Цвет тени

У одного из таких шедевров Лорелла и обнаружила ту, которую Совет, Рейнольдс, да и она сама отчего-то считали особенной. Обращенная спиной к фее, девушка не отрывала взгляда от «Дробильщиков камней» Гюстава Курбе.

Фее меньше всего хотелось беспокоить погруженную в свои мысли музу, однако она обещала Рейнольдсу, потому, тряхнув головой, как бы набираясь мужества, Лорелла направилась в сторону Мелеты. Та услышала её раньше. Не успела девушка сделать и пяти шагов, как золотоволосая муза развернулась. Лорелла застыла. На неё смотрели глаза Мадонны Роберто Ферруцци — огромные, немного испуганные и удивительно чистые. О таких глазах мечтал Микеланджело, создавая «Пьету», таких глаз не хватило Тициану для его кающейся Магдалины, такие глаза пытался нарисовать Царевне-Лебедь Врубель…

— Здравствуйте. Вы заблудились? — голос «Мадонны» звучал как молитва — тихо и вдохновляюще. Лорелла, видевшая муз практически каждый день, стояла ошарашенная. Как ею можно не быть очарованным? Она затмевала все ранее созданные шедевры: картины, статуи и музыкальные произведения, посвященные ангелам казались пустыми и надуманными без её присутствия там. Видимо, Рейнольдс был слеп, если не видел. Или достаточно умен, чтобы не замечать. Подобная красота могла привести лишь к трагедии, ибо её образ был укутан в тонкий саван печали и горечи.

— Нет, я ищу вас, Мелета. Меня зовут Лорелла.

— Очень приятно, — девушка поднялась. Она была одета в сизое, вязаное платье с длинным рукавом. Только сейчас фея заметила, что муза выглядит нездоровой. — Извините, я не припоминаю, чтобы нас знакомили, — Мелета на секунду прикрыла лицо и закашляла. — Простите. — Теперь её глаза слезились.

— Я не займу много времени. Рейнольдс просил передать вам записку.

— Рейнольдс?! — воскликнула муза со смесью радости и удивления.

Лорелла повнимательней присмотрелась к подопечной колдуна. Её лицо вмиг будто просветлело. Удивительное дело! Мелета симпатизировала Призраку? Или даже больше, иначе как можно объяснить эту странную улыбку на губах, надежду, зажегшуюся в глубине фиалковых глаз, растворившуюся печаль, окутывавшую музу?

— Вы видели Рейнольдса?

Странное дело, фея, осознав этот довольно непростой для теневого мира факт, не ощутила предсказуемой ревности. Во-первых, Рейнольдс явно не станет её парнем, у него во взгляде была написана фраза «интрижка, не более», а во-вторых — что изменяла эта любовь? Ровным счетом, ничего. У Ромео и Джульетты шансов было больше, нежели у пары колдун-муза. Видимо, Призрак и без неё знал это, судя по «Я не хочу говорить о Мел, серьезно». Колдун видел, осознавал, но не знал что же с этим всем теперь делать. Любопытно, понимала ли Мелета, что сумасшедший, ненавидимый Советом, воспитанный вампирами Призрак с белыми, никому неизвестными пятнами в прошлом ей явно не пара.

— Да. Мы виделись утром, — довольно размыто сообщила Лорелла. Вряд ли Рейнольдс посвящает свою подопечную в свою жизнь. Да и какое она имела право причинять боль этому светлейшему созданию. — Вот, держите, — девушка протянула музе сложенную вчетверо записку. Колдун потратил целых пять минут, чтобы написать её. Любопытно, что срочного такого и важного он хотел сказать Мелете.

Муза повертела листок в пальцах.

Лорелла уже хотела поинтересоваться подождать ли ей ответного письма или миссия может считаться завершенной, как в зал впорхнули ещё две феи. Видимо, их целью была не она, однако завидев девушку, те радостно оживились.

— Лореллаааа, — нараспев протянула фея с белоснежно-голубыми волосами. — Бессовестная Лорелаааа, мы таааак рады видеть тебя! После того, как ты исчезла с тем сумасшедшим Призраком от тебя ни слуху, ни духу. Мы даже начали переживать, что он свернул тебе шею, как несчастной Оливиииии.

Мелета, собиравшаяся развернуть записку, замерла. Фея от досады прикусила губу. Свалились они ей на голову, две бестолковые сплетницы!

— Не говори ерунды, пожалуйста.

— Ага, как бы не так, — поддержала её вторая фея. — С чего бы он тогда вчера с Лораном сцепился, а? Все же знают, что они не поделили ту колдунью… Ах, впрочем это не важно, ведь с тобой всё в порядке. — Она жеманно махнула ручкой, — у нас перерыв в полчаса. Вполне себе официальный. Давай хоть нектара где-то выпьем, и ты нам расскажешь так ли грозен этот Ратценберг, как о нём сплетничают.

Лорелла до последнего надеялась, что фамилия или имя Призрака не прозвучат, ан нет, не зря Грибоедов в своем «Горе от ума» написал «блажен, кто верует». Ну, кто, скажите на милость, просил этих болтушек-хохотушек распускать языки? Нет, ей совсем не страшно, что в теневом мире все станут обсуждать эту сенсацию, в какой-то мере это даже льстило. Но не здесь и не сейчас. Не под этим полным изумления, тоски и боли взглядом. Так смотрят только обреченные.

— Не буду вас, зз-ад-д-держивать, Лорелла, — внезапно заикнулась обретшая дар речи муза, нервно комкая записку в пальцах. — Спасибо вам большое.

— Передать что-то Рейнольдсу? — тихо спросила фея отчего-то ощущая себя виноватой за потухший взгляд музы. Она будто снова закуталась в свой саван из тоски и печали. — Он очень расстроен тем, что Парнас закрыт.

— Передайте ему привет. Пускай бережет себя. Смутное время. Хотя… Вы же сами эту серость видите, кому я рассказываю, — Мелета грустно улыбнулась, продолжая теребить записку. — Всего доброго.

— И вам, Мелета, — Лорелла кивнула, разворачиваясь в сторону выхода. Гордо вскинув голову, она прошла мимо ошарашенных сплетниц. — Нет времени болтать, девочки, когда рушится мир.

Мелета осталась одна. Сев обратно на скамью перед спасенным её бабушкой шедевром Курбе, она дрожащими пальцами открыла записку.

Что он мог ей сказать?

Что он хотел ей сказать?

Что она желала прочитать?

«Мел, прости меня. Р.Р»

Прости?

За что он просил у неё прощения?

За то, что она была вынуждена лгать?

За пренебрежительное отношение?

За то, что благодаря ему Парнас теперь временно закрыт?

Или за ту дикую, разрывающую изнутри боль, которую она сейчас испытывает? Боль, которая ранила её, как пуля, которую она совершенно не ожидала. Мелета даже приложила ладонь к сердцу, а затем посмотрела на собственные пальцы, чтобы убедиться, что они не окровавлены.

Однажды, ей сказали, что любовь — это как океан. Бескрайний океан, который нельзя переплыть, потому она никогда не заканчивается. Бесконечное чувство, которым невозможно перестать наслаждаться.

Теперь Мелета верила тем словам. Любовь — это океан. Океан, в котором ей суждено утонуть, ведь раненные долго на плаву не держатся.

Девушка прижалась лбом к сжатым в кулаки ладоням и крупные, словно капли осеннего дождя, слезы потекли по щекам. Древние мудрецы теневого мира говорили, что слезы музы — это кровь их ранимых душ. Это было истиной, и с каждой упавшей из глаз слезой становилось только больнее, ведь кровоточащая рана не будет затягиваться.

Где-то далеко, все души, связанные со своей будущей вдохновительницей, страдали неизвестно почему. Будущие гении готовы были рвать на себе волосы, не понимая, отчего им так больно. А Мелете казалось, что она идет на дно и над её головой сомкнулись воды этого самого жестокого в своем равнодушии океана любви, который так восхваляют поэты.

========== Глава 18 ==========

— Назовите свое полное имя.

— Рихард Рейнольдс Ратценберг. Знаю, что не очень сочетается, так не я придумывал. Я пользуюсь вторым именем. Рихард — звучит вычурно. Язык сломаешь.

— Дата рождения?

— Тринадцатое марта 1992 года.

— Место рождения?

— Хаос… нельзя, да? Тогда пишите Франкфурт-на-Майне.

— Род занятий?

— Призрак. А я вас раньше не встречал. Новенький? Добро пожаловать.

— Рихард, как вы провели вчерашний день?

— Активно. И меня зовут Рейнольдс. Можно просто Рей. Не Рихард.

— А поподробнее о вчерашнем дне?

— В шесть утра я был на тренировке, затем направился к алхимикам Баккерелям по приказу Совета. У их дома я встретился со своей подопечной — Мелетой Светлой. В общей сложности мы пробыли у Баккерелей полчаса, затем я дождался пока муза переместится на Парнас, а сам отправился в замок Дракулы — моя сестра Алира просила проинструктировать отобранных ею вампиров для задания Совета. На это у меня ушло очеееень много времени. Затем я лег спать, а проснувшись отправился в «Бузину» со своим другом Ричардом, но, кажется, это уже не имеет никакого отношения к делу, ведь на Парнас проникли в первой половине дня?