Цвет тени

— Нет, — конечно, нет!

Вчера её слишком огорошила мысль, что собственное сердце несправедливо поступило с ней, выбрав в качестве симпатии колдуна с наиболее сложным характером и весь вечер, да и большую половину утра, Мелета посвятила решению проблемы как жить с раздвоением эмоций и пониманий. Ведь даже если сердце не ошибалось, это не означало, что она собирается терпеть подобные капризы. Рейнольдс Ратценберг не тот самый, нет, и не будет им, по справедливости стоит добавить, что он совсем и не стремится к подобной роли, потому чувствам лучше не пытаться брать вверх над головой. Они все равно проиграют.

— Почему?

О, сегодня это, пожалуй, наиболее актуальный вопрос. Почему Призрак ведет себя так странно? Почему сердце выбрало его? Почему он избегает их контактов? Почему его глаза окаменели за ночь? Почему? Почему? Почему? Сотни «почему» с её стороны и не единого ответа. Так стоит ли отвечать Рейнольдсу?

— Была занята, — коротко, лживо и… не очень убедительно.

— На кону существование двух миров, а ты… «была занята»? — он, казалось, не поверил собственным ушам.

Музе показалось, что на секунду колдун весь вспыхнул алым пламенем ярости, хотя так и не бывало. Банальная игра темноты с недостаточным количеством света.

— Знаешь сколько людей погибло вчера, Мелета? Знаешь сколько за один проклятый вечер сошло с ума или покончило жизнь самоубийством, потому что в их жизнях перестало хватать вдохновения?

Он резко повернулся. Его голос звучал зловеще, словно пассакалия до минор Иоганна Себастьяна Баха, а недавно неживые глаза прямо-таки горели неестественным голубым пламенем.

— Триста восемьдесят два. Представляешь? Из них — пятьдесят четыре несовершеннолетних. Ещё четыре дюжины начали принимать наркотики по той же причине. Трое Теней Хаоса устроили побоище, потому что Призраки не смогли их вовремя остановить, были слишком заняты защитой муз… Грань между мирами стала тоньше на одну десятую миллиметра… у фей стали тускнеть крылья… а ты мне заявляешь, что «была занята»?!

Что ж, Мелета, теперь ты знаешь, что у него за мысли в голове. Желания сбываются чаще, чем, кажется, однако приносят ли они счастье — другой вопрос. Он, в самом деле, живет под грузом подобных фактов всю жизнь? Каждое утро его начинается со сводки происшествий, в большей части которых винят клан боевых магов, ведь они — первые защитники? В его памяти эти жуткие числа идут столбцами? Тут не только глаза могут окаменеть.

— Ты говоришь так, будто я виновата во всем происходящем, — хотелось закрыть уши, не слышать, не отвечать. Молчать. Но она говорила, упрямо вздернув подбородок.

— Нет. Но ты не сделала ничего, чтобы дать нам хоть минимальный шанс если и не спастись, то продержаться чуть дольше. Выиграть время.

— Спасать — это по вашей части, Призраки. На Парнасе траур, не слишком корректно было идти в библиотеку.

— О да, это самое время думать о правилах приличия, — ядовито прокомментировал Рейнольдс.

Будто имел на это право. Кто бы её высмеивал, так точно не человек, с сегодняшнего дня вдруг прикинувшийся паинькой! Если бы правила для него не значили ничего, они бы не стояли в темном коридоре на полпути к алхимикам ради туманного заклинания.

— Вы не вернете своих сестер, зажигая свечи. И уж точно не поможете волшебникам, оплакивая их сородичей.

— Каждый делает по возможности…

— Ты могла сделать больше. У тебя для этого были все ключи в руках, — Рейнольдс будто хотел добавить больше, но оборвал сам себя. Махнув рукой, пошел дальше. Он больше не проронил ни слова.

Мелета за последний отрезок дороги успела проклясть себя бесконечное количество раз. Ей же всего девятнадцать! И она была так напугана неожиданным признанием, посланным стеклянным миром, что весь мир сузился до масштабов Рейнольдса Ратценберга.

— Итак, добро пожаловать в мир алхимии, — дойдя до двери, вдруг заявил колдун почти весело. Перемена в его настроении удивляла.

Странно, что для входа к столь таинственным и могучим умам было достаточно простого нажатия на ручку. Никаких тайных ритуалов, выплясываний или поиска нужных кирпичей.

========== Глава 11 ==========

— Доброе утро, господа алхимики! Рейнольдс Ратценберг и Мелета Светлая прибыли для наложения заклинания, — почти прокричал традиционную фразу колдун, первым вваливаясь в лабораторию. Она была огромной, словно бальный зал, но из-за значительного количества столов, книжных шкафов и ящиков казалась не больше кухоньки. — Мелета, разреши представить тебе Этьена и Эжена Баккерель.

Двое мужчин, склонившихся над книгой, вскинули головы одновременно. Затем переглянулись. Они были похожи, словно плоды с одного дерева, собранные, правда, в разное время.

— С добрым утром, — выдавила из себя Мелета, смущенная донельзя.

— И вас с добрым, — кивнул седоволосый мужчина, пока колдун пробирался куда-то в поисках свободного стула.

Это и есть тот самый Этьен Баккерель, в котором подозревали Фулканелли? Мелета ощутила легкий трепет, рассматривая старшего алхимика. Выглядел он максимум лет на пятьдесят, но не зря же говорили, что этим ученым известен рецепт вечной жизни. Впервые в жизни муза поверила в существование философского камня, который до этого считался на Парнасе сказкой. Хотя, если бы нечто подобное существовало, Теневой Мир знал бы об этом… или алхимики умели хранить тайны даже от подобных себе.

Рейнольдс никакими такими вопросами не задавался. Чувствовалось, что он часто бывал в этой лаборатории. Он уверенно двигался между многочисленными столиками с колбами, мензурками, стеклянными лейками. Подобную легкую бесцеремонность мог позволить себе лишь частый гость, но никак не случайно зашедший маг.

Мелета усмехнулась. Её, однако, занесло. Прямо-таки дедуктивный анализ. Видимо, не стоило читать Конан Дойля с утра, как лекарство от синяка, да уж слишком фраза про вред эмоций привлекла. Кажется, Шерлок Холмс был специалистом в вопросе «как ничего не чувствовать» и этому хотелось поучиться больше, чем расследованиям.

— О, Ратценберг, рад снова видеть тебя! — слова того алхимика, что помладше, подтвердили мысли Мелеты. Правда, колдун и не скрывал, что его часто заколдовывали.

Муза, в отличие от своего защитника, старалась делать как можно меньше движений — ей очень не хотелось перевернуть на себя какое-то ещё неисследованное кипящее зелье или надышаться подозрительными парами. Не всё, что подходило магам, могло нормально повлиять на муз.

— Так говоришь, будто вечность меня не видел, Эжен, — рассмеялся Рейнольдс с любопытством заглядывая в колбу с чем-то насыщенно розовым, как расплавленная жевательная резинка. — А всего-то две недельки прошло. — От его плохого настроения не осталось следа.

— Как прошла твоя охота в Трансильвании?

— Быстро. Успел даже заскочить к Алире на несколько часов. Кстати, — колдун посмотрел на Этьена через стекло колбы, — наконечники с той лавандо-вербеновой мазью не сработали. Пришлось поработать лунным кинжалом.

— Ими нельзя убить оборотня, — рассеянно заметил мужчина, не глядя на Рейнольдса. Он пристально смотрел на Мелету. Девушка поежилась. Она была более, чем уверена — Этьен видит её насквозь. Как стеклянный мир.

— Жаль, что я не был в курсе. Спасибо, что проинформировали, Этьен, — пальцы колдуна с ловкостью пианиста пробежались по нескольким пробкам.

Впервые Мелета увидела его настолько заинтересованным всем и сразу. Он походил на ребенка в магазине игрушек, у которого от богатства ассортимента вдруг разбежались глаза.

— Тебе всё шуточки, — в голосе старшего алхимика прорезалось неодобрение.

— Тем не менее, я справился, и не говорите, что вы не поражены. Моя теория работает, разве не так? Чтобы уничтожить оборотня, Призраку нужна сила и ловкость, а не какие-то там современные мази. Так было всегда, Этьен, — Рейнольдс едва не уронил одну из колбочек и отошел на всякий случай от столика под яростным взглядом старшего алхимика. — Лучше бы универсальное зелье от всех травм придумали… Ладно, приступим, а? У меня ещё много дел, хочется побыстрее покончить хоть с одним.