный пластиковый пакет.
Все происходит слишком быстро.
Чертков никак не реагирует, даже не смотрит в их сторону.
– Не забудьте отправить выходное пособие его жене, – произносит холодно. – Когда я уйду, пришлете кого-нибудь, чтобы отмыть кровь.
– Заметано, шеф, – сообщает один из парней.
Я тупо слежу за ними, открываю и закрываю рот, будто рыба вдруг выброшенная на лед. Я упираюсь взглядом в захлопнувшую дверь и не могу до конца осознать происходящее.
Это шутка? Розыгрыш? Не похоже.
– Какая-то ты бледная, Катерина Олеговна, – издевательски скалится он, набрасывает пиджак и опять подходит ко мне.
– Занятный спектакль, – выдаю ровно, стараюсь не проявить никаких эмоций.
– Я рад, что угодил.
Саркастический смешок говорит об обратном.
Чертков едва ли намерен мне угождать.
Он берет меня за руку, резко сжимает запястье, заставляя взвыть от боли и выронить проклятую ручку.
– Ты будто осуждаешь меня, Катерина, – хмыкает, издевательски добавляет: – Олеговна.
– Нет, что вы, – парирую в тон ему. – Это вполне нормально – убить человека. А потом приказать слугам избавиться от тела и отмыть кровь. У вас наверняка доброе сердце, ведь не каждый убийца позаботиться о вдове своей жертвы.
– У меня и правда доброе сердце. Просто не для всех.
Я замечаю сбитые костяшки его пальцев и ощущаю тошноту. Шумно сглатываю, закрываю глаза.
– Вы омерзительны, – медленно выдыхаю.
Он смеется.
– Слышать такое от тебя особенно забавно.
Он отпускает меня, но не выпускает из виду, сверлит взглядом. Я кожей чувствую, почти физически, как если бы его пальцы касались меня.
– Сколько трупов на счету твоего отца? А за братом сколько числится?
Я понимаю, крыть нечем.
В моей семье нет ни одного праведника. Мы не святые. Наши души черны. Мы насквозь прогнившие, порченные плоды.
Ну и что? А кто бы отказался от денег и власти?
Отец построил империю на чужих костях, но и собственной крови пролил немало. Без усилий ничего не получишь. Все хотят взгромоздиться на трон, да только у большинства кишка тонка.
– Еще рано считать, – цежу сквозь зубы. – Как минимум одного не хватает.
– Это не те слова, которые ждешь от чистой и непорочной девушки.
– Ну извините.
– Сколько у тебя было мужчин?
Я надеюсь, он не заметит мою дрожь. Я вскидываю голову и смотрю прямо на него. Я ничего не говорю, но мой взгляд буквально вопит: «Тысячи! Через мою постель прошли тысячи мужчин. Тебе достанется весьма сомнительный приз. Неужели не брезгуешь? Выгодна ли тебе эта сделка?»
Только ему наплевать.
Ему нужно что-то другое.
Что-то большее.
Не могу понять.
Что?
Он может заполучить в свою постель кого угодно. Он может разложить женщину в любой, самой экзотической позе.
Так в чем причина?
Он не выглядит влюбленным. Это было бы просто смешно. В нем не чувствуется ни страсти, ни даже легкого возбуждения.
Он отличается от всех мужчин, которых я встречала прежде. На него никак не действует моя внешность. В его взгляде нет ни намека на вожделение. Там, в пугающей глубине таится что-то иное, абсолютное новое.
– Что вам надо от меня? – спрашиваю прямо.
– Ты.
– Зачем?
– Красивая.
Я подозреваю, что он способен на гораздо более развернутый ответ, но не намерен демонстрировать свой интеллект.
– И как мы это оформим? Чего именно вы хотите? На какой срок? Мне необходимы гарантии.
– Гарантии? – его брови насмешливо выгибаются.
– Да, я должна быть уверена, что вы оставите нас в покое.
– Валяй, будут тебе гарантии.
Он подхватывает меня под локоть, поднимает с кресла и тащит к двери, из которой недавно вышли охранники. С трудом успеваю за его размашистыми шагами, почти падаю, но все-таки удерживаюсь на своих каблуках.
Он толкает дверь и проталкивает внутрь комнаты меня.
О Господи, Боже мой.
Я закрываю рот рукой, подавляю рвотный позыв.
– Осторожнее, где-то здесь остались мозги, – спокойно заявляет Чертков. – Но твои мозги на месте. Пока что. Поэтому нечего переживать, да?
Я понимаю, что это ванная. Я понимаю, что кафель когда-то был белым. Белоснежным. Но сейчас все залито кровью.
Сложно поверить, что здесь убили лишь одного человека.
– Вот твои гарантии, мое честное слово и благодушное расположение. Но запомни: я не прощаю предательства. Если надумаешь затеять мятеж, не забывай: голодным псам все равно кого жрать. А мне все равно кого забивать насмерть. Хоть начальника охраны, допустившего серьезный прокол. Хоть Катерину Олеговну. У нас тут демократия.
Я задыхаюсь. Запах крови забивает горло. Я закашливаюсь. Колени слабеют, бедра мелко дрожат. Мои каблуки скользят по влажному кафелю.
– Хватит, – отчаянно пытаюсь не закричать.
– Теперь ты уверена? Со мной можно иметь дело?
– Прошу. Пожалуйста.
– Вот и отлично. Мы еще не начали развлекаться, а ты уже умоляешь прекратить. Очень сообразительная детка. Не зря же у тебя успешный бизнес. Сеть салонов красоты. Отель известный на всю страну.
– У меня больше нет… нет никакой сети.
– Может снова появится. Все зависит от твоей старательности.
– Хватит, прошу.
Мой желудок скручивается в узел.
– Ладно.
Чертков милостиво возвращает меня обратно, усаживает в кресло, открывает бар и наливает что-то в стакан. Протягивает:
– Пей.
Я смотрю на порцию алкоголя как на чашу полную яда.
– Мне нельзя, – лгу. – У меня аллергия.
Тогда он пьет сам. Осушает до дна. И я уже сомневаюсь в правильности своего решения. Мне совсем не хочется, чтобы он напивался.
– Как долго… придется расплачиваться?
Он молча наливает новую порцию выпивки.
– Никак не угомонишься, детка.
– Я просто пробую понять.
Он снова пьет до дна и отставляет бутылку.
– Снимай белье, – приказывает коротко.
– Что?
Он не повторяет, наклоняется надо мной, ловко расстегивает бюстгальтер, вытаскивает из-под платья и отбрасывает в сторону. А в следующую секунду поднимает платье, грубо стягивает трусики, разрывает, оставляя красные следы на бедрах.
Я моментально подскакиваю на ноги, заношу руку для удара, намереваюсь влепить пощечину, но в последний миг замираю.
Включается инстинкт самосохранения.