Цвет тени

— Чтобы не беспокоили. Ты сегодня чересчур болтлива, — Рейнольдс легко подпрыгнул и, подтянувшись на сильных руках, стал забираться по пожарной лестнице, — не волнуйся Мелета, нам нужно только до лестничной клетки второго этажа добраться, дальше немного магии и мы на месте.

Он ловко перебирал руками-ногами и при этом даже не запыхался. Муза с ироническим удивлением посмотрела на его салатовые кроссовки. Тоже часть формы или колдуну они, в самом деле, нравятся? Мелета ожидала, что колдун сейчас протянет ей руку, однако он, резко развернувшись, стал ощупывать стену своими тонкими длинными пальцами. Музе совершенно не вовремя подумалось, что такие пальцы должны быть у пианиста, а не воина. Любопытно, ему их хоть раз ломали?

— Давай, дорогуша, у тебя всё получится, — негромко позвал музу Рейнольдс.— Ты же всеми силами пытаешься доказать мне насколько ты самостоятельна. Я немного занят сейчас, потому — давай… здесь невысоко, всего-то делов — подпрыгнуть и немного подтянуться.

Мелета подвязала края платья и в прыжке зацепилась руками за металлическую перекладину. Она понимала, что колдун нарочно её поддевает. Неясно другое — почему отказывается помочь. Занят он был не настолько, чтобы руки не протянуть, нет. Здесь — другое.

Не желал прикасаться.

Рейнольдс за пару часов стал паинькой? Или решил учить её справляться самостоятельно, раз теперь каждое прикосновение будет не только нарушением правил, но и невозможной болью. Во всяком случае, письмо Совета грозило жуткими карами, и Мелета не сомневалась в извращенной фантазии злобных магов.

— Браво! Видишь, какая ты умница. Ничего сложного, — не успела девушка забраться на лестничный пролет, как Рейнольдс оказался близко. На удивление близко. Настолько, что от его низкого голоса кожа покрылась инеем, а внизу живота неожиданно завязался тугой узел. В эту секунду Мелета боялась даже вздохнуть и не понимала почему.

Рейнольдс Ратценберг. Симпатия.

— Нет! — упрямо мотнула головой Мелета. Он. Ей. Не. Нравится. Просто слишком холодный голос, не более.

И слишком огромное желание ощутить теплые пальцы на плечах. Как вчера, когда он помог ей переместиться на осеннюю ярмарку. Те самые пальцы, которые её больше никогда не коснутся. Никогда. Благодаря великим алхимикам.

— Что «нет»? Сложно? — хмыкнул колдун, прикладывая свой медальон к кирпичу. — Плохо вами занимаются на Парнасе.

— Мы же не воины, — обессиленно возразила Мелета, вцепившись в перила. Ноги стали ватными, будто она собиралась падать в обморок. Да что с ней такое? От того, что колдун постоял рядышком готова пасть к его ногам?

Вчера тело так не реагировало, сегодня же, из-за постоянно всплывающей в голове фразы «симпатия», вело себя, словно чужое. Предавая. Спасибо, хоть щеки не краснели.

— И то правда, — согласился Рейнольдс, снимая очки — проку от них в темном коридоре? — Ты странно выглядишь, Мелета.

Его глаза были… не ледяными, нет, окаменевшими. Даже ток не плясал. Просто серая пустота. Оказывается, в зависимости от настроения его глаза могут менять цвет. Интересная подробность, только сейчас от неё страшно. Почему он так смотрит? Ничего не выражающим взглядом. Она ведь ничего не сделала. Вообще, ничего. Может, в этом причина? Слишком бесполезна для столь выдающегося колдуна.

— Какая-то бледная. Волнуешься? Почитала вчерашнее письмо и напридумывала всяких ужасов?

О, его вряд ли можно было напугать письмами от Совета. Они только на неопытных муз могут произвести впечатление!

— Послушай, невзирая на неприятные последствия, которых мы можем легко избежать, подобного рода заклинания безболезненны. Максимум, что ты ощутишь — неприятное покалывание в области затылка. Поверь, я знаю, о чем говорю, меня частенько зачаровывают или чем-то опаивают. В целях безопасности, естественно, — он сказал это спокойно, не рисуясь и не пытаясь произвести впечатление. Таким тоном рассказывают о не слишком интересном книжном сюжете.

— Насыщенная у тебя… жизнь, — пробормотала Мелета, первой отводя взгляд.

Она больше не могла смотреть в эти бесстрастные глаза. Девушке казалось, что она сама потихоньку каменеет. Даже сердце стало биться медленнее. Но больнее. Муза не смогла удержаться и поморщилась. Каждый удар такой болезненный, будто вот-вот проломятся ребра.

Рейнольдс, разумеется, уловил смену её мимики, однако никак не прокомментировал. Первым нырнул в темный коридор. Резко провел подушечками пальцев по шершавой стене. Сначала раздалось тихое, но отчетливое шипение, а затем из ниоткуда возник небольшой огненный шар. Свет от него исходил блеклый, какой-то больной, однако спасибо и на том. Хотя бы видно пол под ногами и не ступаешь в невидимую бездну.

Темнота, пускай даже не абсолютная, убивает чувство времени, потому Мелета не могла точно сказать, сколько времени они с Рейнольдсом шли по коридору — минуту, час или уже целую вечность. Молчание колдуна, ушедшего в свои мысли, лишь усугубляло ощущение того, что она тонет в этой липкой тьме. Призрак явно не ощущал дискомфорта — да и с чего бы вдруг? Ведь темные краски — его стихия.

Музе вдруг стало любопытно, о чем думает парень. О спасении мира или о чем-то более нормальном, естественном? Как мысли отражаются в его голове — в виде строгих таблиц или красочных картинок? И что видит он, прикладывая ладонь к стеклу? Какие тайны мраморного сердца раскрываются?

Задаваясь вопросом, отчего вдруг мысли Рейнольдса интересуют её больше собственных, Мелета утратила внимательность. Её взгляд был прикован к спине колдуна, а не к полу, и не удивительно, что одна из множества неровностей сыграла с музой злую шутку. Споткнувшись, девушка не упала только потому, что затормозила ладонями о стену, покрытую каплями влаги и липкой грязи. К счастью, удар был совсем слабым, почти прикосновением. Да и грязная стена куда лучше падения на пол, что уж наверняка бы рассмешило Рейнольдса. Его бестолковая подопечная даже не смогла, не содрав колени, пройти по коридору, в котором он специально зажег немного света.

Минуточку.

Мелета перестала с отвращением смотреть на свои ладони. Быстро вытерев руки о платье, она повернулась к колдуну, который с полной невозмутимостью смотрел поверх её головы. Словно здесь никого, кроме него и не было.

Как понимать это столкновение со стеной, если она шла сзади него?

Непонятным образом поняв, что муза сейчас затормозит в его спину, Рейнольдс просто сделал шаг в сторону?

Почему?

Позавчера он спас ей жизнь, а вчера — помог переместиться, когда сил не было, что же за этап они проходят прямо здесь и сейчас? С чего вдруг колдун стал так откровенно избегать любых прикосновений? Что изменилось? Ведь он отошел не просто так, а намеренно — из-за нежелания нового телесного контакта. Он абсолютно нелогичен, до абсурдности. Вчера они обнимались, пытаясь немного научиться доверять друг другу, а сегодня вдруг между ними выросла стена.

— В юбках запуталась? — невинно спросил колдун.

Получив красноречивую тишину вместо ответа, он ничуть не смутился. Тряхнув снежными волосами, он продолжил путь. Правда, световой шар теперь висел практически у ног Мелеты. Шаги Рейнольдса при этом, кстати, менее уверенными не стали. Видимо, маги, в самом деле, видят в темноте. Или же отлично её чувствуют.

Мелета вчера увидела в стеклянном мире свое сердце. Что и где увидел Рейнольдс?

Молчание окутывало их, словно саван. Становилось тяжело дышать, не хватало воздуха от напряжения. Оно растекалось по коже горьким медом — липким, неприятным, слишком тягучим. Хотелось дернуть плечами, дабы сбросить…но не выходило. В этом молчании было нечто зловещее, какая-то тайна колдуна, которая вчера вечером навсегда изменила его, поставив крест на не успевшей начаться дружбе.

— Ты нашла что-то о людях, которые могут видеть наш мир? Покопалась в архивах? — Рейнольдс говорил спокойно. На него ничего не давило? Он не ощущал напряжения, которое насквозь пронизывало их? Если так, тогда он, в самом деле ледяной.